Темная симфония - Кристин Фихан Страница 46

Антониетта больше не могла сопротивляться искушению. Она просто встала, сделала несколько шагов и оказалась прямо перед ним. Байрон не разочаровал ее. Он потянулся к ней, как она и ожидала, его рука скользнула вверх по ее бедру, лаская внутреннюю сторону ее ноги изящными опытными пальцами. Ее тело тотчас же ответило горячей манящей жидкостью, нетерпеливым ожиданием чистой магии, поджидающей ее.

Руки настойчиво притянули ее к нему, и она подошла, остановившись между его ног, в то время как его ладонь нашла влажное сосредоточие ее женственности и крепко прижалась, исследуя. Вспышки света взорвались в ее мозгу, сопровождаемые ярким цветом, пока ее тело содрогалось от удовольствия. Его палец скользнул в нее, и ее внутренние мышцы сжались вокруг него.

— Когда я с тобой, Байрон, ты заставляешь меня испытывать ощущения, будто я могу взлететь с тобой, — она была вынуждена ухватиться за его голову, когда ее ноги вздумали предать ее. Ее бедра двинулись навстречу его руке, желая большего, желая его.

В нетерпении она подалась вперед, раздвигая свои бедра, и у него просто не осталось выбора, кроме как убрать руку и дать ей то, чего ей больше всего хотелось. Ее голод все возрастал, становясь практически ненасытным, прожорливым аппетитом, усмирить который можно было лишь одним единственным образом. Она опустилась на него. Он был толстым и напряженным, медленно пронзая ее ножны, заполняя ее, растягивая, пока тугое трение не стало невероятным и совершенным, не стало всем, чего ей хотелось.

Ее груди терлись о его грудь, ее волосы разлетелись с дикой энергией, когда она начала двигаться в ритме танца, вся во власти пылкой страсти, горевшей внутри нее, поджидая его, Байрона. Она двигалась на нем быстро и сильно, медленно и лениво, доставляя им обоим изысканное удовольствие. Она слышала звуки. Ветер. Биение своего сердца. Отдаленные шепоты. Она чувствовала все. Гладкость его кожи, форму костей, напряжение мускулов и бесконечные наплывы оргазма, которые покачивали их мир в полной гармонии.

— Мне кажется, твоя семья начинает проявлять нетерпение, — сказал Байрон, собственнически обнимая ее. Он слышал их беспрестанные перешептывания. Ее кузены хотели, чтобы кто-то сходил и проверил Антониетту, но в то же время боялись подойти к ней.

Она уютно устроилась у него на груди.

— Это очень странно, но я могу слышать все, о чем они говорят, словно нахожусь с ними в одной комнате. Мой слух всегда был хорошим. Я считала, это результат моей слепоты или, вероятно, наследие, доставшееся от людей-ягуаров, — легкий намек на вопрос сквозил в тоне ее голоса.

— Я хочу не торопясь прочитать историю людей-ягуаров. Думаю, она имеет самое прямое отношение к моему народу. И хотя у меня к тебе множество вопросов, они, как мне кажется, могут подождать. Поскольку у меня была возможность некоторое время иметь тебя в своем единоличном распоряжении, я не могу обвинять остальных за их растущее нетерпение, — он наклонился и отодвинул шелковистые пряди с ее лица. Потом склонился еще ниже и прошелся легкими, как перышки, поцелуями по ее подбородку вниз по ее шее к манящей возвышенности ее груди.

Антониетта прикрыла глаза, когда рябь удовольствия начала поглощать ее изнутри. Она любила каждый момент, проведенный с ним. Ничто в ее жизни не подготовило ее к тому, что он заставлял ее чувствовать. Она могла вечно слушать звук его голоса. И упиваться его прикосновениями.

— Мой слух становится лучше, — сейчас в ее голосе слышалось удивление.

— Это хорошо. Кто-то приближается к твоей двери. Мне бы не хотелось, чтобы тебе застали врасплох в такой компрометирующей ситуации, — его рот сомкнулся на ее груди, и тепло с огнем взрывом пронеслось через ее тело.

Стук в ее дверь был тихим.

— Антониетта. Пожалуйста, позволь мне войти. Нам необходимо поговорить. Ты должна позволить мне все объяснить. Поверь мне, наша дружба, сформировавшаяся за эти годы, очень важна для меня.

При звуках умоляющего голоса Жюстин Антониетта застыла. Байрон настороженно поднял голову и, склонившись, нежно поцеловал ее.

— Они собираются настаивать на встрече с тобой.

— Антониетта, пожалуйста. Ты должна позволить мне объяснить. Пол всем этим угнетен. Вся твоя семья страдает. Пожалуйста, открой дверь.

Антониетта вздрогнула, едва Жюстин упомянула имя ее кузена, словно получила удар в живот, и вновь почувствовала себя нехорошо.

— Я не хочу видеть никого из них. Я не знаю, какие чувства испытываю к ним прямо сейчас, — прошептала она и уткнулась лицом в его шею, желая, чтобы Жюстин ушла.

— Она ранила тебя. Она ранила тебя сильнее, чем Пол, — Байрон нежно отбросил за спину шелковистую копну ее волос.

— Пол слабак. Он потворствует своей жалости к самому себе, и я совсем не удивлена его поступку. Но Жюстин — сильная личность, лидер, и она всегда была моим самым надежным доверенным лицом. Она лишила меня чего-то важного, чего-то, что я никогда не смогу восполнить. Хуже всего, она об этом даже не догадывается. То, что она значила для меня, совсем не то, что я значила для нее, — Антониетта вслушивалась в удаляющиеся шаги. — Честно говоря, я не знаю, что собираюсь сказать ей. Все мои размышления об этом в итоге заканчиваются слезами. Разве ты не ненавидишь эмоции? Они только все портят.

Байрон прикоснулся к ее волосам легчайшим поцелуем.

— У тебя эмоции были всегда. Я же некоторое время был их лишен. Я предпочитаю чувствовать эмоции, любые чувства, даже если их и в избытке.

— Даже предательство? Даже боль?

— По крайней мере, ты способна любить достаточно сильно, чтобы прочувствовать как саму любовь, так и предательство. В любом случае, я верю, Жюстин пожалеет о своих поступках и поймет, что потеряла. Да и как иначе? — он приподнял ее подбородок, чтобы прикоснуться к ее губам легким поцелуем. — Они перешептываются между собой.

— Как мы можем их слышать, Байрон? Они внизу. В зимнем саду, думаю. Почему мы в состоянии слышать их? И почему они все не ложатся спать и не оставят меня в покое?

— Потому что, cara, ты важна для них, и они любят тебя. Они просто показывают свою озабоченность.

— Ну, мне бы хотелось, чтобы они оставили нас в покое хотя бы на эту ночь.

Очередные шаги, на сей раз, несомненно, более решительные, послышались на лестнице. Они слушали, как кто-то приблизился к двери. Раздавшийся в дверь стук был властным.

— Антониетта. Cara mia, ты должна сейчас же открыть дверь, или я воспользуюсь главным ключом, который я взяла у Хелены, и открою им. Я не шучу. Я должна убедиться, что с тобой все в порядке. Ты можешь со мной не разговаривать, но должна позволить мне войти в твою комнату. Ты пугаешь nonno и детей, — Таша была очень тверда.

— Она откроет дверь, это точно. Таша никогда не блефует. На мне нет ни нитки, а комната… Ну, очевидно, чем мы занимались, — Антониетта запаниковала.