Заблудший ангел - Хавьер Сьерра Страница 46

— Почему вы вооружены, сеньор Даджян? — прошептала я, улучив момент.

Армянин выслушал мой вопрос все с тем же озабоченным выражением лица, словно чего-то опасаясь. Затем неохотно ответил.

— А вы уже забыли, что случилось в Сантьяго? — проворчал он.

Мы с ним остановились под крышей портика у входа в храм. Он был украшен скульптурной группой, изображавшей сцену «Поклонения волхвов», которую я собственноручно реставрировала. Статуи в римском стиле и фигура епископа Беренгеля де Ландойра словно парили в воздухе над входной дверью церкви. Коленопреклоненный священник устремил взгляд в никуда. Янос даже не удосужился поднять глаза, чтобы полюбоваться ансамблем. Он был занят более важными размышлениями, а именно о следующем замке. На этот раз замок был старинный. Деревянная дверь запиралась на огромный ключ. И взломать ее было труднее, так что ему потребовалось немного больше времени, чтобы справиться с ней при помощи своего — как я узнала потом — портативного ионного лазера.

— Вперед! — скомандовал Даджян, когда пала последняя преграда. — У нас мало времени.

В храм вошли только Даджян и я. Янос, Хаси, пилот, и Ваасфи остались снаружи следить, чтобы нам никто не помешал. В пустынных стенах церкви голос армянина отдавался эхом.

— Итак? Где самая древняя могила?

— Их тут сотни! — посетовала я, разглядывая первые каменные плиты под ногами. — Никто не знает, какая из них самая древняя!

Тогда Даджян подошел к электрическому щитку у дверей и нажал выключатель. Словно по волшебству вспыхнул свет. В воздухе стало жарко. Скрытая подсветка и современные галогеновые лампы выхватили из мрака впечатляющую коллекцию надгробных плит, начинавшуюся в нескольких метрах от нас. Они стояли вертикально, опираясь на стальные каркасы. Здесь были памятники всех форм и размеров: каменные доски с изображением пилигримов с посохами и ракушками; [19]другие доски — с высеченными непонятными знаками, напоминающими глаз или когтистые лапы; третьи — с ножницами, инструментами ткача, стрелами и даже шляпами. Но ни одной-единственной надписи.

— Теперь ваша очередь, сеньора, — сказал Даджян, оглядевшись. — Пять лет назад Мартин встретился с вами здесь, а месяц назад вернулся, чтобы спрятать ваш обручальный талисман. Где он мог его оставить?

Я внимательно осмотрела церковь. С момента моего последнего посещения ее древний неф успел превратиться в современный выставочный зал. Все очень изменилось. Однако самое главное осталось на своих местах. Пол, к примеру, был вымощен пятью сотнями безымянных плит, напоминавших те, что стояли на подставках. Они были украшены грубыми барельефами, изображавшими молотки, якоря, башмачные подошвы и прочие знаки, указывавшие на род занятий человека, покоящегося под ними. И само собой, не осталось и следа от скамеек, кабинок для исповеди или алтарей, некогда обильно украшавших храм.

— Ну же? — торопил армянин. — Откуда начнем?

— Думаю, будет нелепо пытаться найти здесь гробницу тысячелетней давности, сеньор Даджян. Самым старым здесь не больше семисот лет, — вынесла я свой вердикт.

— А если вы напряжете свою память? Попробуйте вспомнить, что больше всего заинтересовало Мартина, когда он оказался здесь впервые?

Это была мысль.

— Не знаю, поможет ли это нам…

— Попытайтесь. Мы не можем уйти отсюда без адаманта. Он необходим нам, чтобы найти Мартина.

— Ладно, — вздохнула я. — В день нашего знакомства Мартин пришел сюда как один из тех всезнаек, которым, кажется, заранее все известно. Эта сцена и сейчас будто стоит у меня перед глазами. Он вошел через эту дверь, — сказала я, указывая на южную сторону церкви. — Он проделал пешком путь от Сантьяго досюда, поскольку, как он говорил, никакое паломничество не считается завершенным, если человек не оставил собор Сантьяго-де-Компостела за спиной и не ступил ногой на эти камни.

— А он объяснил почему?

— Ну… он не первый, кто приходил в Нойю с подобными идеями. Многие, совершающие паломничество по Пути, утверждают, что после Сантьяго-де-Компостела остается еще один этап. Еще один день пешком, который доступен лишь истинно посвященным. В действительности, этот обычай восходит к еще дохристианским временам. Он очень древний. Нужно дойти до берега моря и увидеть, как заходит солнце на западе, чтобы понять, что эта земля — край света. La terra dos mortos. [20]Римский finis terrae, где заканчивается твердая земля и начинается Сумрачное море. Определенно это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы взывать отсюда к богам, умоляя о защите.

— А именно для этого и предназначены адаманты…

— Да, — согласилась я, — вы правы. Но тогда я ничего про это не знала. У Мартина, кроме того, были и свои собственные соображения на этот счет. Он хотел скопировать в маленький блокнот клейма каменотесов, выбитые на стенах церкви.

— Клейма? Какие клейма?

— Как, например, это, — ответила я, указывая на одну из поддерживающих свод арок. — Видите?

Это был своего рода угломер, очень простой, но вытесанный с величайшей тщательностью.

— Здесь их сотни, — добавила я.

— А чем еще он интересовался?

— Многим… Поэтому он и попросил, чтобы ему дали возможность пообщаться со специалистом по этой церкви. Консультировать его выпало мне, — улыбнулась я. — Думаю, его очень впечатлило то, что земля, на которой воздвигнуты эти стены, была доставлена из Иерусалима. Я объяснила ему, что крестоносцы тоннами привозили ее и закладывали в основание церкви и под кладбище снаружи.

Глаза армянина округлились.

— Ах вот как?

— Этому имеется объяснение, сеньор Даджян. Жители Нойи верили, что, когда грянет апокалипсис, священная земля Иерусалима будет первым местом, куда сойдет Иисус Христос. Говорили, что похороненному в ней человеку гарантировано возвращение из мира мертвых. Так что, поскольку они были уверены, что эта церковь — последний оплот христианской веры на краю гибельного конца света, они заложили эту землю, чтобы сделать ее еще более святой…

— Мм… Это имеет совсем другое значение, — пробормотал он.

Мне показалось, что я ослышалась.

— Другое значение? — переспросила я. — Что имеет другое значение, господин Даджян?

Армянин покачал головой.

— Иерусалимская земля обладает единственным в своем роде минеральным составом, сеньора, — произнес он серьезно. — Особенно так называемая Храмовая гора, где стоит «Купол скалы». Там уровень железа значительно выше, чем вокруг, что делает ее идеальным проводником электричества. Этим, к примеру, объясняется тот факт, что в древности люди, ступив на священную землю, сразу же снимали обувь. Они неким образом сознавали, что если их энергия не вступает в конфликт с природной силой земли, то им нечего бояться. Но если вступает, то они могут умереть, испепеленные огнем.