Король забавляется - Наталия Ипатова Страница 46

— Ты предпочла бы разговор о колдовстве на государственном уровне?

— Не увиливай. Ты поручил мне разобраться с Веноной Сарианой. Ты предложил мне вытащить из ее грязного белья какую-нибудь мелочь или вовсе обелить ее имя. Таковы твои собственные слова. Ты должен был дожидаться моего вердикта. Иначе какой смысл в моем присутствии там и во всей проделанной мною работе?..

Она осеклась, увидев его глаза.

— Или ты и меня тоже подставил? Ты просто убрал меня, чтобы я тебе не мешала, и сделал так, как было тебе угодно.

— Если бы я не бросил им ее, мне пришлось бы бросить им тебя, — медленно сказал Рэндалл. — Я выбрал.

— Что ты предъявишь Суду Пэров?

Рэндалл прошелся по комнате. Окно было закрыто, чтобы не пускать уличный шум в рабочий кабинет короля. Длинные смуглые пальцы подцепили со стола пергамент. Печать с гербом королевы болталась на вощеной нитке сломанная. Рэндалл перебросил документ Аранте на колени.

— Этого будет достаточно.

Аранта развернула свиток. Несколько минут понадобилось ей, чтобы вникнуть в его содержание.

— Ты сошел с ума, — сказала она наконец. — Дочь пишет отцу. Самая частная на свете эпистола. Какое тебе до нее дело?

— Дело в том, кто эта дочь и кто этот отец.

— Он посадил тебя на трон. Я имею в виду, и он в том числе.

— Он мне, — Рэндалл помолчал, — уже не нужен. В настоящее время мои подданные не одобряют экстравагантности. Мне кажется, ты это понимаешь. А семейство Амнези весьма экстравагантно.

— Поэтому ты просматривал ее почту, пока не выцепил из нее нечто, позволяющее сбросить королеву со счетов?

— Я всегда просматривал почту королевы. И ты не права насчет того, что я сбрасываю ее со счетов. Я просто предлагаю письмо на рассмотрение Суда Пэров и спрашиваю, что оно означает и что за собою влечет. И каким словом называется.

— А Совет Пэров, вне всякого сомнения, знает, как тебе угодить.

— Письмо существует, и я его не подделывал. Я даю бумаге ее естественный ход. Пэры сами определят степень вины. Что я могу сделать?

— С некоторых пор, — процедила Аранта, — я презираю мужчин, прикрывающихся словами «что я могу сделать?».

Рэндалл промолчал, просто глядя на нее. Ни к селу ни к городу ей в голову пришла мысль, будто он остановился только сейчас, оказавшись лицом к лицу с ней, будучи поставлен в условия, когда кому-то что-то потребовалось объяснить. А до того кружил по комнате, от стола к окну, от окна к полкам, садился, вставал, поворачивался на месте…

— Сожги письмо, — предложила Аранта. — Сделай вид, будто его никогда не было. Это не сложнее, чем объявить королеву невинной силой Королевского Слова.

— Разве ты не хочешь, — спросил он, — чтобы я овдовел?

Аранта махнула рукой, не находя слов.

— К сожалению, тебе придется чувствовать себя виноватой.

— Да уж, — с пренебрежением сказала она. — Разумеется, молва посчитает меня виноватой. Это я своими нашептываниями отправляю королеву на плаху и перетягиваю корону на себя.

— Я повторяю, ты бы предпочла, чтобы я отправил костер тебя?

— По крайней мере я чувствовала бы себя лучше.

— Ну, это ты хватила сгоряча.

— Нет. Но, возможно, ты этого уже не понимаешь.

— Хвала Каменщику, нет.

— Я не помню, чтобы прежде ты поминал Каменщика.

— Мимикризируюсь помалу, — усмехнулся Рэндалл. Она зажмурилась и послала ему «картинку». В отличие от короля Аранта не могла делать это в любой момент по собственному желанию. Иногда у нее получалось, иногда — нет, и в тех случаях, когда две их воли сталкивались таким образом, она неизменно чувствовала себя слабее. Это было то, что про себя она называла словом «заколдовать». Рэндалл размахивал этой своей способностью направо и налево, подтверждая ее памятной по дням войны неистовой искренностью, и налагал на людей те самые путы любви и долга, в каких билась сейчас она сама. Заколдовать Рэндалла, как он когда-то заколдовал их обоих, было выше ее представления о собственных возможностях. Но сегодня этот образ сам собою вспыхнул на внутренней стороне ее сомкнутых век. Рэндалл Баккара в образе прекрасного золотого идола — никто в здравом уме не отказал бы ему в красоте! — пустотелый, но наполненный выше половины остывшим пеплом. Все внутри было выжжено, и совесть в том числе. Рэндалл раздраженно отмахнулся.

— Я ненавижу, — сказал он, — когда ты это делаешь. Неумело, но… досадно. Пора это прекратить. Ты знаешь, я предпочитаю иметь тебя рядом как женщину, потому что как магичка ты становишься невыносима. Тебя с твоими… способностями что-то часто заносит не туда. Я знаю, — добавил он мягче, словно сожалея о собственной резкости, — я лучше всех других знаю, как сопротивляется Условие. Это оно кричит в тебе. Ничего, кроме твоего Условия, не препятствует нам. Надо сломать его, иначе оно сломает тебя.

Дальнейший разговор был бы бессмысленным обменом колкостями и выпил бы у нее силы вернее, чем ночь страха перед разбитым окном. Аранта поднялась, показывая, что желала бы окончить разговор. Рэндалл потянулся к звонку.

— Я велел подготовить и убрать твои покои. Хотя, может быть, ты захотела бы переместиться в комнаты возле моих? Я полагаю, никто не усомнится в твоем праве занять их. Союз, проверенный временем, и все такое…

— Нет, — сказала Аранта, осененная внезапной мыслью. — Я возвращаюсь в Белый Дворец и там останусь… некоторое время. Могу я попросить тебя организовать мне более эффективную безопасность?

Строки письма звучали в ее голове, пока Аранта, спотыкаясь, шла через площадь обратно, к разбитому фасаду Белого Дворца, будто пергамент разговаривал с нею голосом Веноны Сарианы. Как будто не к невообразимо далекому и загадочному королю Амнези обращены были эти строки прихотливого витиеватого почерка, но, по-дружески, именно к ней. Как к сестре. Возможно, к сестре по несчастью.

"…в этой стране нет ни цвета, ни света, ни пространства. Ни жизни, ни счастья, ни воли, ни возможности дышать. Для того ли я выходила замуж, шла королевой в чужую страну, чтобы звать цветами разные оттенки серого? К любому новому их, как мулов, приходится тащить под уздцы, а то и гнать пинками. Но даже это меня не пугает. Немудрено испачкаться, раскрашивая мир в яркие краски. Здесь не на чем остановить взгляд, и здесь вообще нет ничего замечательного, за исключением Рэндалла Баккара.

Чудовище. Расчетливый циник, оседлавший приливную волну. Нет ничего, чем этот человек не мог бы воспользоваться. Но лучше всего у него получается играть на высоких чувствах. И мы с тобой не стали здесь исключением. Брак связал меня с человеком, которому в принципе безразличны и мои идеалы, и мое благополучие. Я сделала ошибку. Но я хотела бы смягчить для тебя ее последствия.

Не помогай ему. Не давай ему советов. Не называй его имя в числе твоих друзей. Не финансируй его безумства. Не покупай его товаров. Ни в коем случае не доверяй ему. Не поворачивайся к нему спиной.