Богиня весны - Филис Кристина Каст Страница 46

Сердце Лины заколотилось, когда она посмотрела в потеплевшие глаза Гадеса.

— А ты не суди обо мне по внешности. Я ведь не состою из одного только хорошенького личика.

Гадес не удержался; протянув руку, он коснулся ее милого лица.

— И снова ты права. Я куда лучше остальных богов знаю, что нельзя судить о других по внешности и по слухам.

Пальцы темного бога были горячими, и Лине захотелось прижаться щекой к его ладони.

— Я весьма далека от совершенства, — почти шепотом произнесла она. — Я ведь ошиблась с Эвридикой.

— Но ты оказалась достаточно мудра, чтобы исправить ошибку. Ты спасла эту маленькую душу. И теперь все так, как должно быть. — Темный бог отвел руку от лица Лины и коснулся нарцисса цвета лунных лучей, заткнутого за ее ухо. — Надеюсь, тебе понравилось, как я приукрасил Ориона.

Лина, почти лишившись дыхания, ответила:

— Он выглядел просто красавчиком с этим цветком; и сам нарцисс прекрасен.

«Ну же, скажи вслух то, что думаешь!» — мысленно подстегнул самого себя Гадес.

И, набрав полную грудь воздуха, выговорил:

— Цветок действительно прекрасен, однако он бледнеет в сравнении с твоей красотой и очарованием, Персефона.

И тут его рука, как будто действуя сама по себе, от цветка перебралась к нежной шее богини, погладив ее едва ощутимым движением.

Богиня судорожно вздохнула и удивленно пискнула: «Ох!..»

Гадес мгновенно замер, его рука застыла рядом с изгибом шеи богини. Их взгляды встретились.

— Ты бы предпочла, чтобы я тебя не касался? — Голос Гадеса вдруг стал резким и незнакомым.

Персефона моргнула раз, другой...

Гадес стиснул зубы и отвернулся от богини. Каким же он был дураком! Ему следовало понять выражение ее глаз. Там ведь не было никакого желания; совсем наоборот, в них пылали потрясение и смущение.

— Подожди!

Гадес еще раз глубоко вздохнул, стараясь совладать с собой. И повернулся лицом к юной богине.

— Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты меня касался. Я просто... это просто... — Лина и сама не понимала, что такое бормочет. Потом наконец взяла себя в руки и заговорила более рассудительно: — Деметра говорила мне, что ты совершенно не интересуешься женщинами и что всем известно: ты не резвишься с нимфами и не пытаешься ухаживать за богинями, и потому я удивилась, когда ты... ты... — Она вздохнула, разочарованная тем, что не в состоянии выразить свои мысли. — Гадес, ты уж точно не тот скучный, угрюмый бог, которого мне описывала Деметра!

Гадес продолжал стоять, не шевелясь. В глубине его выразительных глаз отразилось веселое удивление.

— Слухи абсолютно правы, — произнес Гадес медленно и отчетливо и улыбнулся. — Я не развлекался с нимфами и не ухаживал за богинями, потому что не нашел ни одной такой, которая бы меня заинтересовала.

— Ох... — выдохнула Лина, не в состоянии отвести глаза.

Какой же он сексуальный... чертовски темный и сексуальный.

— Пока в мои владения не пришла ты, — решительно закончил Гадес.

Он сделал шаг вперед и стремительно обнял Лину. Лине вдруг показалось, что она сейчас растает в вязком жаре его покрытого потом тела, а он наклонился и поцеловал ее в губы. Лина приоткрыла рот, и на одно-единственное восхитительное мгновение его поцелуй стал крепче, глубже... А потом он ее отпустил. Слишком быстро. У Лины кружилась голова, как будто она долго пробыла под водой и не могла восстановить дыхание.

— Но во мне есть нечто большее, чем внешность и то, о чем говорят слухи. — Гадес повторил то, что недавно говорила Лина.

— Я тебе верю.

Гадес снова наклонился, чтобы еще раз ощутить сладость губ Персефоны. Лина хрипло застонала, и этот звук словно воспламенил темного бога. Полные округлости груди богини обжигали его грудь. Он чувствовал, как вся его сила воли растворяется и страсть к Персефоне поглощает его целиком.

Он всем телом ощутил дрожь богини. Она вскинула руки и обняла его за шею.

— Не останавливайся, — прошептала она.

И, прихватив зубами его нижнюю губу, слегка прикусила ее, дразня темного бога.

И Гадес, со стоном освобожденного желания, крепко обхватил ягодицы Персефоны и приподнял богиню над землей так, чтобы ее нежная сладость крепко прижалась к нему. И, сделав пару быстрых шагов, прижал Персефону к стене кузницы. Потом одна его рука скользнула вверх и поймала грудь богини. Маленький твердый сосок уперся в его ладонь, и Гадес начал гладить и ласкать его. Другая его рука нашла разрез на шелковой юбке и добралась до обнаженной кожи. Биение собственного сердца оглушало Гадеса, и весь его мир не просто сузился, а исчез, и на его месте осталась лишь отчаянная жажда овладеть Персефоной.

Лина, очутившись между жесткой прохладой каменной стены и отвердевшим огнем Гадеса, чувствовала себя так, словно темный бог вот-вот проглотит ее целиком.

В кузницу стремительно, как ракета, запущенная в день Четвертого июля, ворвалась Эвридика.

— Персефона! Вот ты где! Ох...

Маленькая девушка умолкла, ее глаза широко распахнулись при виде того, в каком растрепанном и разгоряченном состоянии пребывает ее богиня и с какой настойчивой силой Гадес прижимает ее к стене...

— Это еще что такое! — проревел Гадес, и стены кузницы содрогнулись от его голоса.

— Ох... простите меня! — И без того бледное лицо маленького призрака стало совсем белым, девушка испуганно попятилась к двери.

Лина, изо всех сил стараясь восстановить дыхание, решительно отодвинула Гадеса. Темный бог бешено смотрел на нее. Его глаза горели страстью.

— Ты пугаешь Эвридику, — прошипела Лина и, мысленно добавила она, меня тоже, между прочим.

Ей ведь никогда не приходилось видеть первобытного божественного желания. Это, безусловно, возбуждало, но и было немножко чересчур.

Гадес не сразу, но все же заметил сквозь затуманившее его ум желание страх, что мелькнул в глазах Персефоны. Ох, будь он проклят! Он совсем не хотел пугать ее. Гадес моргнул и с громоподобным вздохом шагнул назад, осторожно поставив Персефону на землю и подавляя обжигающий поток, несшийся сквозь его тело.

— Этот призрак не должен уйти, — рыкнул Гадес, и дверь кузницы закрылась прежде, чем Эвридика успела выскользнуть наружу.

Маленький бледный дух медленно повернулся лицом к темному богу. Голос Эвридики дрожал.

— Очень глупо было с моей стороны так врываться... Пожалуйста, прости меня, я... я... я не знала...

Лина видела, что Эвридика готова вот-вот разразиться слезами.

— Не говори ерунды, милая, тут не за что извиняться. — Она пригладила волосы и постаралась не обращать внимания на волны жара, пробегавшие по груди, шее, щекам... — Я просто благодарила Гадеса зато, что он послал за мной Ориона.