Список на ликвидацию - Лорел Гамильтон Страница 46

— Анита! — зарычал он. — Что ты сделала со мной?

Я погладила светлую сухую шерсть его рук, невероятно мягкую.

— Вернула тебя домой.

Он рухнул на меня, и пришлось в последнюю секунду оттолкнуть его, чтобы его потяжелевшее тело не придавило меня к кровати. Он все еще был во мне, но в этой форме тоже стал больше, и я повернулась, чтобы мы оба лежали на боку, одна моя нога закинута ему на бедро. Чтобы обвиться вокруг него, надо было шевелиться, а на это я не очень еще была способна.

Наверное, он попытался из меня вытащиться, но не привык к своему новому размеру, и только что у него был секс, а потом — бурное превращение, оставившее его без сил. Он заморгал, глядя на меня.

— Это не я.

— Я учуяла в тебе золото при первой встрече, — ответила я, и голос прозвучал хрипло.

— Не может быть. — Он сумел положить мне руку на бок, увидел на моей белой коже свой золотистый мех. Он заурчал чуть тише от удивления, от изнеможения, от потрясения, и сумел из меня выйти — от этого движения вздрогнули мы оба. Когда к нам вернулась речь, он сказал: — Четырех форм ни у кого нет.

— У тебя есть, — ответила я, и положила руку на его мускулистую грудь.

В человеческом виде у него были прекрасные мышцы, но сейчас стали еще даже больше — он был похож на бодибилдера. Мне подумалось, как же должны выглядеть в человеко-звериной форме те оборотни, которые всерьез занимаются бодибилдингом. Секс в полузвериной форме — вещь необычная, поэтому я никогда их так близко не видела.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Я перевела взгляд с его груди на лицо, странно-привлекательный гибрид человеческого лица с кошачьей мордой, и сказала единственное, что могла сейчас:

— Что ты красив.

Он улыбнулся по-кошачьи, отвел губы, блеснув зубами, которые могли меня разорвать в клочья. Заключил меня в объятия — самым сухим предметом в этой постели был его мех. Я никогда не могла понять, как это жидкость от превращения заливает все вокруг, оставляя мех сухим.

— Я тебя всего измажу, — сказала я.

— Это же моя грязь, — прошептал он, притянул меня к себе, залитую этой остывающей густой жидкостью. Обнял меня, и мне пришлось ткнуться в него лицом, устроиться под мышкой, на груди, на животе, возле него всего, но сейчас это был уже не секс, а уют. Он обнял меня крепче, привлекая к себе, и его начало трясти. Я не сразу поняла, что Этан плачет.

Я гладила его мех и мышцы, он был такой высокий, такой сильный, способный разорвать меня без малейшего усилия, но все это тело льнуло ко мне. Он льнул ко мне и плакал, а я обнимала его, гладила, утешала. Я не спрашивала, отчего он плачет. Не важно, какая печаль выходит из него слезами на меня, на мокрые простыни, важно было лишь обнимать его и говорить, что все, все будет хорошо.

До того, как мчаться раскрывать преступления, мне надо было принять душ — я была почти с головы до ног в густой прозрачной слизи. По прошлому опыту я знала, что она засыхает быстро и сразу становится жесткой и стягивающей. И очень мне не хотелось надевать поверх этого всего чистую одежду, тем более объяснять другим копам, что это такое и почему я вся в этом вымазана, — собственно, почему я и была в душе, когда постучался Этан.

— Анита! — позвал он, перекрикивая шум воды, но ему это удалось только со второго раза. И постучал он тоже второй раз, громче. — Анита!

Я выключила воду, схватила полотенце вытереть лицо, взяла с полочки за душем свой смит-вессон. Полочка для того, чтобы мыло не намокло, пока ты принимаешь душ, но черт с ним, с мылом, — там лучше держать маленький пистолетик.

— Что стряслось? — спросила я, держа пистолет в одной руке, полотенце в другой. После его ответа буду знать, есть ли у меня время подвязать волосы.

— Там у дверей какой-то маршал. Я же не могу ему открыть в таком виде.

Он оставался в получеловеческой форме и был абсолютно прав. Оборотни — полноправные граждане с некоторой медицинской проблемой, но для полиции они — ходячая общественная опасность. Некоторые сперва стреляют, а потом уже Бог и бюрократы пусть разбираются.

— Иду! — ответила я и сунула пистолет назад на полку, чтобы обернуть волосы полотенцем. Потом в другое полотенце завернулась — постаралась вытереться побыстрее. Неинтересно мне, чтобы какой-нибудь сверхусердный маршал увидел в щелку тигра-оборотня и решил, что меня нужно спасать. Если какой-нибудь коп застрелит Этана, или мне придется застрелить копа, спасая тигра, — в любом случае это как-то хреново.

Закрепив полотенце и на всякий случай придерживая его левой рукой, я постаралась держаться с достоинством, максимально возможным в ситуации, когда нет времени одеться. Не надо, чтобы из-за моей застенчивости Этана застрелили.

Вышла я из ванной в полотенце и с оружием.

— Иди туда, — сказала я.

Он заморгал на меня сине-золотыми глазами:

— Я скрываюсь?

— Да нет, разве что с глаз скройся, пока я объясню тому маршалу, что ты свой.

Этан снова улыбнулся кошачьей улыбкой — оскалил зубы.

— А я свой?

Я еще успела ему улыбнуться под довольно требовательный стук в дверь.

— Еще какой.

Пистолетом я показала на ванную, и он пошел туда, пригнувшись в дверях. Когда за ним закрылась дверь, я пошла к двери номера.

— Кто там?

— Анита, это я! Бернардо Конь-В-Яблоках!

Я прямо застыла на месте. Бернардо я последний раз видела в Лас-Вегасе, где они с Эдуардом и другим маршалом гонялись за серийным убийцей из противоестественных. Маршалом он стал под своим настоящим и единственным именем, но до того, как получил значок, работал с Эдуардом как солдат удачи, свободный охотник и наемный убийца.

Опустив пистолет к ноге, я отперла дверь и открыла ее. Именно этот момент полотенце выбрало, чтобы начать соскальзывать, и я подхватила его как раз, когда дверь распахнулась.

— Вот это правильно, именно в таком виде должна женщина открывать дверь, — сказал Бернардо.

Я на него посмотрела сердито. Груди я закрыла полотенцем, и соски видны не были, но все равно куда больше голой кожи, чем я планировала.

Он улыбался, на меня глядя. В стильных темных очках он выглядел идеальным, как модель — если кому нравятся высокие, смуглые и мужественно красивые. По внешности он — Индеец-С-Обложки для «Джей-Кью», но по манере — скорее для «Плейгёрл». Волосы почти до пояса разметались по плечам, такие темные, что в косых лучах солнца из окон отсвечивали синевой. Широкие плечи и торс в черной кожаной куртке, прилегающей как вторая кожа и подчеркивающей черноту джинсов, слишком хорошо очерчивающих контуры тела и уходящих в сапоги до середины икры.

— Я в душе была.