Снег как пепел - Сара Рааш Страница 46

— Нет, — бормочу я. Это все, что могу сказать. Глаза щиплет от пыли и обжигающих слез. — Нет, нет, Уильям, нет…

Генерал стонет. Он снова смотрит на меня, и его глаза проясняются.

— Мира, — шепчет он. — Ты должна их спасти.

— Конечно, — хриплю я. — Я спасу. Обещаю, что спасу их. Но вы должны мне помочь. Я не справлюсь без вас!

Генерал качает головой.

— Ты помнишь оду Битая, которую пели солдаты, когда мы приехали сюда?

Я киваю, но Генерал не успокаивается.

— Нет, — шепчет он. — Ты помнишь слова?

Я мотаю головой. Генерал глубоко вздыхает и закрывает глаза, вспоминая их, а затем с его губ, прерываемые тяжелым дыханием, слетают слова:

О великий Корделл, о славный Корделл! Пред престолом твоим мы склоняем колени! Защити, дай приют тем, кто выжить сумел! Подари безопасность и крепкие стены! О великий Корделл, позволь тем, кто уйдет В дальний путь, выполняя небесную волю, Тем, кто в чуждой сторонке навечно уснет, Всей душою нетленной остаться с тобою!

Генерал открывает глаза.

— Винтеру тоже нужна ода, — хрипло говорит он.

Я мотаю головой, по щекам текут слезы.

— Нет, Уильям… Винтеру нужны вы!

Генерал улыбается. Через секунду улыбка застывает одновременно с гладящим меня пальцем. Генерал затвердевает всем телом, точно поверхность замороженного пруда. Его внезапное, пугающее молчание дрожью проходит по мне. Он не движется. Он не дышит. Он умер. Медленно, очень медленно его рука падает на грудь.

— Мира! — кричит кто-то сорванным голосом.

Я обхватываю лицо Генерала ладонями, запутываясь грязными пальцами в его волосах. Он смотрит в небо пустым, отсутствующим взглядом. Свеча без огонька, небо без солнца, лицо погибшего человека. Но Генерал слишком сильный, слишком мудрый для того, чтобы уйти в забвение. Я отказываюсь его отпускать. Он мне так нужен!

— Уильям, — встряхиваю я его, рыдая. — Посмотрите на меня! Пожалуйста, умоляю вас, взгляните на меня! Всю свою жизнь я хотела только одного — чтобы вы присмотрелись ко мне внимательней…

— Мира! — опускается рядом Мэзер и обхватывает меня за плечи.

— Нет! — отталкиваю я его, но он поднимает меня на ноги. — Нет!

Мы спотыкаемся о чье-то мертвое тело. Взгляд этого солдата такой же пустой, как и взгляд Генерала. Еще одна жертва войны Ангры. Мелькнувшее в сознании имя Ангры поднимает свежую волну ярости, и я отталкиваю Мэзера. Это Ангра виноват во всем. Его жадность и его накопитель. А Винтер слаб, так слаб… Мэзер не пытается схватить меня снова, и я опускаюсь к Генералу и сжимаю его руку.

«Пожалуйста. Вы не можете умереть!»

Холод струится по руке и стекает с пальцев. Я чувствую, как он разливается по земле и телу Генерала, словно застилая их инеем. Так ощущается шок — холодом?

Мэзер тянет меня к себе, будто ничего не происходит.

— Мира, нам надо бежать! Тут опасно!

Я смотрю на него. Он не ощущает этого холода? Как он может его не чувствовать? Всполохи расцвечивают воздух. Кружит пыль и пепел. Я тут же с силой отталкиваю плечом Мэзера, и он падает в ту самую секунду, когда рядом со мной взрывается земля. Меня подбрасывает вверх и швыряет вниз на пропитанную кровью землю. Снова треск в груди и дикая вспышка боли.

Я пытаюсь подняться, посмотреть, где приземлилась, но мне удается лишь опереться на локти, а потом мучительная агония окутывает сознание тьмой. Когда перед глазами проясняется, я вижу Мэзера далеко от себя — кричащего, уволакиваемого в сторону Битая несколькими солдатами Ноума.

— Мира.

На меня падает тень. Сначала мне кажется, что ее отбрасывает Генерал. Но это не может быть Генерал, его никогда уже не будет рядом, и я скулю, осознавая эту страшную правду. Тень садится на корточки. Ухмыляется мне и тихо посмеивается. Смех ужасен рядом с воплями умирающих, с криками Мэзера, с охватившим меня ужасом. Ирод стоит прямо передо мной.

— Ты кое-что украла у меня, — шипит он. — Пора это возвратить.

Он наклоняется ко мне. На меня разом наваливаются боль, страх и усталость, и я погружаюсь во тьму.

19

Вокруг меня кружит снег, и студеный воздух над полем цвета слоновой кости кажется белым. Это Винтер.

— Я думала, у меня есть еще время.

Рядом в белом шелковом платье стоит Ханна, на ее шее поблескивает медальон. Глаза королевы блестят то ли от холода, то ли от слез.

— Что? — Я волнуюсь. Я не должна быть в Винтере. Я была… где-то еще. Но где?

— Я думала, у меня есть еще время, — повторяет Ханна. — Связь с магией накопителя никогда не разрывается, но все случилось гораздо раньше, чем я ожидала. Я хотела дать тебе время, а теперь время вышло.

Она поворачивается ко мне лицом, и я ясно вижу в ее глазах слезы. Эти слезы соскальзывают с ресниц и текут по щекам. Ханна шагает ко мне, протянув руку.

— Подождите, — отстраняюсь я.

Я не помню ничего. Почему я здесь, опять во сне? Почему в животе болезненно тянет? Почему? Генерал мертв. Меня схватил Ирод. Я падаю на колени, хватая ртом снежинки.

— Нет…

Ханна подходит ближе.

— Как только тебя привезут в Спринг, Ангра при помощи своей темной магии будет следить за тобой так же, как с самого падения Винтера следит за Мэзером. — Ее лицо смягчается. — Прости, что не могу объяснить того, что покажу тебе сейчас, но у меня нет времени на объяснения.

Она кладет ладонь на мой лоб. У меня вырывается протестующий стон, но как только ее кожа касается моей, сознание заполняют образы из прошлого. Не понимаю, откуда я это знаю. Но это точно происходило на самом деле, и я судорожно дышу, чтобы не дать панике обуять меня.

…Десятки людей стоят на темной тропе, держа каменья, кулоны и трости в крепко сжатых кулаках. Предметы слабо мерцают, пульсируя мягким светом под чернеющими небесами. Никто не мешкает — с криком одна группа бросается на другую. Кулаки ломают кости, словно те, как хворостинки, хрупки; тела летят в разные стороны, словно снопы соломы.

Обычные люди не способны так драться. Но это и не обычные люди… В их руках не простые предметы, а накопители. Когда-то у людей были свои собственные накопители? Но ведь перед тем как исчез источник, успели создать лишь королевские накопители… Или я ошибаюсь? От дерущихся отделяется тень. Она увеличивается, подпитываясь каждым ударом, с каждым криком. Чем длиннее она становится, тем злее становится толпа, будто и сами люди подпитываются злобой и ненавистью друг друга. Ярость за ярость, злость за злость…