Черный страж - Э. Дж. Смит Страница 46

– Но это же глупо. Я умнее Алахана, я проворнее и, когда я вырасту, клянусь, буду лучше него обращаться с топором. – На ее лице появилось притворно обиженное выражение, и Алдженон, открыв дверь пошире, обнял девочку.

В одежде, доставшейся ей от брата, которому уже исполнилось двадцать четыре года, и она пыталась выглядеть как мужчина. Ингрид была в одних носках, наверняка для того, чтобы двигаться бесшумно. Она обладала неимоверной быстротой и проворностью, и Алдженон давно перестал пробовать разыскивать ее, чтобы наказать, когда она плохо себя вела.

– Волчонок, – с любовью в голосе проговорил он, – ты вырастешь сильной и высокой, ты произведешь на свет могучих раненских мужчин.

Ее лицо выразило отвращение.

– Ни за что. Я стану первой женщиной-вождем Фредериксэнда.

– Ингрид, – серьезно произнес он, – неужели ты считаешь, что битва и смерть более почетны, нежели рождение детей, новых живых существ, и любовь к этим детям?

Ингрид, казалось, готова была рассмеяться над серьезностью отца, но вместо этого вывернулась из его рук.

– Если ты снова встанешь с кровати, завтра я не расскажу тебе историю перед сном, – мягко пригрозил он дочери.

Она, казалось, была уязвлена недовольством отца и неуверенно прошептала:

– Но ты же начал рассказывать мне про кракенов.

– И если ты хочешь услышать продолжение про кракенов, волчонок, то делай, как я велю.

Дом Алдженона был простым строением, совершенно не соответствующим огромному, словно пещера, пиршественному залу. Всего три комнаты располагались вокруг центрального помещения, используемого в самых различных целях – от приготовления пищи до мытья. В двух маленьких комнатах спали Ингрид и Алахан; однако комнаты эти были достаточно большими, чтобы дочь могла устраивать там беспорядок. А сын редко проводил время в своей спальне. Спальня, которую хозяин дома когда-то делил с женой, сейчас представляла собой голую комнату с единственным предметом мебели – кроватью. После смерти жены Алдженон убрал все вещи, украшавшие спальню, и проводил здесь только ночь.

Ингрид ушла в свою комнату, но затем снова приоткрыла дверь и высунула голову в щель.

– Отец, а тот ужасный человек снова приходил, чтобы увидеть тебя, – сказала она, имея в виду Самсона Лжеца. – Он разговаривал о чем-то с Алаханом, потом ушел. Думаю, разозлился, что не застал тебя. Я скучаю по Хасиму, он скоро вернется?

– Иди спать, волчонок.

В последние годы Аль-Хасим был здесь редким гостем, но постепенно он стал для нее кем-то вроде доброго дядюшки. Он рассказывал ей возмутительно лживые истории о своих приключениях и не раз получал за это тумака от Алахана.

Она ухмыльнулась и закрыла дверь, но Алдженон сомневался в том, что девочка отправилась спать. Он хотел сначала разбудить сына и обсудить с ним обязанности, которые тот должен будет выполнять в отсутствие отца, но снова зевнул и решил отложить этот разговор на завтра.

Небольшой очаг в центральной комнате горел весь день и всю ночь для того, чтобы в дом не проникал холод, и Алдженон несколько минут погрелся у огня, затем принялся снимать доспехи. Внешние кожаные доспехи были тяжелыми, вшитые в них металлические пластины мешали сложить их как следует, и он взгромоздил доспехи на табурет. Расстегнув пояс кольчуги, он просто стряхнул ее с плеч, и она с громким звоном упала на пол, покрытый медвежьей шкурой. Алдженон, оставшись в простой черной рубахе, посмотрел на себя в небольшое зеркало. Из зеркала на него глядело бородатое лицо, покрытое шрамами, лицо обычного усталого старика; он отвернулся, быстро пересек комнату и закрылся в своей спальне.

Было ясное, холодное утро, когда Халла Летняя Волчица, воительница Рованоко и наследница имени своего отца, явилась в тронный зал Фредериксэнда на встречу с лордом Алдженоном.

Высокая, шести футов ростом, она стояла у дубовых дверей, плотно закутавшись в плащ из медвежьих шкур; рыжие волосы спадали ей на плечи и достигали талии. Тридцатилетняя Халла никогда не расставалась с кольчугой и боевым топором и относилась к своей роли воительницы очень серьезно.

Несколько лет назад в бою Халла лишилась левого глаза и с тех пор носила на пустой глазнице черную повязку. Ее по-прежнему время от времени называли «одноглазой женщиной с топором», но она довела до совершенства яростный взгляд, благодаря чему оскорбления стали очень редкими.

У ее отца не было сыновей, и в результате Халла остро чувствовала бремя своего родового имени. Она с готовностью бросалась в бой и заработала репутацию жестокой женщины со вспыльчивым нравом.

Тронный зал располагался на холме, с которого открывался вид на город, он стоял в стороне от низких деревянных строений, ряды которых тянулись вниз до самого Фьорланского моря. Вчера вечером Боррин сообщил ей о смерти отца. Она приехала с ним во Фредериксэнд из их дома в Тиргартене три дня назад, потому что их призвал верховный вождь. Они путешествовали вдоль побережья с небольшим отрядом воинов и понятия не имели о том, что ждало их впереди. Алеф Летний Волк приказал дочери не появляться в собрании, он понимал, что многих лордов разозлит присутствие женщины. В собрании Тиргартена, хотя оно было в два раза менее многочисленным, чем собрание Фредериксэнда, участвовала не только Халла, но и еще несколько женщин, которых можно было по праву называть самыми храбрыми воинами Фьорлана. Тем не менее большинство людей по-прежнему смотрели на Халлу как на диковинку, а не как на настоящего воина.

Ей уже приходилось встречаться с Алдженоном Слезой, и его непроницаемое лицо приводило ее в замешательство. Казалось, будто он умеет читать чужие мысли, и ее отец часто говорил, что верховный вождь – самый опасный человек во Фьорлане.

Дверь зала отворилась, и Вульфрик, церемониймейстер Фредериксэнда, шагнул через порог навстречу морозному утру. Он приподнял брови, увидев Халлу в такой ранний час. Вульфрик медленно подошел и остановился перед ней, закрыв за собой дверь.

– Холодно сегодня, а? – Он плотнее закутался в тяжелый плащ. – В этом году лед появился рано. Думаю, нас ждет тяжелая зима. – Он не смотрел на Халлу, взгляд его был устремлен поверх городских крыш на Фьорланское море.

Вульфрика из-за его телосложения иногда в шутку называли наполовину Гигантом. Он не намного превышал ростом остальных раненов, но у него были необыкновенно широкие плечи, а руки – толщиной со ствол дерева. Потомком Гигантов он тоже не был, но Халла в жизни не видела такого внушительного мужчины. Он никогда не завязывал в узел взлохмаченные темные волосы, носил доспехи из шкур троллей, которые издавали характерный запах.

– Мне нужно поговорить с лордом Алдженоном, – сказала она.

Прежде чем заговорить, он улыбнулся.

– А я думал, мы заведем с тобой приятную беседу о погоде, – ответил он, не глядя на Халлу. – Я так понимаю, Боррин уже рассказал тебе…

Халла кивнула и опустила голову, не желая, чтобы он видел горестное выражение ее лица.