Бабочки в жерновах - Людмила Астахова Страница 47

Лэйгин тем временем обрастал подарками от добрых эспитцев, словно именинник. Впрочем, в каком-то смысле так и было. Смотреть на таскающего теперь в руках корзину мурранца было невыносимо. Вот Лив старалась лишний раз на него и не глядеть.

Дама Тенар исписала половину блокнота и выяснила, что задний двор эмиссариата прошлой ночью не посетили только самые ленивые, а именно — Хил Рэджис, младшая Тэранс, доктор Хамнет и его милость лорд Эспит. Остальные, в деланном смущении отводя глаза или же откровенно ухмыляясь, не слишком упорствовали в отрицании и почти сразу признавались — были! Ходили! И калиткой скрипели, был грех. Потому как ежели у Джая Фирска за столько лет руки не дошли петли как следует смазать, то кто ж, кроме него самого, виноват? Морские и подземные, что ли?

И вообще! Весь остров столько лет терпел запашок от любимого Джаевского блюда и его милую привычку готовить свое кушанье прямо в саду, на открытом воздухе — и ничего, никто не вешался! Так что и он мог бы потерпеть одну ночку. Подумаешь, скрип. Не пушечная же канонада.

Эту квинтэссенцию общественного мнения озвучила ветеринарша госпожа Нихэль, дама в силу своей профессии суровая и к сантиментам не склонная. И следствию помогать, конечно, на Эспите всякий рад, ибо верные подданные, да и деньги лишними не бывают, но что ж далеко ходить, коли все и так знают виновника? Ветеринарша мило улыбнулась бледному господину Лэйгину и предложила испить для разнообразия не чаю, а прошлогоднего сидра, грушевого, с ледника. При слове «ледник» археолог побледнел еще больше, вообразив себе, верно, синюшного Фирска в подсобке мясной лавки, и отказался. А может, в него уже просто напитки не лезли, кто знает?

— Лив, дорогая моя, — потрепав по холке Перца, госпожа Нихэль виновато наморшила нос в досадливой такой гримаске: — Ну праздник же скоро! А у меня еще даже дом не украшен, не говоря уж о платье… Как думаете, придется ушивать?

— Придется, — вежливо соврала Скайра, глядя на слегка поправившуюся по сравнению с прошлым летом ветеринаршу. — Непременно придется! Вы так постройнели, моя дорогая!

Просияв, собеседница вернулась к развешиванию своих гирлянд и венков, а эмиссарша, присев на скамеечку в тени грушевых деревьев, пролистала свой блокнот и задумчиво поскребла в затылке.

— Любопытное дельце вырисовывается… — поделилась она раздумьями с Лэйгином, который, впрочем, чести такой почему-то не оценил. Щека у археолога дергалась, глаза бегали, и вообще стоял он как-то напряженно, скособочившись и перетаптываясь с ноги на ногу. «С чаем перестарался!» — догадалась Лив и посоветовала:

— Подите обратно к госпоже Нихэль и попроситесь справить нужду в ее уборной. Что вы как ребенок, право! Идите-идите, нечего по кустам взглядом шарить. Хотите, чтоб я вас оштрафовала за нарушение общественного порядка, что ли?

Лэйгин ответил злобным взглядом, но совету внял и обернулся удивительно быстро. Скайра не успела страничку в блокноте переложить, а он уж тут как тут.

— Итак… — продолжила она. — Вот что у нас с вами получается, милейший наш господин Лэйгин… А ведь в смерти господина Фирска вы и впрямь виновны, но, скорее всего, не прямо, а о-по-сре-до-ван-но. Потому как я практически точно выяснила, что подтолкнул беднягу Джая к самоубийству именно ночной шум, в особенности же — скрип садовой калитки.

— Но я-то тут причем?! — взвыл мурранец. — Я же спал!

— Вы спали, а весь поселок — нет, — пожала плечами эмиссарша. — Вы мне все население своим приездом взбудоражили! Вот они и сбежались на вашу персону поглазеть, да по очереди, один за другим — и так всю ночь! Какие нервы выдержат? И несчастный Фирск сорвался, не вынес. Перед Фестивалем все и так, как на иголках, а тут еще и вы! А Джай был человек деликатный, тонкой душевной организации. Другой бы вышел да гаркнул на соседей, а он… — Лив, расчувствовавшись, даже всхлипнула и потерла ладонью сухие глаза. — Всё в себе держал, терпел… Вот и не вытерпел!

И уставилась на него достаточно мрачно, чтобы заезжий проходимец прочитал в ее взгляде недосказанное: «От вас, чужаков, всё зло и все беды. Понаехали тут!»

Лэйгину, впрочем, эти гримасы были до Великой Мельницы. Он только плечами дернул, словно отряхиваясь от невидимой паутины, и буркнул:

— И что теперь?

— Теперь… — вздохнула Лив, закрывая блокнот и в нагрудный карман жакета его засовывая. — Теперь передо мной дилемма возникла. Доведение до самоубийства — преступление серьезное, однако же весь остров не осудишь. Опять же, злого умысла в действиях подданных не было, одно лишь простодушное любопытство. Ограничимся штрафом. Вешать тут, право, не за что! Да и веревок на всех не хватит… — она издала еще один вздох, полный искреннего сожаления, и поднялась, отряхивая юбку.

— Штраф? — подозрительно переспросил Лэйгин. — Опять штраф?

Скайра приготовилась было ответить резким: «А ты что ждал, проходимец, когда к нам собирался? Обчистить чужака — дело не только полезное, но и по всем законам, писаным и неписаным, исключительно благое!» Но вызверившийся побитым псом мурранец показался ей вдруг таким жалким, что неприязнь дамы Тенар хмыкнула и спряталась до поры. Лэйгину предстоит сделать еще много неожиданных открытий на острове, а в конце — в конце его ждет лабиринт, и только морским и подземным ведомо, выйдет ли он из подземелий… Лив сморщила нос, досадуя сама на себя за нежданное мягкосердечие и внезапно предложила:

— Пойдемте-ка ко мне. Гроза скоро, — она быстро глянула на темно-лиловый фронт, затянувший уже полнеба. — Дамы Тэранс, конечно, сдадут вам комнату, однако отсюда до моей башни ближе. Пересидите ненастье, а заодно и архивы полистаете… А я вас чаем напою. Ну? Если угодно, то догоняйте.

Ей пришлось проглотить недосказанное, то, что так и рвалось с губ: «Может, я все-таки сумею отговорить тебя, полудурок, или хотя бы напугать!» Но сказать это вслух — значит нарушить правила древней игры, за соблюдением которых следят совсем даже не люди. Да и ради кого, собственно?

Лив свистнула своему псу и пошла прочь, не оглядываясь. Судя по скрипу гравия, археолог раздумывал недолго и поспешил следом чуть ли не вприпрыжку.

Хил Рэджис, Исил Хамнет и Кат Нихэль

Гроза подбиралась к Эспиту медленно, по шажочку, как кот, слишком разжиревший для охоты. С трудом подтягивая рокочущее дальними раскатами и посверкивающее молниями брюхо, непогода потихоньку окружала остров, словно собралась взять его измором и отрезала теперь пути к отступлению. Ни дуновения ветра, ни шороха. Мертвый штиль и тяжелое послеполуденное марево. Затишье перед бурей — дело знакомое. Лишь бы распогодилось через два дня, на первый день Фестиваля, хотя развешивать украшения на домах и деревьях под жгучими плетьми ливня тоже как-то не слишком полезно для здоровья.

Но в коттедж к доктору Хамнету визитеры нагрянули вовсе не за микстурами и порошками, хотя настойки, которыми эспитский лекарь потчевал гостей, безусловно, можно было использовать и в медицине, но — исключительно в народной.