Щепки плахи, осколки секиры - Николай Чадович Страница 47

Вернувшись, Цыпф сказал:

— Тут неподалеку проходит заброшенная Проселочная дорога. Даже указатель сохранился: «Деревня Клыповщина — 1,5 километра».

— Ясно. Знаю я это место, — авторитетно заявил Зяблик. — Там от указателя в лес тропочка отходит, а рядом здоровенная кривая елка растет. Так?

— Так, — подтвердил Цыпф. — Может, у вас в деревне Клыповщине знакомые есть?

— Нет давно такой деревни. Она там же осталась, где Москва, Минск, Вашингтон и вся наша остальная матушка Земля. Если по тропинке идти, через пару сотен шагов уже Трехградье начинается. А проселочная дорога прямо в Кастилию выводит. Но до нее километров пять, не меньше. Там, недалеко от границы, монастырь стоит. Женский. Общества кармелиток. Одно время я в нем зазнобу завел. Баба, правда, уже немолодая, зато в должности экономки состояла. От всех кладовок ключи имела. Вроде как наш завхоз.

— Конечно, ты же к простой бабе клеиться не будешь! — сказала Верка с сарказмом. — Тебе только экономку с ключами подавай! Пусть даже страшную, как каракатица!

— Не надо! Она еще хоть куда баба была. В полном соку, не чета тебе, — огрызнулся Зяблик. — Мы с ней на то место, про которое Левка говорил, частенько выезжали. Я с Чмыхало на драндулете, а она со служанкой на муле. Жратвы и поддачи она с собой брала столько, что и вдесятером не осилишь. Как сейчас помню, — Зяблик стал загибать пальцы. — Бочонок вина, так примерно ведра на три. Копченый окорок, само собой, а когда и пару. Две-три головки сыра. Каплуны, жаренные на вертеле. Куропатки, телятина, прудовая рыба, перепелиные яйца, корзина фруктов, улитки под винным соусом… Этих я, правда, не ел. И еще специально для меня с десяток соленых огурцов. Она их из особой бочки брала, которую кастильцы в Талашевской заготконторе как трофей захватили.

— Интересно, а что ты с собой брал? — спросил Цыпф.

— Зачем мне брать! — ухмыльнулся Зяблик. — Я мужик! Все мое всегда при мне.

— Вот бы хоть одним глазком глянуть! — произнесла Верка мечтательно.

— Придет время, и глянешь, — пообещал Зяблик. — Когда обмывать меня будут… Но дело не в этом. Я про дорожный указатель рассказываю. Вернее, даже не про указатель, а про елку, что возле него торчит… Последний раз мы там с моей кралей были, дай Бог памяти, лет пять назад. Погода тихая стояла, сухая… Как раньше в конце августа. Выпили мы, значит, хорошенько и закусили. Вижу, моя монашка захорошела. Так на меня и лезет, так и лезет. Делать нечего. Валю я ее на землю прямо возле того указателя. Она рясу задрала, ляжки раскинула, а волосики между них реденькие-реденькие…

— Тьфу! — возмутилась Лилечка. — Не могу я такие скабрезности слушать!

— Потерпи, плеваться потом будешь… Я еще до самой соли не дошел… Прилег я на монашку, значит, и начал… Она от избытка страсти сразу заголосила. Сначала: «А-а-а-а!», а потом: «Аааа-аааа-аааа!» Все бы хорошо, да мешает мне какой-то отвратный запах. То ли изо рта у нее, то ли из какого другого места. Оглянулся по сторонам и обомлел! На той самой кривой елке, что от нас в пяти шагах, какой-то гад псину повесил! И уже давно повесил, аж кишки сквозь ребра видны… И так мне от этого зрелища противно стало, что я даже свое дело до конца не довел.

— Разочаровал ты, Зяблик, женщину! В самых лучших чувствах разочаровал! — притворно опечалилась Верка. — Вот так всегда. Вино выпьете, каплунов сожрете, и в сторону.

— Не переживай, хватило ей! — заверил Зяблик. — Монашке много не надо;

— Ну так давайте в тот монастырь и завернем, — предложил Цыпф. — Все равно ведь надо где-то базу основывать. А здесь места удобные, глухие.

— Сожгли его аггелы, — пригорюнился Зяблик. — Все дымом пошло. И монашки, и моя экономка, и погреба ее, и бочка огурцов… Уже года три тому, если не больше.

— Относительно базы вы высказали совершенно здравую мысль, — сказал Артем, до сих пор сохранявший молчание. — Дня два-три вам нужно где-то отсидеться. Отдохнуть, восстановить силы, залечить болячки. Кучей вам ходить нельзя, сразу приметят. Будете высылать лазутчиков. По одному человеку, по двое. А когда обстановка окончательно прояснится, начнете действовать, имея, так сказать, за спиной опорную точку.

— Я вот что скажу. — Зяблик откашлялся в кулак, что всегда было признаком его некоторого смущения. — За все, что было в Синьке, Будетляндии и в этом пекле варнакском, вам, конечно, огромное мерси… Ну а здесь мы уже как-нибудь сами разберемся… Не впервой…

— Могу только приветствовать подобную позицию, — сказал Артем. — Как известно, спасение утопающих — дело рук самих утопающих… Особенно если они умеют плавать… Но надеюсь, ваши слова не означают, что с этой минуты я подвергнут остракизму? — Он обвел присутствующих внимательным взглядом.

— Да мы скорее Зяблика кастрации подвергнем, чем вас остракизму! — ответила за всех Верка. — Вы на него внимания не обращайте. Ну что возьмешь с убогого. Ему бы молчать почаще, а он пасть раскрывает… И все некстати…

— Как раз и кстати, — возразил Артем. — В противном случае мне бы пришлось самому завести этот разговор. Дело в том, что нам пора расставить некоторое акценты. Стремясь помочь всему человеческому сообществу в целом, я бы не хотел принимать сторону какой-то одной определенной группировки. Уличные схватки, партийные интриги, окопы и баррикады не по мне… Конечно, я не останусь в стороне и в трудную минуту постараюсь прийти вам на помощь. Но только не нужно полагаться на меня, как на Бога. В конечном итоге все будет зависеть от вас самих — от ваших земляков, от кастильцев, степняков, арапов. Сможете вы найти общий язык — спасетесь. Начнете новые распри — погибнете все вместе.

— Лозунг, значит, старый: голодранцы всех стран, соединяйтесь! — буркнул Зяблик.

— Когда горит дом, его жильцам действительно лучше прекратить склоки и объединиться. И если крышу и стены отстоять уже нельзя, спасайте самих себя, своих детей и самое необходимое из имущества. Спасайте сообща, потому что в одиночку с пожаром не справиться.

— Вы воду в вино превращать не умеете? — поинтересовался Зяблик.

— Нет.

— Мертвых оживлять тоже не пробовали?

— Не пробовал. И толпу семью хлебами не накормлю. И слепого не исцелю.

— Жаль. Странствующий проповедник из вас бы получился.

— Я лично не исключаю такой возможности. Но только в крайнем случае. А сейчас давайте поищем какое-нибудь пристанище. Кто из вас лучше всех знает местность?

— Он! Он! — Зяблик ткнул в Смыкова, а Смыков в Зяблика.

— А если конкретнее?

— Я сюда только на стрелки выезжал, — заявил Зяблик. — Кроме кустов при дороге, ничем другим не интересовался. А Смыков здесь десять лет прослужил.

— Это не моя зона! — возразил Смыков. — Бывал я в этих краях, конечно, не отрицаю… Но сколько лет уже прошло!

— Сексотов имел в тутошней местности? — Зяблик исподлобья уставился на него.