Проклятые огнем - Ксения Баштовая Страница 47

– Вот именно! – Огненный колдун торжествующе вскинул указательный палец. – Обычно дар – или талант – пробуждается в детстве. Но бывают редкие случаи, когда люди до взрослого возраста не знают, на что они способны. И вот наступает, например, двадцатилетие. Человек уверен, что он не умеет ничего необычного, – тем более что на севере Фриссии недолюбливают магов. Разум говорит одно, а тело, готовое колдовать, совершенно другое. В результате – ведьмина болезнь.

– И… Что теперь делать?

– Принять свой дар.

– И какой он у нее?!

Лекарь пожал плечами:

– Она должна сама это понять. Пока этого не произойдет, она не выздоровеет… Я дал ей, в качестве тонизирующего средства, марьина корня…

– А разве это не успокоительное? – напрягся Винтар.

Огненный колдун нахмурился:

– Вы разбираетесь в снадобьях?

– Слегка. Моя мать занималась травами.

Лекарь поджал губы:

– В ее случае это тонизирующий препарат. Ей поможет. Уж поверьте мне на слово.

Конечно, сам Кенниг специалистом не был. Основные свойства трав он знал и потому предположил, что хуже все одно не будет. В конце концов, он и аппетит повышает…

– Благодарю вас.

Травник улыбнулся одними губами: глаза оставались холодны, как кровь у лягушки.

– Я зайду завтра. Думаю, к моему визиту ей уже станет немного легче.

… Едва за врачевателем закрылась дверь, водяной колдун рванулся к жене. Аурунд, утопавшая в белоснежной пене простыней, медленно открыла глаза, нашла взглядом встревоженного мужа и слабо улыбнулась:

– Я доставляю тебе столько беспокойства…

Он осторожно присел на краешек кровати, поймал ее тонкое запястье:

– Как ты себя чувствуешь?

– Слабость сильная. Такое чувство, что закрою глаза – и открыть их уже не смогу.

– Это пройдет. Это все пройдет. Лекарь рассказал тебе, что за болезнь?

Новая легкая улыбка:

– Он говорил о даре… Но я же не маг…

– Ну а вдруг?

Тихий смешок:

– И тогда что я умею? То же, что и ты? Управлять водой? – Женщина помолчала и тихо добавила: – Спать очень хочется…

Кенниг мягко коснулся губами ее лба:

– Поспи, и я думаю, тебе полегчает.

Аурунд покорно прикрыла глаза.

Когда мужчина вставал, на миг ему показалось, что из-под матраца выглядывает уголок какого-то сшива, но больная уже задремала, и Кенниг не стал ее беспокоить, надеясь, что сон принесет ей облегчение…

* * *

Винтар сам не понял, отчего он проснулся. Что-то изменилось в комнате. Что-то важное и при этом что-то совершенно незаметное.

Мужчина лежал, не открывая глаз, стараясь не показать, что он уже проснулся, и вслушивался, пытался понять, что разбудило его.

Тишина.

Какое-то упругое колебание его кровати… Под рукой возник созданный изо льда клинок…

В ладонь ткнулся мягкий нос, и кто-то, сладко мурлыкнув, переполз с кровати на грудь лежащему на спине магу.

Кошка! Самая обычная кошка!

Вероятно, она пробралась через разбитое окно и не придумала ничего лучше, как подластиться к спящему.

Кенниг открыл глаза. С улицы почти не проникало света, и разглядеть наглого зверька не было никакой возможности. Лишь горели сладостно прищуренные зеленые глаза.

А может, все дело в том, что кошка была черной.

Похоже, его просто преследуют зверьки этого окраса.

Нежданная гостья замурчала и, осторожно выпуская коготки, принялась массировать лапками грудь неподвижно лежащего человека.

Винтар прикрыл глаза.

Черная кошка. А ведь у него в детстве была такая же.

Мысль об этом всплыла в голове внезапно, и Кенниг, наученный горьким опытом, не стал пытаться поймать воспоминания за хвост, а просто позволил размышлениям неспешно разматывать тугой клубок памяти.

Действительно. Была у него такая. Или, может, не у него, а у его матери? Недаром же горожане с ближайших улиц называли ее ведьмой.

Мол, и кошку черную держит, и в травах разбирается, и сына одна растит. Да еще и фамилию ему свою не дала, придумала откуда-то «Кенниг». Неужто в короли записать своего бастарда решила? Тоже выдумала! «Кенниг»! Король во Фриссии один! И тот в Бюртене! А до него три дня пути! А может, она сама в ворону превращалась да и летала в столицу, а там своего байстрюка и прижила? Да не могла она! Разве Его Величество посмотрел бы на какую-то ведьму? А если очаровала она его? Недаром умер правитель в тридцать лет, в самом расцвете сил!

В лицо Винтару это все говорили лет до семи, пока дар не открылся. Дрался он отчаянно, но это – со своими ровесниками, а взрослому-то что сделаешь? Все изменилось, когда, в ответ на злое слово, в обидчика из колодца ударил мощный поток воды, снеся нахала к стене ближайшего дома. За спиной злые шепотки, конечно, еще лились, но это за спиной, в лицо больше никто не говорил.

Наоборот, улыбались, рассказывали: «Аотни! Какой сын у тебя красавец! Кожа светлая, как у дворянина, нежная, волосы золотые… Ну, принц, настоящий принц». А мать улыбалась да взгляд отводила. Так и не сказала никогда, как отца звали.

Только деньги в доме не переводились никогда. И именно это и позволило Винтару в восемнадцать лет отправиться в Дертонг на обучение…

Колдун, лежащий на узкой кровати, даже дернулся от неожиданности. Слишком уж внезапной была последняя мысль. Он еще и в Дертонге учился?! Нет, то, что он бывал за границей, понятно из Знака на запястье, но чтобы он еще и учился там?

Связные рассуждения о прошлом оборвались, как нить под ножницами, и Кенниг чуть слышно застонал. Ну, кто его просил дергаться и беспокоиться?! Лежал бы дальше спокойно, глядишь, еще бы о чем-нибудь вспомнил! А теперь… Теперь остается только пытаться в подробностях припомнить сон и попытаться понять, имеет ли он отношение к воспоминаниям.

Кошка прекратила выпускать когти и, все так же мурча, улеглась на грудь колдуну, подвернув под себя лапки.

Итак, сон.

Что, собственно, приснилось? А приснилось, как он пришел к лекарю просить у того помочь заболевшей Аурунд. Лекарь рассказал, что это просыпается дар.

Можно ли верить этому сну? Может, все это – переосмысление тех впечатлений, что были за день? Дом со сценами с Единым, болезнь Аурунд… Он вспомнил обо всем этом чуть раньше, еще днем. Мало ли как эти воспоминания могли перегруппироваться за ночь?.. И в итоге то, что он смог вспомнить, сложилось в новую картинку, которая не имеет никакого отношения к прошлому… Ведь может быть так?

Правда, остается еще один вопрос. Почему из памяти упрямо выскальзывает лицо лекаря из сна?