Змея - Анджей Сапковский Страница 47

Еще несколько солдат, из тех, что более и менее подробно описанные в этой истории, вернулись из Афганистана так, как Хромой Майор, — в качестве «груза двести». В виде останков, еще менее узнаваемых, чем останки майора. В запаянных гробах на бортах транспортных Ан-12, зловещих «Черных тюльпанов». Прежде чем последний БТР с десантом на броне выехал из Афганистана через мост в Хайратоне, смерть, Костлявая Старуха, забрала еще многих. Среди них Алешу Панина, буквально накануне дембеля изрешеченного осколками взорвавшегося фугаса. Мирон Ткач, которого от бойни на «Соловье» спасло пребывание в госпитале, пал в бою какими-то двумя месяцами позже в долине Панджшер.

Не дождался вывода войск из Афганистана также болезненный замполит, младший лейтенант Андрей Пряников, Лазарь-Лазаретик. Он умер в ЦВГ в Кабуле от инфекционного менингоэнцефалита. Болея, Лазарь ухудшил и без того скверную статистику. Желтуха и тиф, малярия, дизентерия, вирусное воспаление печени и менингит во время афганской войны убили или свалили с ног около полумиллиона солдат из неполных семисот тысяч, служащих в ОКСВ. Иначе могла бы выглядеть та война, ее ход и исход, если бы солдатам ОКСВ выдавали больше мыла. И усиленно приучали бы им пользоваться.

Смерть в бою, от ран и от болезней забрала жизнь 13 833 солдат. Очень скромная цифра. Как для девяти лет, одного месяца и двадцати дней войны. В среднем каких-то четыре жертвы в день. Значительно больше гражданских людей за это время погибло в дорожных происшествиях.

Те, кто выжил в Афгане, вернулись по домам.

Вернулись по домам, домам негостеприимным и холодным, домам, в которых стоял смрад отчужденности, лжи и вероломства.

Вернулись к женам, чужим женщинам с обиженными глазами и поджатыми губами, женщинам, красноречиво молчащим или столь же красноречиво придирчивым. К женам, которые уже не были женами, которые давно бы ушли, но не уходят, потому что ждут повода. Чтобы уйти с гордо поднятой головой, оправданными и невиновными, с ощущением правильности давно уже принятого решения.

Общество, к которому солдаты вернулись, повело себя, интересное дело, почти так же, как и жены. Общество, как и жены, надменно и гордо не признало, что это оно само скурвилось. Общество с обаянием попугая повторило за женами слоган: «Ни-когда-бы-тебя-не-предала-если-бы-ты…» Общество глубоко уверовало, что это именно его оскорбили. И общество обиделось. Обиделось смертельно.

Вдруг оказалось, что во всем, буквально во всем виноваты эти парни с бронзовым загаром, с глазами стариков, носящие на груди ордена «Красного Знамени» и «Красной Звезды», медали «За Отвагу» и «За Боевые Заслуги». Парни изуродованные, парни слепые, парни без рук, парни на костылях, парни на колясках. Это они во всем виноваты, так им и надо. Они должны извиниться. Они должны покаяться. Они должны поклясться, что больше не будут. А мы, общество, отвергнем эти их извинения и раскаяния, мы их не простим. Мы их приговорим. Сначала к позорному столбу. Потом к забвению.

Тех, кто выжил и выстоял, ожидал другой мир. Исчезла, как какой-то золотой сон, красная звезда. В государственном гербе и на воинских знаках ее заменил черный двуглавый орел, а в ночном небе над Москвой — огромная надпись SONY. Открылся рог Амальтеи, когда-то роскошные и недоступные, нереальные, как грезы, товары выплеснулись на полки магазинов с напором и свистом сибирской вьюги, изобилие вызывало слезы на глазах, дрожь в руках и трепет в сердце. Появилась одна огромная Страна Чудес, фантасмагорическая федеративная Лимоно-Апельсиния, призрачный мир телерекламы, мир, где пиво «Балтика» льется, как Ниагара, у женщин голубые месячные, батончики «Сникерс» утоляют голод у мужчин, киндер-сюрпризы у детей, «Вискас» у кошек, а шампунь «Хэд энд шолдерс» устраняет перхоть у них всех вместе взятых.

Глаза тех, кто дожил, все это видели.

О некоторых из тех, кто выжил в Афгане, вспомнила война. Одних — новая война, других — все та же самая.

И тем, кто выжил в Афгане, в конечном счете довелось-таки погибнуть в бою.

Кому-то выпало погибнуть в бою за свою собственную страну и дом. Как старшине Марату Рустамову, убитому пулей снайпера под Сумгаитом в феврале 1988-го. Другие погибли за новую, совсем недавно приобретенную страну и дом. Как Яков Львович Авербах, по прозвищу Якорь, бывший старшина, а позже рав самаль миткадем, [182]убитый в секторе Газа в июне 1990-го.

А еще другим было суждено погибнуть далеко от дома, в борьбе то за идею, то за доллары. Как Эдвардас Козлаускас, когда-то Козлевич, а позже Абу Эд, в Грозном, в декабре 1994-го, под развалинами разбомбленного здания. Как бывший младший сержант Александр Губарь, в июле 1997-го умерший от ран в госпитале в Фернандо По.

Выжил в Афгане также Валера, Валерий Семенович Белых. А шесть лет спустя кончил так, как ему и предрекали, как настоящий урка: заколотый заточкой в зоне зеком-сокамерником, в каком-то из лагерей Мордовии.

Из пяти молодых из пополнения в бою на заставе «Соловей» кроме Феди Сметанникова погибли двое, те, что были на блокпосту «Руслан». Выжил Владимир Ефимченко, дослужившийся под самый конец своего срока до звания ефрейтора и получивший кличку Фима. После Афгана Фима уже не видел своего будущего на гражданке, он остался в армии, дослужился до сержанта, и в звании сержанта 4 ноября 1993-го защищал Белый дом, который обстреливали его же товарищи из 2-й гвардейской Таманской дивизии, этот дом штурмовавшие. Заняв неправильную сторону, он закончил свою карьеру, тем более что в Белом доме получил осколок в коленную чашечку. Несколько последующих лет он ковылял с палочкой по своему родному Днепропетровску, играл в домино по паркам и дворам, глушил водку с пенсионерами и местным жульем. Подвыпив, приходил в сильное возбуждение, показывал медали и шрамы, кричал об измене, о сукиных сынах политиках, о гнилой интеллигенции, о том, что война в Афганистане было бы выиграна, достаточно было расстрелять Горбачева и сбросить по несколько вакуумных бомб [183]на Исламабад, Карачи и Равалпинди. Потом провозглашал третий тост и пил, требуя, чтобы все вставали. Потом плакал. И засыпал пьяным сном. Весной 1997 года он уснул и уже не проснулся.

Выжил в Афгане также последний из пятерки молодых, Борис Кожемякин, по прозвищу Коршун. Этот связал себя с войной прочными, неразрывными узами. Соединился с военной службой, как железобетон. Из Афганистана пришел сержантом. Уже в мае 1991-го он появился в Горном Карабахе, в боях под Сумгаитом и Агдамом. Там и застал его конец СССР. В шоке он бросает армию. Но война уже держит его своими когтями и не выпускает. В 1992-м добровольцем попадает в Приднестровье, где летом принимает участие в тяжелых боях за Бендеры. Год спустя война, без которой Коршун уже не может жить, бросает его на Балканы. Он воюет в российских добровольных формированиях. Весной 1993 года присоединяется к отряду Саши Мухарева, знаменитого Аса, вместе с ним принимает участие в кровопролитной битве за высоту Заглавак. Один из немногих выходит из ада Заглавака без единой царапины, получив у сербов свою вторую кличку «Lucky Bastard».