Меч ненависти - Джеймс Салливан Страница 48

— Тебе не следует возвращать Эмерелль обратно в Альвенмарк. По крайней мере пока она в таком состоянии. Оставь ее у меня. Мы с Аслой о ней позаботимся.

— И я тоже! — серьезно заявил Ульрик. — Я могу приносить ей пить, когда она захочет. И рассказывать истории, когда ей будет скучно.

Олловейн погладил мальчика по голове.

— Я уверен, что моя королева оценила бы твое предложение. — Он перевел взгляд на Альфадаса. — Но я не могу с чистой совестью взвалить на вас такую ношу.

— Не можешь? Значит, ты хочешь забрать ее в вечные льды Снайвамарка. Туда, где ты ожидаешь следующего нападения троллей… Никто не станет искать ее у меня. Кто сможет предположить, что могущественная Эмерелль нашла убежище в скромной деревне в мире людей? Назови мне место, более безопасное для Эмерелль, и я отпущу ее с тобой.

Названные Альфадасом причины нельзя было так просто отмести. И тем не менее Олловейна не оставляло дурное предчувствие. Он планировал пробыть здесь несколько дней. Ровно столько, сколько понадобится Эмерелль для того, чтобы снова собраться с силами. О том, что она быстро не оправится от ран, мастер меча не подумал. Он не знал, что предпринять теперь. В его представлении королева должна была здесь, в Фирнстайне, решить, что делать дальше.

— Я еще подумаю об этом, — наконец сказал Олловейн.

Ярл широко усмехнулся.

— Зачем? Я раньше не знал за тобой такой нерешительности. Мои слова будут теми же и завтра, и послезавтра. Так чего ждать?

— Может быть, несмотря на свой возраст, я не оставил надежды стать мудрым за одну ночь, — шутя ответил мастер меча.

Внезапно крупная собака остановилась и негромко зарычала. Они посмотрели на заросли. Олловейн не видел ничего подозрительного, однако у него возникло ощущение, что за ними наблюдают. Ребенок тоже казался изменившимся. Ульрик потер руки.

— Как-то холодно здесь, под деревьями.

— Тогда идемте к фьорду.

— Атта, атта! — восхищенно воскликнула Кадлин, словно понимая, что сказал ее отец.

— Сильвина? — крикнул Альфадас, обращаясь к кустам.

Но ответа не получил.

— Здесь дедушка сражался с чудовищем, — объявил Ульрик. Мальчик указал на кусты лещины. — Там он прятался. И здесь они нашли мертвых друзей дедушки.

— Кто так говорит? — раздраженно поинтересовался Альфадас.

— Дедушка Эрек. Он мне все рассказал о сражении с человеком-кабаном. Дедушка говорит, что это место проклято, потому что здесь умерли его друзья. Поэтому тут всегда прохладно.

— А я скажу, что тебе холодно потому, что твой бестолковый дед рассказал тебе страшные истории про это место. — Альфадас взял сына за руку. — А теперь мы уходим.

Олловейн еще раз бросил взгляд в густые заросли лещины. Там что-то было. Он чувствовал это. Собака тоже забеспокоилась не без причины. Что-то там затаилось.

Возможно ли, что тролли последовали за ними через лабиринт троп альвов? Нет, такая мысль абсурдна. Там следов не оставляют.

Широким шагом Олловейн догнал Альфадаса и детей. Ульрик молотил мечом по молодой березке, обрушивая при этом на деревце шквал ругательств (некоторые произвели бы впечатление даже на Оримедеса).

— Возле куста лещины была Сильвина, — негромко произнес Альфадас. — Я все еще чувствую, когда она рядом. Как тогда… Зачем ты взял ее с собой?

Олловейн поразмыслил о том, что бы соврать ему. Но кому же доверять, если не сыну человеческому? Альфадас уж точно не замешан в заговоре против Эмерелль. И он решил рассказать, почему здесь мауравани.

Они давно уже пошли к фьорду, когда мастер меча закончил свою историю об эльфийке и ее непонятной роли во время бегства.

— Она не стреляла в королеву, я совершенно уверен в этом, — решительно произнес ярл. — Она никогда бы так не поступила.

«Он так же доверчив, как и тогда, — с грустью подумал Олловейн. — Было бы мудрее ничего ему не рассказывать!»

— Ты никогда не думал, что она тебя оставит, не так ли?

Альфадас удивленно поднял голову.

— А при чем здесь это?

— Ты провел большую часть своей жизни в Альвенмарке, друг мой. Но человеческая жизнь коротка. У меня бывали приступы определенного настроения, которые длились дольше. По-настоящему ты нас не знаешь. Известно ли тебе, не питает ли Сильвина по отношению к королеве затаенную злобу?

Альфадас недоверчиво покачал головой.

— Ты слишком долго был телохранителем Эмерелль, мастер. Ты видишь только интриги и предательства, не действительность! Постоянная тревога за королеву выжгла тебя. Зачем Сильвине спасать твою жизнь, если она хотела убить королеву? Она ведь легко могла убить королеву после нападения пчел.

— Ты просто не можешь понять мауравани, сын человеческий. И кто бы мог тебя в этом упрекнуть, если даже в Альвенмарке почти никто не понимает: это народ закоренелых одиночек? Для нее все это — только охота. И если ни я, ни сама Эмерелль не способны защитить себя, то королева перестает быть интересной добычей. Не пытайся понять ее, Альфадас. Это принесет только страдания.

Черты лица его друга изменились. Со своей короткой светло-русой бородой Альфадас выглядел своеобразно. Старше, жестче и человечнее.

— У Сильвины наверняка были важные причины оставить меня. Она никогда не говорила о них, но они, бесспорно, существовали.

Эта доверчивость была столь же наивной, сколь и обезоруживающей. Если бы мир действительно был таким, каким хотел видеть его Альфадас!

— Интересно, почему она так быстро покинула мой дом? — спросил погрузившийся глубоко в размышления Альфадас.

— Может быть, потому что предпочитает лес твоим прокопченным четырем стенам? — с усмешкой ответил Олловейн.

Ярл рассмеялся.

— Это точно. Кроме того, она сразу поняла, как обстоят дела между мной и Аслой.

— Это мог понять любой, кто видел, что ты бегал без штанов.

Сын человеческий покраснел.

— Сильвина по-прежнему прекрасна. Когда она появилась в дверях передо мной, то мне показалось, что прошел миг, а не десять лет. Я… Если бы не Асла…

— Но Асла есть. И радуйся тому, что она у тебя есть. Она…

— Она сразу почувствовала, что я знал Сильвину, — перебил его ярл. — А ведь я никогда не рассказывал ей о нашей любви.

— Разве она никогда не спрашивала тебя, как проходила твоя жизнь при дворе Эмерелль?

Олловейн был удивлен. У него было иное представление о людях. Он полагал, что они не очень чувствительны. Примерно как кентавры. Он не ожидал, что Асла будет настолько умна, чтобы не задавать вопрос, ответа на который не сможет вынести.

— Она не любит, когда я рассказываю о тех временах. Я чувствую, как это терзает ее. Она каждый раз злится, когда я смотрю на круг камней. Но вопросов не задает. Асла — чудесная женщина.