Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко Страница 48

— Где ты возьмешь леопарда? — Ее зубы уже прикусили его нижнюю губу.

— Для тебя найду.

Их тут видимо-невидимо, как оказалось.

— Хорошо, я согласна.

Через полчаса Орвар выходил из спальни с торжествующей улыбкой на губах. Саднила исцарапанная спина, болела прокушенная губа, но его жена снова спала в его постели усталая, полностью удовлетворенная и измятая его руками. Такая, какой она и должна быть всегда.

* * *

Орвар не шутил, в Уппланде действительно водились леопарды. Он принес два клыка, и Хильд тщательно измерила их длину и толщину, а затем сверилась с интернетом. Да уж, если такая кошечка укусит, мало не покажется.

Два клыка — два леопарда, так сказал Орвар. Она взяла на кухне стеклянную банку для крупы и бросила туда охотничий трофей.

— Буду собирать коллекцию.

— Обещаю наполнить ее до краев, — сказал муж.

На следующий день такие банки появились в каждой семье, где были взрослые мужчины. Лиза с Лоттой тоже получили по клыку — от Хельги.

— Ты знаешь, что девочки уже спорят, кто из них выйдет за тебя замуж?

Чтобы не прерывать тренировку надолго, они жевали свои бутерброды прямо во дворе. Левша смахнул крошки с бороды, обтер руки о штаны и только тогда наполнил свой стакан из большого термоса.

— В них говорит дух соперничества. Когда-то наши женщины приносили сразу двойню или тройню, тогда щенки начинали сражаться друг с другом еще в утробе матери.

Хильд только покачала головой. Она уже слышала, что Хельги просидел в могиле старого конунга больше двадцати лет, видимо, совсем одичал.

— Скажи честно, разве ты никогда не думал о семье и детях?

Живущие в центре цивилизации эйги были консервативны, как какие-нибудь бедуины из пустыни. Права женщин? Конечно: воспитывать детей, быть хозяйкой дома и распоряжаться кошельком мужа. Добрачный секс? Орвару очень повезло, что за свои легкомысленные связи удалось расплатиться серебром и золотом, а не кровью. ЛГБТ-сообщество? В представлении оборотней пол менять могли только каракатицы, рыбы-клоуны и некоторые виды змей. Они даже верили в богов, которые для всего остального человечества умерли больше тысячи лет назад. Хельги, живший бобылем, был для Стаи не просто каракатицей, а кем-то вроде двухголового быка.

— Мне и так не плохо. Но, возможно, придется.

— Придется?

— Неизвестно, сколько останется мужчин в Стае после битвы с чужаками. Тем, кто выживет, придется восстанавливать популяцию. Такое уже случалось после Черной смерти (2) и некоторых больших войн. Иногда нам даже казалось, что начинается Рагнарёк, но как-то обходилось. Тогда мужчины брали по две-три жены, девочки выходили замуж в четырнадцать лет, и за пару поколений Стая возрождалась.

Хильд вздрогнула и перевела взгляд на девочек. Тринадцатилетняя Лиза, худая из-за внезапного скачка роста, с длинными руками и ногами, совсем не была похожа на готовую к браку женщину. У скольких же таких девочек детство кончится в один день из-за смерти их отцов?

В горле сразу пересохло.

— Все так плохо? — Спросила она.

— Все серьезно. Мы более-менее прочесали округу, но выходить за пределы Уппланда слишком опасно. Орвар подключился к камерам слежения в крупных городах по всему Свитьоду. Говорит, колдуны там плодят оборотней, как рыбы мечут икру. Скоро они погонят их сюда. Мы успеем их заметить и подготовиться, но силы будут неравны даже в тумане.

Что она могла сделать? Только одно:

— Тогда я пойду с вами.

* * *

Ее меч был почти готов. Орвар сам ковал его в кузнице при местном музее. Такие клинки в Гардарике (3) назывались харалужными, объяснил он. Для них берутся скрученные пучки проволоки из твердой и мягкой стали. Эти жгуты следовало расковать в полосу, а затем снова перекрутить и расковать раз триста, потом наварить к бруску-основе стальные лезвия, вытянуть черенок рукояти и выстругать долы-прорезы.

Харалужный — значит, цветной, нарядный, объяснил Орвар. Хильд гладила пальцами извилистые узоры на стали, это была самая красивая вещь, которую ей довелось держать в руках — ее собственный меч. По сравнению с мужскими он был коротким, всего 60 см, и легким, но идеально сбалансированным. Он словно пел в ее руке.

— Хватить играться, — Орвар забрал у нее почти готовое оружие. — Закончу отделывать рукоять, обошью ножны, и будешь воевать им, сколько хочешь.

Его руки и грудь, там где ее не защищал кожаный передник, были покрыты крошечными шрамами от ожогов. Хильд легко находила их даже в темноте — маленькие доказательства его любви к ней.

— Я назову его Карузо, — пообещала она.

— Карузо? Это что такое, — Орвар играл прядью ее волос, то пропуская между пальцами, то накручивая на кулак. Его любимое занятие между раундами их постельных схваток.

— Не что, а кто. Величайший певец всех времен и народов. Ой!

В ту же секунду ее перехватили поперек туловища и бросили на кровать. Орвар навис сверху, сверля ее сердитым взглядом.

— То есть мужик?

— Расслабься, он давно уже умер.

Он уже протиснул колено между ее бедер и устраивался поудобнее.

— Не важно. Ты моя, и это навсегда. Поэтому не думай о других мужиках, думай обо мне.

Если честно, в такие минуты у нее вообще думать не получалось.

1. Сага о Вёльсунгах

2. Черная смерть — эпидемия чумы в 14 веке

3. Гардарика — страна тысячи городов, скандинавское название Руси

Хильд научилась понимать мужа, для которого Стая была одной большой (пусть и не всегда дружной семьей), где был свой глава (конунг Хокон, конечно), старейшины (их Орвар то ли в шутку то ли всерьез звал дядюшками), и порой не обходилось без урода (да-да, это про тебя, Турид). Но иногда эта семья доставала, и в такие дни она была счастлива выбраться в новую Уппсалу под любым предлогом, хоть ради покупки тампонов.

В эти вылазки к людям ее обязательно сопровождали два или три эйги. Хильд уже бросила попытки протестовать. Фрейя со своим растущим животом вообще находилась практически под домашним арестом, так что Орвара можно было признать либералом и демократом, хоть он и плевался от этих слов.

Походы в город были редким развлечением, поэтому Хильд старалась получить удовольствие от каждой мелочи: и от платьев весенней коллекции в витринах магазинов, и от теплой булочки с клюквенным вареньем в маленьком кафе. Даже просто сидеть за столиком у окна и смотреть на проходящих мимо людей, было радостью. Люди… они были такими разными. Высокие, низкие, с разным цветом волос, глаз и кожи, странно одетые и причесанные, даже с пирсингом попадались.

После красивых, высоких, мускулистых, но удручающе похожих друг на друга оборотней человеческая река, текущая за окнами кафе, радовала разнообразием. Вот папа, настоящий викинг, с женой, крошечной женщиной с иссиня-черными волосами и узкими глазами, и девочкой с такими же темными косичками, но пронзительно голубыми глазами. Или ярко-рыжий парень в дырявых джинсах и армейского фасона куртке, явно турист. Или мужчина, тоже с черными волосами, но смуглый, по всем признакам лапландец, но одет, как денди — в элегантное кашемировое пальто и костюм в тонкую полоску. Он остановился у витрины, посмотрел на нее и подмигнул.