Выпаданка (не) обыкновенная - Юлия Шеверина Страница 48

Угадать цветы от сира Дьюка было проще всего. Кто еще отправит юной девушке тринадцать букетов маслянисто-черного цвета?

Все это великолепие было великолепно, но пришлось потрудиться, чтобы проложить себе хотя бы узенькую дорожку до стола.

Из-под покрывала высунулась мордочка Эрмин.

— Эрмин, я ужасно тороплюсь, но я все знаю.

Она непонимающе повернула голову.

— Я знаю, что ты моя мама, — прошептала я и улыбнулась. — Спрячься, пожалуйста, пока никто не вошел. А я подопру дверь.

Эрмин выдохнула.

— Эрмин, мама, поговорим позже, сейчас мне нужно срочно проверить коробки.

В коробках, под крышкой лежали… конфеты! Свежие, шоколадные, покрытые кокосовой стружкой, битыми орехами, сладкой крошкой — каких только не было!

Я облегченно выдохнула и потянула краешек поддона. Дорогой шоколад — не дешевая выпечка, его никогда не сваливают в кучу. Конфеты всегда кладут в отдельную выемку в листе толстой бумаги или картона. Если конфет много и коробка большая, такие листы складывают этажами друг на друга.

В моих коробках конфеты лежали только на самом верхнем “этаже”.

Ниже, прикрытые полупрозрачной бумагой, мягко засияли слитки золота и знакомо блеснул крошечный голубой топаз.

Я аккуратно переложила содержимое коробок под кровать, а конфеты вернула внутрь. Теперь уже не важно, заглянет туда кто-то или нет. Даже если кто-то и заметит, что конфет осталось на донышке, то что такого? Может посыльный продегустировал или в кондитерской не доложили? Или даритель пожалел?

Хотя, глядя на общее состояние комнаты, в последнее верится слабо. Вскрытое письмо от страстного обожателя я спрятала в маленький кармашек на платье и завершила вторую часть задуманного.

Аккуратно распаковала коробки с картинами. Надо же, лорд Розенкранц и тут выделился — прислал парадный портрет на коне и с крылатыми детьми, спускающимися с облаков. А ведь я просила любое полотно, подходящее по размеру. Если в конфеты еще мог кто-то сунуть нос, то смотреть на какого-то мужчину, которому художник наверняка здорово польстил? Увольте, я слишком долго занималась живописью, чтобы опасаться разоблачения по этому пункту.

Лис вставил в раму требуемого размера какой-то лесной пейзаж с полянкой и стаей маленьких лисят.

Сир Дьюк, понимая, что обратно он полотно не получит, прислал какой-то очень старый эскиз в синих тонах со смутными фигурами и полной луной. Очевидно передо мной то, что у вампира руки никак не доходили выбросить.

Полотна скоро перекочевали в мой тайник, а их место заняли портреты бабушки Лу и парные к ним рамки. Все с метками покупателей.

За дверью послышался голос Николя и служанки, дежурившей сегодня на втором этаже. Эрмин юркнула куда-то за подушку, а я поспешила вернуться обратно, в Факторию.

Только два летуна остались кружиться под потолком.

Оказывается, Ники не выдержал и лично выбрал самые пышные пионы в саду. Вот они, в вазе.

Вспомнилось, что отец тоже дарил маме цветы. Часто. У нее на столике всегда стоял свежий букет.

“Я ужасно ревную” — прошептал он. Надеюсь, что доверяет. И верит. Мама, например, никогда не допускала мысли, что отец нас бросил. Она не верила, что он погиб. Она верила, что он попал в беду, что ему нужна помощь, когда никто не верил. Нашла ли она его? Спасла ли?

Я не знаю. Но я знаю, что она никогда бы не позволила себе усомниться в отце и ревновать его к кому-то.

Но как же неожиданно приятно оказалось услышать это “Я ужасно ревную”!

Я закружила по комнате, позабыв, зачем вытащила свой дорожный сундук. Пискнула Эрмин, привлекая мое внимание.

— Да, ты права, — вздохнула я. — Нужно собираться. Уже смеркается, до рассвета нам нужно убраться отсюда как можно дальше.

Эрмин грустно вздохнула, сползая с наволочки. Через десять минут передо мной лежали цветастые шелковые чехлы с множества подушек, которыми была засыпана моя постель. В каждую полетели примерно поровну поделенные запасы топазов.

После, аккуратно и медленно, я сложила туда все золотые слитки. Эрмин критично осмотрела множество шелковых мешочков, которые я пихала под кровать, и одобрительно фыркнула.

— Да, мы с тобой будем очень обеспеченной семьей, Эрмин.

Эрмин довольно засопела.

— А сейчас, — я достала из сундука черный сверток, — мы отправимся на одно опасное задание. Оборотней не предвидится, пойдешь со мной?

Горностайка потешно подняла лапку, замерла и вдруг кивнула.

— Вот и отлично, — я уже влезала в мужской костюм, — мне точно понадобится проводник, я в том доме ни разу не была.

Старый портрет бабушки Луизетты, мой любимый, тот самый, что вел в тайную комнатку отца, еще днем привезли из Артефактории со всеми моими вещами.

Тем самым отрезав мне незаметный путь из дома. Конечно, оставался еще выход через сейф производства фирмы Бирман и Гойл. Но я очень сомневаюсь, что его конструкция предполагает открывание двери изнутри. Да и совсем не хочется торопить события и встречать кровожадно настроенного Тайгера или его подружку. Или обоих сразу.

А меж тем о том, что я покидаю дом, никто знать не должен. И тем более я не готова раскрывать, куда направляюсь!

Другое дело — мобиль!

Мобиль — моя мечта! И глупости это всё, когда говорят, что, мол, женщины мобили не водят! Они просто не пробовали!

Из комнаты я вышла в сумерках, после ужина. В пустых коридорах поблескивали огни магических шаров. По дороге до павильона с мобилями никто не встретился.

Я, конечно, придумала историю о том, что просто всю жизнь мечтала посмотреть на устройство артефактного двигателя и вот под покровом ночи решилась на этот неженственный шаг, но обманывать никого не хотелось.

— Ну вот, Эрмин, — шепнула я в темном павильоне. — Сейчас мы с тобой сядем в мобиль, разберемся, как им управлять, и поедем, моя маленькая.

Эрмин зашипела.

— Советую брать черный. — раздался хриплый голос из дальнего угла, — так тебя никто не увидит.

Я вскрикнула от неожиданности и сделала шаг назад.

Из тьмы проступила массивная фигура, в свете небольшого решетчатого окошка я вдруг увидела бледное лицо Николя.

— Тебя проводить, Джин? — грустно сказал он.

— Ники, что ты тут делаешь? — я все еще не могла унять дрожь.

— Не мог уснуть, — он горько скривил губы, — хотел поехать в следствие, но сел за руль и задумался. А тут — ты.

Он стоял совсем рядом, не стараясь придвинуться ближе, руки безвольно висели вдоль тела, а его глаза! Кажется, в них потухли все яркие золотые искорки, которые я так люблю!