Рожденные в полночь - Жаклин Митчард Страница 48

На их лицах, сменяя друг друга, скользили выражения растерянности, тревоги и недоумения.

— Откуда ты знаешь, что Дэвид сильно разбился? — спросила наконец женщина.

— Он упал с большой высоты, — ответила Мередит.

— Бедная Бонни! — зажмурившись, простонала Кэмпбелл. — Я должна ехать к ней немедленно!

— А я останусь с детьми, — сказала Тим.

Адам вцепился в руку отца. На его лице застыло испуганное выражение.

— Ты хромаешь, Мерри.

Ночь сестры провели в одной палате. Ни одной из них в ту ночь ничего не снилось.

Раннее утро. Дептфорд.

Сотни людей стояли у похоронной конторы Лонергана. Собирались заранее, задолго до начала поминальной службы. Очередь, начавшись у входа, змеилась вокруг здания, но так и не замыкалась в кольцо. Рыдающие девушки обнимали и поддерживали друг друга. Юноши с гладко зачесанными волосами старались сохранять невозмутимость. Рядом стояли их родители. Подростки из Риджлайнского общественного колледжа, где учился Дэвид Джеллико. Семьи из больницы Сент-Фрэнсис: врачи со своими семьями, медсестры и санитары со всей округи.

Хотя Дэвид Джеллико и не был душой колледжа, его красота производила на окружающих большое впечатление. У него было несколько друзей и подруг, а также приятели из числа игроков в гольф. Впрочем, большинство пришедших на похороны Дэвида были просто местными жителями. Смерть любого молодого человека являлась в Риджлайне событием огромной общественной важности. Каждая из трех сотен семей, проживающих в городе, отправила сюда своего представителя. Студенты приходили небольшими группками. Школьники созывали своих товарищей с помощью своеобразной смс-эстафеты или расклеивали на досках в коридорах школ объявления.

«Риджлайнский репортер» вышел с большой фотографией покойного. Горе и сочувствие, казалось, прямо-таки витали в воздухе городка. Если бы вместо Дэвида Джеллико погиб кто-то из взрослых, даже очень уважаемый и любимый в городе человек, скорбь жителей Риджлайна никогда бы не достигла такой глубины.

За три дня, последовавшие за смертью Дэвида, Кэмпбелл почти не появлялась дома, проводя все свободное время с Бонни.

Даже Дэвид-старший, отец Ким и покойного Дэвида, не смог вынести истерик и приступов отчаяния, которые не прекращались у Бонни. Только Кэмпбелл удавалось сохранять присутствие духа. Она тратила титанические усилия на то, чтобы уговорить подругу хлебнуть чаю или пожевать холодный гренок. Иногда Кэмпбелл удавалось уложить Бонни спать, но через четверть часа та вскакивала, рыдая и умоляя вернуть ей сына.

В Риджлайне Бонни хорошо знали и любили. Через ее заботливые руки прошли все, кому довелось на себе испытать, что значит послеоперационная реабилитация, будь то сломанная нога или удаленный аппендицит. Ее муж, профессор Джеллико, преподавал экономику в Нью-йоркском государственном университете и поэтому мало общался с жителями Риджлайна. После того как его избрали деканом, Дэвид-старший в основном приезжал сюда только на выходные. В отличие от мужа Бонни принимала живейшее участие в общественной жизни городка, в частности в скаутском движении, помогая лечить синяки, ссадины и растяжения юных следопытов, а еще собирала деньги на покупку формы для команды черлидеров. Дом Ким стал своего рода сборным пунктом для дюжины девочек, включая Мерри. В отличие от Кэмпбелл, которая старалась воспитывать детей в строгости, Бонни предоставляла Ким куда больше свободы. Когда Кейтлин Андерсен застали за курением, именно Бонни, а не ее мама Рита, провела с девочкой профилактическую беседу о преждевременных морщинах, вялой коже, раке легких и сердечных заболеваниях. Разговор остался их тайной и имел определенный положительный результат. Рита, конечно же, знала о нем и была Бонни очень благодарна.

Родители учеников школ, в которых учились Дэвид и Ким, чувствовали себя морально обязанными не только выразить свои соболезнования Бонни, но и присутствовать на официальной церемонии похорон Дэвида. Они понимали, что на месте погибшего легко мог оказаться их ребенок. Бонни принимала визиты соболезнования, но только Дэвид-старший находил в себе душевные силы общаться с визитерами.

Убитая горем Бонни не могла самостоятельно одеваться, поэтому Кэмпбелл помогала ей надеть чулки и светло-голубое шерстяное платье. Лучшая подруга присутствовала во время обоих родов Бонни, не говоря уже о том, что вместе с хирургами они десятки раз боролись за жизнь пациентов — старых и молодых. В случае успеха обе чувствовали себя олимпийскими богинями, победившими смерть, а если спасти человека не удавалось, горевали вместе с родственниками покойного.

Труп Дэвида так и не попал на стол к патологоанатому. Пожарники, осторожно подняв тело из русла ручья, положили его в машину и, не включая сирены, отвезли в морг.

Мередит тщетно умоляла родителей позволить им с сестрой остаться дома. Мэллори, хранила мрачное молчание, прекрасно понимая, что мама никогда не согласится на то, чтобы ее дочери проигнорировали похороны сына ее лучшей подруги. По настоянию Кэмпбелл девочки оделись одинаково: желто-коричневые широкие штаны и скромные темно-синие шерстяные кофты на пуговицах без воротников. Теперь никто, кроме их родителей, не смог бы различить сестер. Они чинно сидели с Адамом в уголке на диване. Волосы зачесаны назад и стянуты бархатной резинкой. На лицах сестры постарались сохранить выражение притворного спокойствия. Длинные широкие штанины скрывали опухшие колени Мередит. Близость их семей позволяла девочкам, — так им казалось, — не заботиться о публичном выражении своей скорби. Никто из сестер не склонял коленей у закрытого гроба покойного, не молился на виду у всех. На специальных досках по стенам были развешаны фотографии Дэвида. Люди подходили, смотрели на них и даже прикасались к ним. Маленький Дэвид играет в футбол. Юноша, играющий в гольф. А эта фотография сделана прошлым летом. Дэвид купается в одном из озер, расположенных невдалеке от того места на реке, где он погиб.

На некоторых из ранних фотографий семьи Бринн и Джеллико были запечатлены вместе. Пикники на День независимости четвертого июля. Совместное празднование дней рождения. Мерри изредка бросала косые взгляды на эти снимки. Какая ложь! Какая поразительная ложь была запечатлена фотографом! Только она и Мэллори знали правду.

Помещение было заставлено рядами складных стульев с мягкими сиденьями, обтянутыми светло-голубой тканью. В первом ряду сидела Ким. В руках у нее была коричневая кожаная куртка брата. Ким качала эту куртку, словно та была ребенком, и безостановочно рыдала. Вокруг нее сгрудились девочки из команды черлидеров, все, кроме Мередит. Мерри понимала, что должна, просто обязана присоединиться к ним, но сил сделать двадцать шагов, отделяющих ее от группы, у нее просто не нашлось. Даже осуждающий взгляд матери не возымел должного. Девочке казалось, что рискни она подойти к гробу и постоять возле него, утешая Ким, и серьезного нервного заболевания ей не избежать. Съеденный утром скромный завтрак камнем лежал в желудке. В животе бурлило. Мерри подташнивало. Даже сестре она полностью не открылась, утаив от Мэллори часть сказанного Дэвидом. Зачем ей знать, каким зверским было выражение его лица, как безумно сверкали его глаза или каким истошным был вопль, когда он падал со скалы на камни? Зачем сестре знать о том невидимом, что встало между ней и смертью?