Дневники вампира. Темный альянс - Лиза Джейн Смит Страница 48

— Особенно если в этом все равно нет никакого смысла.

В наступившей тишине Бонни старалась отогнать от себясуровую истину этих слов. В том жутком измерении за пределами обычного мира,где они сейчас очутились, любая благородная ложь или попытка вселить надежду неимели смысла. Годилась только правда. И Стефан говорил правду.

Он по-прежнему смотрел на брата, а тот смотрел на него,пристально, яростно, с бешенством, как перед этим смотрел на Клауса. Как будтоэто хоть чем-то могло помочь!

— Я не просто тяжело ранен. Меня уже нет, —жестоко сказал Стефан, и его взгляд схлестнулся с взглядом Дамона. «Последняя ивеличайшая борьба воль», — подумала Бонни.

— А ты должен увести отсюда Бонни и остальных.

— Мы тебя не бросим, — вмешалась Бонни. Она моглатак сказать, потому что это тоже было правдой.

— Вы должны! — Стефан не отводил взгляда отбрата. — Дамон, ты знаешь, что я прав. Клаус может вернуться в любуюсекунду. Не рискуй своей жизнью. И не рискуй их жизнями.

— Мне наплевать на их жизни, — прошипел Дамон. «Иэто тоже правда», — подумала Бонни, как ни странно, совсем не обидевшись.Была только одна жизнь, которая интересовала Дамона, — его собственная.

— Тебе придется, — резко ответил Стефан. Он сжалруку Дамона с такой яростью, словно боролся с ним и хотел таким способомзаставить сдаться. — У Елены было последнее желание. Так вот, теперьслушай мое. У тебя есть Сила, Дамон. Я хочу, чтобы ты использовал ее, чтобыпомочь им.

— Стефан… — безнадежно прошептала Бонни.

— Обещай мне, — сказал Стефан Дамону, и его лицоисказила гримаса боли.

Бессчетное количество секунд Дамон молча смотрел на негосверху вниз. Потом он сказал:

— Обещаю.

Слово прозвучало стремительно и резко, как удар кинжалом. Онотпустил руку Стефана, встал и повернулся к Бонни:

— Уходим.

— Мы не можем его оставить.

— Можем. — Теперь в лице Дамона не осталось ничегомолодого. Никакой незащищенности. — Ты и твои друзья-люди уходят отсюданасовсем. Я — потом вернусь.

Бонни помотала головой. Она смутно понимала, что Дамон непредает Стефана — просто ставит его идеалы выше, чем его жизнь, но все это былодля нее слишком мудрено и непостижимо. Она этого не понимала и не желалапонимать. Она знала только одно: нельзя оставлять Стефана здесь.

— И вы уйдете немедленно, — сказал Дамон, протянувк ней руку, и в его голосе зазвенела сталь. Бонни уже приготовиласьсопротивляться, но тут произошло то, что сразу лишило смысла любыепрепирательства. Раздался звук, похожий на щелчок гигантского хлыста, на мигстало светло, как днем, и Бонни ослепла. Когда к ней вернулось зрение, онаувидела пламя. Огонь вырывался из только что появившейся дыры в основанииствола и полз вверх по дереву.

Клаус вернулся. Вернулся с молниями.

Затем Бонни увидела и его самого. В этом застывшем миредвигались лишь его фигура да пляшущие языки пламени. Как кровавым трофеем,Клаус размахивал окровавленной палкой белого ясеня, которую вытащил из раны усебя на спине.

«Как громоотвод», — мелькнула у Бонни безумная мысль, апотом что-то обрушилось сверху.

С безоблачного неба огромными сине-белыми зигзагами блеснуламолния, осветившая все вокруг, словно полуденное солнце. Бонни видела, какмолния бьет в одно дерево, потом в другое, все ближе и ближе. Языки пламениподнимались среди листьев, как голодные красные гоблины.

Два дерева справа и слева от Бонни взорвались с такимгромким звуком, что она не столько услышала сколько почувствовала взрывы — онибольно ударили по барабанным перепонкам. У Дамона глаза были чувствительнее —он вскинул руку, чтобы прикрыть их.

Закричав: «Клаус!» — он прыгнул на белокурого вампира. Этоне было осторожное движение охотника, преследующего добычу, — это был ударна поражение. Стремительный прыжок волка или тигра.

Молния настигла его в прыжке.

Бонни закричала и вскочила на ноги. Вокруг разлилось голубоесияние раскаленного газа, воздух наполнился запахом гари, а Дамон лежал ничкоми не шевелился. Бонни видела, что от него, как от пораженных молнией деревьев,поднимаются вверх тоненькие струйки дыма.

Онемев от ужаса, она смотрела на Клауса.

Клаус шагал через поляну, держа в руках окровавленную палку,как клюшку для гольфа. Проходя мимо лежащего без сознания Дамона, он слегканаклонился к нему и улыбнулся. Бонни снова захотела закричать, но у нееперехватило дыхание. Похоже, в ее легких не осталось воздуха для крика.

— С тобой я разберусь потом, — бросил Клаусбесчувственному Дамону и повернулся к Бонни.

— Ты, — сказал он. — Тобой я займусь прямосейчас.

Лишь мгновение спустя Бонни поняла, что он обращается не кней, а к Стефану. Небесно-голубые глаза Клауса смотрели прямо ему в лицо, потомих взгляд остановился на его окровавленном теле.

— Сейчас я съем тебя, Сальваторе.

Бонни осталась одна. Она единственная могла держаться наногах. И ей было страшно.

Но она знала, что должна делать.

Ее колени дрогнули, и она опустилась на землю рядом соСтефаном.

«Вот так все и закончится», — подумала она. Ты стоишьна коленях рядом со своим рыцарем и встречаешь врага лицом к лицу.

Она посмотрела на Клауса и сделала движение, словно пыталасьзащитить Стефана. Клаус как будто впервые заметил ее и нахмурился, будтообнаружил в салате паука. На его лице плясали оранжево-красные отблескипламени.

— Прочь с дороги.

— Нет.

«Это начало конца. Вот так, очень просто, одно-единственноеслово, и сейчас, этой летней ночью, ты умрешь. Летней ночью, когда светят месяци звезды и горят огни, похожие на те, что разжигали друиды, вызывая души умерших».

— Бонни, уходи, — преодолевая боль, сказалСтефан. — Беги, пока еще есть возможность.

— Нет, — сказала Бонни. «Прости меня,Елена, — думала она. — Я не смогла его сберечь. Это единственное, чтоя могу сделать».

— Прочь с дороги, — сквозь зубы процедил Клаус.

— Нет. — Ей оставалось лишь тянуть время, чтобыСтефан умер от ран, а не от зубов Клауса, впившихся в горло. Разница невелика,но больше ничего она сделать не могла.

— Бонни… — прошептал Стефан.

— Ты хоть знаешь, кто я такой, девчонка? Я прогуливалсяс дьяволом. Если ты уберешься с дороги, я, так и быть, подарю тебе быструюсмерть.

Бонни не смогла выговорить ни слова. Она лишь молча мотнулаголовой.

Клаус вскинул голову и расхохотался. По его лицу пробежалатоненькая струйка крови.