Клинки Порубежья. Книга 1. Окаянный груз - Владислав Русанов Страница 48

Пан Гредзик начал прицениваться к богатому перу павы. В Прилужанах таких птиц не водилось. Ну, разве что в клетках где-нибудь в родовой усадьбе князя Януша или покойного Жигомонта. Поэтому диковинные перья весьма ценились среди шляхтичей, хоть и не каждому дано было их приобрести.

Пан Юржик тем временем без умолку трещал в ухо медикуса о конских статях и на что следует обращать внимание, чтоб тебя барышник не провел и не выставил на посмешище перед всеми честными лошадниками.

– А голова у коня, пан студиозус, должна быть не тяжелой и не грубой, лучше широколобой и не очень длинной…

– Это как? – пробовал проявить заинтересованность Ендрек. – Испекли мы каравай. Вот такой ширины, вот такой ужины?

– Тьфу ты, пропасть, ученая голова! Не умничай. Видишь, у коня голова во сколько раз твоей больше, а он не умничает! Красивая голова должна быть. Этим все сказано. Коли у коня голова красивая, то, значится, она правильная. Самое то… Вот еще. Рот должен быть широким, да такой, чтоб верхняя губа маленько перекрывала нижнюю.

– А я думал, только в зубы глядеть надо.

– В зубы тоже! Погоди, я тебя научу. Держись меня, студиозус, – худому не выучу.

– Эй, пан Гредзик! – окликнул шляхтича Меченый. – К-красоту после наводить будем. Если се-серебро останется.

Цвик скорчил недовольную мину, но возражать не стал. Покорно направил своего гнедого коня следом за вороным. Только сунул в рот большой палец.

– Гляди, гляди, – вполголоса бросил Юржик на ухо Ендреку. – Разозлился.

– С чего ты это взял, пан Юржик?

– Хе! Ногти грызет. Я за ним еще в Берестянской буцегарне подметил. Там он зубами клацал, ровно волчина лесной. Как до кости не сточил?

– А-а!

– Вот тебе и «а». А знаешь, какая холка у коня должна быть? Высокая, длинная и мускулистая. Иначе седло по-человечески не взгромоздишь!

– Слушай, пан Юржик, – взмолился студиозус, – избавь ты меня от своих рассказок…

– Что, неинтересно? – прищурился пан Бутля.

– Ой, ни капельки. Я всю жизнь думал, что для лошади самое главное – ноги.

– Вот потому-то я тебя, олуха, и учу! – Шляхтич торжествующе воздел к небу палец. – А ты, студиозус, радоваться должен! Нога, она, конечно… Она тоже важна. Но не самая главная…

Ендрек вздохнул и приготовился слушать до бесконечности.

– А в ноге что главное? А? Отвечай, студиозус!

– Да не знаю я! Копыто?

– Ну, не без того. Но про копыто мы другой раз поговорим. В передней ноге главное – лопатка!

– Скажешь тоже, – вмешался ехавший до того молча Хватан. – В передней ноге главное, чтоб предплечье короче пясти было, дрын мне в коленку! Тогда конь не трясет. На галопе как в колыбельке качаешься.

– Ну, это как поглядеть! – Юржик повернул красное, распаренное на солнце лицо к новому собеседнику. – Без лопатки той силы у ноги не будет!

– А для задней ноги?

– А для задней ноги – круп, Господом всякой скотине даденный! Он длинный и не косой должен быть!

Ендрек, довольный, что от него отстали, постарался переместить коня так, чтоб оставить между собой и спорщиками пана Гредзика. Обиженный Войцеком шляхтич проводил его недобрым взглядом, не прекращая грызть ноготь. Ендрек покачал головой:

– Нехорошо, пан Гредзик. Не ровен час ноготь загниет.

– Твое какое собачье дело?! – неожиданно вызверился всегда дружелюбный и обходительный пан Цвик. – Отстань от меня!!!

Медикус испуганно захлопнул рот, успев заметить удивленный быстрый взгляд пана Шпары. Он, видать, тоже не ожидал такого.

За разговором и ссорами Ендрек не заметил, как они прибыли к длинной коновязи. Само собой, платной.

Коренастый приказчик в кожаном фартуке с объемистым карманом на пузе подошел, вальяжно покачиваясь. Неторопливо ощупал глазом вновь прибывших, не пропуская ни единой подробности, включая и желтые ленточки. Поразмыслил. Легко поклонился пану Войцеку:

– Пять медяков, панове…

Полученная плата осела в широком кармане, а приказчик уже развернулся к ним спиной, заметив еще кого-то подъехавшего с другого конца коновязи.

– Останешься стеречь, Хватан, – приказал Войцек.

– А чо я… – раскрыл рот порубежник, но пан Шпара так на него зыркнул, что спорить сразу расхотелось. Да и кому не расхотелось бы?

Хватан уселся в холодке, сдвинув шапку на брови. Но глаз из-под свисавшего изжелта-серого меха зорко поглядывал и на толпу, и на уходящих товарищей.

Медикус знал: сотник намерился купить пять коней. Четверых под седло взамен попорченных или просто измученных непосильным переходом – не то чтобы дорога от Берестянки такой уж тяжелой показалась, но кони, видно, с самого начала не очень хорошими были. А одну лошадку – в телегу. Это Хмыз предложил переделать повозку в пароконную. Труд не слишком великий. Все равно и ось нужно менять. А в тех же Батятичах мастеров хоть отбавляй – и ось переднюю поменяют с тем расчетом, чтоб не оглобли крепились, а дышло, и сбруей помогут, какой следует. За звонкое серебро, само собой. Кто ж за бесплатно работать будет?

А ярмарка бурлила. Там мелькали терновские ремонтеры реестрового войска – вислоусые, в темно-коричневых жупанах; здесь заезжие купцы из Угорья – в черных кожаных жилетках, круглых шапках из шкурок новорожденных ягнят, каждый с топориком у пояса. Крутились, как палая листва в речном водовороте, лоточники и коробейники. Чуть в стороне хитро прищурившийся торговец гонял на длинном ремне – корде – темно-гнедого красавца жеребца. Скакун взбрыкивал на бегу, фыркал, раздувая розовые ноздри, и косил глазом.

– Эх, хорош, – восторженно протянул Юржик. – Да не по мошне нам… Как говорится, не по Стецьку шапка.

На высоком помосте развлекали толпу два жонглера в ярких, сшитых из цветных лоскутов рубахах. Они швыряли друг другу и вверх самые необычные предметы – глиняный кувшин, старую драную шапку, подкову, угорский топорик с инкрустированной рукояткой. Примостившийся на краю помоста менестрель лениво бренчал на цитре, из-под ресниц оглядывая толпу. Понятное дело, время песен еще не пришло. Это успеется, это к вечеру.

В разношерстной круговерти привлек внимание Ендрека – да и не только его – сутулый шляхтич со злым, перекошенным так, словно с правой стороны челюсти все зубы разом заболели, лицом. Он, нимало не опасаясь народного гнева, нацепил на шею широкий шарф королевских цветов – белого и голубого. Вернее, цветов бывшего короля и опальных ныне Малых Прилужан. На шляхтича косились, показывали за спиной язык, а кто и кулак, но одного взгляда на длинную, оттопырившую полу лазоревого кунтуша саблю хватало любому забияке, чтоб успокоиться и не давать волю чувствам. Возможно, сутулый еще нарвется сегодня на достойного противника, который не побоится его и преподаст урок. А может, и нет… К счастью для себя.