Женщина в черном 2. Ангел смерти - Мартин Уэйтс Страница 48

– Пропусти меня. – Гарри повелительно указал рукой в сторону.

Дженет вздрогнула и отодвинулась от двери.

Ступеньки лестницы почти полностью ушли под воду, которая все поднималась – и там, в глубине, Гарри едва различил силуэты женщины и ребенка, которых нечто незримое увлекало все дальше от поверхности, все ближе ко дну. Увидел – и нырнул с лестницы.

Ева взглянула наверх и узнала Гарри. Его присутствие придало ей новые силы, она принялась вырываться из удерживавших ее когтей с мужеством отчаяния.

Гарри подплыл к ним и вцепился в Эдварда. Поначалу мальчик слабо сопротивлялся – решил, что это – очередная атака сил, подвластных Дженет, – но вскоре, подталкиваемый Евой, позволил Гарри вытянуть его из ее объятий.

Стоило Гарри подхватить Эдварда – и призрачный хор разомкнул когтистые пальцы, отшатнулся прочь, точно в страхе. Гарри стиснул руку Евы – и вместе с ней рванулся вверх.

Сердце молодой женщины неистово плясало в груди, внутри затеплилась надежда – они втроем поднимались к поверхности воды, вот они уже всплыли…

Стремительно рванувшаяся снизу рука ухватила Еву за цепочку с медальоном и со страшной силой потянула назад, вновь утягивая под воду.

Невольно отпустив руку Гарри, она прижала ладонь к горлу, борясь с удушьем, – и тотчас же десятки рук вцепились в ее одежду…

И тут цепочка лопнула. Медальон, украшенный изображением херувима, медленно пошел ко дну.

Ева машинально попыталась нырнуть за ним в глупой попытке спасти любимый талисман, однако Гарри был начеку – держал крепко, тащил и тащил вверх.

«Ну и пусть, – подумала Ева. – Главное – двигаться вперед».

Задыхаясь и жадно хватая ртами воздух, они вынырнули одновременно.

– Давай! – крикнул Гарри и поплыл к лестнице.

С грохотом обрушился потолок над дверью, отрезая им путь к бегству.

– Дженет! – ахнула Ева, с трудом увернувшись от падающих камней, и в панике огляделась. – Сюда, Гарри…

Она первой поплыла в противоположный конец подвала, к дыре, через которую упала с Эдвардом. Гарри с мальчиком на спине последовал за ней. Вода почти добралась до потолка, когда Гарри поднял Эдварда над собой и помог ему выбраться сквозь отверстие. Убедившись, что все в порядке, обернулся к Еве.

– Теперь ты, – выдохнул, приподнимая ее за талию.

Тяжело дыша, Ева подтянулась на руках и выбралась из воды. Дом трещал и сотрясался. Вокруг, точно снаряды, падали камни и доски, и Ева едва успела отпрыгнуть от падавшей прямо на нее потолочной балки.

– Скорее! – крикнула она, протягивая руку еще находившемуся в воде Гарри.

Ухватившись, он начал протискиваться в тесную для его широких плеч дыру. На мгновение встретился глазами с Евой и улыбнулся, она ответила улыбкой… и тут выражение лица Гарри изменилось, словно он увидел кого-то у Евы за спиной.

Наблюдая за ними, в углу холла стояла Дженет. А потом женщина в черном подняла глаза к потолку и закричала, гневно и дико.

Гарри понял, что она задумала, что сейчас случится. Немыслимым, нечеловеческим усилием воли выбрался из дыры, вскочил на ноги, схватил разом Еву и Эдварда и отшвырнул их в сторону входной двери.

Ева, не удержав равновесия, повалилась на пол.

Приподнялась, посмотрела наверх – потолок всей тяжестью обрушился на Гарри.

– Не-ет!

Она беспомощно смотрела, как тело ее любимого дернулось и застыло под страшным ударом балок и камней, оглушивших его, переломавших ему кости, отнявших у него жизнь. Гнилые половицы не выдержали рухнувшей на них тяжести и проломились, увлекая мертвого Гарри в воду, выплеснувшуюся из пролома, разливающуюся потоком по полу холла…

А Дженет все кричала, и ее крик заставлял дрожать и разлетаться камни стен. Через мгновение могла обрушиться и уцелевшая часть потолка – то была последняя попытка хозяйки особняка Ил-Марш завладеть Эдвардом.

Ева вытолкнула мальчика в дверь и бросилась за ним.

Крик Дженет перешел в пронзительный визг, высокий, невыносимый, – треснули и разлетелись оконные стекла, и в каждом летящем осколке, казалось, отражался ее гнев, бешенство и боль.

Спотыкаясь, Ева и Эдвард бежали прочь от дома, не смея остановиться или оглянуться. Оступались, падали, поднимались – и бежали, бежали, к воротам и дальше, туда, где начиналась насыпная дорога…

Лишь там Ева остановилась и обернулась к дому.

Дома больше не было – остался лишь почерневший, сгнивший остов, окруженный горами мусора. Перекошенные, истресканные руины стен, переломанные балки – пятно выливавшейся наружу из основания черной воды, маслянистой и липкой на вид, будто нефть.

Крики стихли.

Наступила тишина.

– Гарри… о, Гарри…

В глубине души Ева понимала: все кончено, его больше нет, однако никак не могла себя заставить поверить в случившееся. Слезы струились по ее лицу, она всхлипывала и все повторяла его имя.

– Гарри!

Застыв, Ева долго сидела, уставившись невидящим взором в останки дома.

А потом в ее ладонь робко легла маленькая теплая ручка и легонько пожала ее. Ева перевела взгляд на Эдварда.

– Жалко Гарри…

Таковы были первые слова, произнесенные мальчиком.

Ева исступленно сжала его в объятиях – их слезы смешались.

Дождь кончился. Забрезжил рассвет.

Из тумана выглянуло далекое, по-зимнему холодное утро и озарило их первыми лучами.

Воздушные налеты закончились, а Лондон – по крайней мере, большая его часть – устоял.

Дороги были усыпаны мусором. Почти на каждой улице зияли незажившими ранами руины разбомбленных домов – странные останки исчезнувшей цивилизации, ожидавшие, пока место их займет цивилизация иная, новая. Прошлое осталось позади – а будущее еще только предстояло творить.

С города точно сорвали тягостный покров страха. Отныне лондонцы могли вернуться к нормальной повседневной жизни, не боясь погибнуть в любую минуту. Терзавшая их каждую ночь перед сном мысль – а проснусь ли я следующим утром? – отступила. Почти исчезла и боязнь нацистского вторжения. Война никуда не делась, но теперь она шла далеко от Англии. Люди приходили в себя, оживали. Впервые за долгое время они позволяли себе роскошь – надежду.

В гостиной своего маленького, уютного, окруженного верандой домика в Хэкни Ева заворачивала в бумагу подарок ко дню рождения. Летнее солнце струилось в распахнутые окна – в такой славный денек всякий невольно порадуется, что живет на свете. Примерно это и пыталась чувствовать Ева – и чаще всего у нее даже получалось.

Она отнесла яркий, веселый сверток в столовую. Там стоял по-праздничному одетый Эдвард и, насупившись от усилия, так и этак поправлял перед зеркалом галстучек.