Дверь обратно - Марина Трубецкая Страница 48

Да… что уж тут скажешь. Пиар-кампания пользы обучения проведена успешно. Одна мысль о том, что ты потеряешь навешанные на тебя девайсы и так и останешься на всю жизнь (то есть, в лучшем случае, на месяц) какой-нибудь бабочкой-капустницей, убивала всяческую охоту к экспериментам.

— А вы умеете и других превращать? — спросила я у карги.

В ответ в глазах весьма пожилой дамы заклубилось что-то весьма напоминающее туман, и я почувствовала, как быстро приближается пол. Испугавшись, что сейчас впечатаюсь со всей силы в него лицом, я дернулась, но ничего не произошло. Я крутанула головой. Мама дороХая! Рядом со мной стоял даже не великан, а какой-то колосс! Одна его ступня была раз в пять длиннее меня лежащей! Голова же и вовсе находилась на неподвластной разуму высоте. Человек размером с небоскреб! Я попыталась встать — получилось как-то шатко, поэтому я опять упала на карачки и поспешила убраться подальше. В это время великан наклонился и схватил меня сзади за сарафан. Я заорала, задергалась, пытаясь вырваться. Но тут уж без толку! Хватка была железная. Смирившись с неизбежным, я успокоилась и затихла. Исполин тем временем приблизился к зеркалу, и в отражении я увидела каргу, держащую за хвост мышь. «Превратила», — подсознание в ужасном прозрении зажало рукой рот. Между тем ведьма выпустила из пальцев хвост. Не успела я испугаться неминуемой смерти из-за падения с такой высоты, как обнаружила себя стоящей рядом с опять маленькой старушонкой.

— Умею, — ответила она на вопрос, про который я и думать забыла, — а теперь слушай далее.

Но сказать она больше ничего не успела, так как в классе стали появляться наши. Здороваясь с чудовищной бабкой, многие интересовались моим здоровьем, что было крайне необычно, но от этого не менее приятно. Когда собрались все, Славуня Леговна раздала каждому по малюсенькому керамическому горшочку, называя при этом различных животных. Похоже, все были в курсе, что делать дальше, так как, получив причитающееся, расходились к названым зверям, а потом случилось необычное: мои соученики проводили перед глазами чучел сложенными определенным образом пальцами, и те начинали оживать. Вначале исчезал стеклянный блеск глаз, потом тело становилось не таким деревянным, а затем зверь и вовсе менял позу, отряхивался или зевал.

— Они их оживляют? — Я повернулась к наставнице.

— Почему ж оживают-то, они и без того живые, просто в оцепенелом сне находятся. Кто ж живую душу-то загубит просто за-ради удовольствия? — Она недоуменно смотрела на меня.

— И долго они в таком оцепенении?

— Да по-разному, но чаще всего только на время учебы, а дальше на волю выпускаем, а на следующий год других ловим.

Убедившись, что все ученики при деле, бабулька снова повернулась ко мне. Не знаю почему, но после последних слов она стала вызывать у меня гораздо меньшую неприязнь. Может, из-за влажно блеснувших глаз, когда она говорила о невольцах, может, еще почему… Короче, оттащив меня опять к оцепеневшей лисице, она продолжила объяснение:

— Ну так вот, девонька, тут главное понять внутреннюю суть вначале себя, потом зверя…

Дальше мне было предложено плюнуть себе на ладонь, поднести плевок к глазу и, включив третье око, начать, насколько возможно, увеличивать лужицу слюны. Как включать то самое «третье око», я знать не знала, но старушонку это нисколько не смутило. Как следует размахнувшись, она отвесила мне звонкий подзатыльник с какой-то особенно долгой оттяжкой. От обиды и неожиданности на глаза навернулись слезы. Я окинула взглядом окружающих, надеясь, что никто этого позорища не видел, и тут же заметила, что нечто в окружающем поменялось. Стало заметно слабое свечение вокруг буквально всех предметов, а от макушек людей вдобавок потянулись тоненькие ниточки.

— Прости, девонька, но это самый быстрый способ был. Ты ж сама слышала, Атей Волянович просил по ускоренной. — Тон у мерзкой карги и впрямь был извиняющийся. — А теперя смотри на ладонь.

Я опять уставилась на плевок, и чем дольше я на него смотрела, тем все больше и больше он ко мне приближался. Вскоре я видела перед собой не каплю жидкости, а нечто похожее на кусок льда с нанесенными рисками, образующими что-то вроде квадратов. Под одобряющее бормотание наставницы я все глубже и глубже проникала в структуру капли, пока перед глазами не завертелась двойная спираль, в которой даже такое дерево, как я, признало молекулу ДНК.

— Видишь внутреннюю суть свою? — раздался рядом вкрадчивый шепот.

Я молча кивнула.

— А теперь запоминай.

Взбодренные волховским пойлом мозги с готовностью вцепились в это изображение, разложили спираль на составляющие, потом слепили опять вместе. Поняв, что картинка навсегда отпечаталась в моей памяти, но все-таки боясь оторвать от нее взгляд, я сказала, что все запомнила. И немедленно получила оплеуху уже по уху. Вот откуда в таком немощном дряхлом теле столько силы? Взвыв, я схватилась за ушибленное место.

— Ну теперича точно запомнила, — удовлетворенно кивнула головой «Макаренко» гиперборейских кровей, разглядывая деяние рук своих.

Нет, положительно, у Оборотничества ничтожно малые шансы стать моим любимым предметом! А старуха тем временем достала откуда-то из складок одежды точно такой же горшочек, каким оделила ранее остальных, и, вытерев уголком платка слезу, протянула его мне. Карга плакала! Уж не знаю, от переживаний обо мне или у нее просто глаза слезятся от старости. Да вот, говорят, и крокодил плачет, когда жертву свою ест…

— Вот, — шмыгнув носом, сказала она, — внутренний сок лисы. Теперь его запоминай.

Уж не знаю, откуда они этот «сок» набрали; стараясь особо не думать об этом, я уставилась на каплю. Когда появилась цепочка ДНК, запомнила и ее. Но дожидаться физического насилия в этот раз не стала.

— Запомнила, — буркнула я, — а дальше-то чего?

— А сейчас складываешь персты вот так, — она переплела мне пальцы, — и проводишь перед глазами зверя.

Я провела и уже вблизи понаблюдала все этапы оживания животного. Когда лисица окончательно отошла и абсолютно по-собачьи уселась чесать ухо, карга велела, неотрывно глядя лисе в глаза, наложить ее ДНК на мою.

— Вот хорошо. А теперь замещай свои части на ее, а лишнее откидывай.

Это напоминало какой-то пазл и было скорее увлекательно. Когда все элементы встали на свои места, я, с трудом сдерживая довольную улыбку, посмотрела на старуху.

— Получилось.

— Ну и хорошо, а теперь посмотри в зерцало.

Я повернулась. Из зеркала смотрели две абсолютно одинаковые лисицы. Я подошла поближе — в этот раз проблем с передвижением не возникло. Как раз наоборот, в теле чувствовалась какая-то нереальная легкость! Так и хотелось подпрыгнуть повыше, перевернуться и заскакать дурным козлом на четырех лапах. Нюх обострился. Сразу стало понятно, что старая грымза запрятала где-то в одежде свежий медовый пряник.

Так вот, подошла я поближе к зеркалу и с удовольствием осмотрела себя. Лиса из меня вышла знатная. Богатая рыжая шуба, белая грудка, белый же кончик хвоста. Рядом со мной к этому моменту ошивалось уже несколько парных животных. Кое-кто хихикал и переговаривался. Но следует отметить, что и тех, у кого еще ничего не получилось, хватало. Все-таки приятно осознавать, что ты не дурнее многих. Я, чтоб не терять времени, подошла опять к Славуне Леговне: