Первая экспедиция - Антон Первушин Страница 48

«Связь есть?» — тут же спросил Свинцов.

«Нет», — отозвался Болек пришибленно.

«Надо уходить! Чёрт-те что вокруг творится».

Это было бы самое разумное — уйти сразу. Но Болек проявил характер, уперся. Даже вид кипящего пруда-охладителя его не убедил. Даже вид догорающего вертолета. По мнению руководителя группы, нужно было спокойно дожидаться спасателей, ничего самим не предпринимать, пытаться установить связь. Виктор матерился, грозился, но оказался в меньшинстве. Его поддержала только Лариса, которая с женской прагматичностью сразу сумела оценить степень опасности.

Потом землю снова затрясло. Легкие толчки повергли учёных в панику, а когда все успокоилось, Болек заявил, что ему всё ясно. О том, что Чернобыль находится в сейсмоопасной зоне, писали давно — из-за этого, мол, и Саркофаг трескается. А Болек ещё по Кавказу помнит, что когда идет какой-нибудь обвал, то лучше не рыпаться, целее будешь. Наблюдаемые же в окрестностях последствия большого землетрясения указывают, что в других местах может быть хуже: трещины, провалы — зачем рисковать? Наверняка военные и службы спасения оповещены о происходящем, работа идет, и скоро мы увидим её результаты.

Свинцов напомнил о взорвавшейся «вертушке». Болек отмахнулся и сказал, что вспышка Виктору привиделась со страху, а вертолет мог загореться по самым разным причинам. В первую очередь, сказал Болек, нужно проверить, не повысился ли фон, а потом сделать всё для восстановления контакта, хотя бы одностороннего, с внешним миром. Фон замерили — он оказался в пределах допустимого, что утешало. Потом Привалов и Шурик-С-Цитатой засели над единственным имеющимся на станции радиоприемником, чтобы понять, почему он перестал что-либо принимать, а выдает только «белый шум».

Но Свинцов нервничал и рвался в поле. Тогда Болек милостиво разрешил ему сходить к экологам — посмотреть, всё ли с ними в порядке. Сопровождать вызвались Лариса и Лёлек. Поскрипев, Болек дал согласие на групповую вылазку, благо серьезных аргументов против при сохранении гипотезы о землетрясении у него не осталось.

Собрались быстро, пошли. На то, чтобы преодолеть два километра до водозаборного канала, потратили почти час — местность больше не соответствовала карте, выглядела неузнаваемой. Кроме того, Виктор постоянно сверялся с дозиметром, а потому не спешил. Лариса с Лёлеком, проникшись серьезным настроем Свинцова, беспрекословно ему подчинялись — так он впервые выступил в роли проводника по зоне… нет, уже по Зоне.

Железнодорожный мост, перекинутый через канал, выглядел целым, и градирня электростанции, возведенная на том берегу, тоже устояла. Однако Виктор громко велел своим спутникам остановиться и ждать его, а сам пошёл вперёд, обходя вывернутые «землетрясением» пласты почвы. И замер, не дойдя до начала моста десяти метров. Свинцов испытал настоящую бурю противоречивых чувств: с одной стороны, мост казался крепким и безопасным, с другой — Виктор физически не мог заставить себя подойти к нему ближе. Он постоял, подышал глубоко, озираясь вокруг. И в какой-то момент его осенило: балки моста тускло блестели металлом, словно на них никогда не было ни краски, ни грязи, ни ржавчины. Это было странно, это было… аномально. И самое правильное было не соваться туда, где происходит что-то странное и аномальное. Потом Виктор пригляделся и понял, что и градирня на другом берегу канала проявляет удивительные свойства: над её жерлом знойно дрожал воздух, словно внутри прятался маленький вулкан.

Свинцов медленно развернулся и пошёл к друзьям.

«Прохода к экологам нет, — сообщил он. — Чертовы вояки!»

Виктор больше не сомневался, что никакого отношения к сейсмоактивности произошедшее в зоне отчуждения не имеет. Да, землетрясения были и, наверное, ещё будут — нельзя отрицать очевидное, но, скорее всего это одно из последствий эксперимента, о подготовке которого столько говорили местные. Проект «Дар». Вот вам и подарочек!

Ему очень хотелось убраться отсюда, но бросить учёных он не мог. Да и какие ещё сюрпризы приготовила обновленная Зона?

В итоге Свинцов остался вместе со всеми на Биологической станции и занялся сбором уцелевших пожитков. Инвентаризация показала, что всё не так плохо — консервов, печенья и бутилированной воды должно было хватить дня на три-четыре. Пистолеты есть, ножи есть, аптечки есть. Биотуалет перевернуло и унесло, но в экстремальных условиях не до соблюдения приличий: можно и за угол вагончика ходить. Единственной серьезной проблемой стало отсутствие электроэнергии. Осенью прошлого года специально для биологов запитали одну из линий, но теперь она была отключена. Компьютеры Привалова разрядились за час. Мобильные телефоны тоже долго не продержатся. Радиоприемник мог работать больше недели, благо к нему прилагались запасные батарейки, но толку от него не было никакого — несмотря на усилия Шурика-С-Цитатой, он только громко шипел, чуть ли не плевался.

Тем временем вечерело. Вода в пруде-охладителе успокоилась, всплыла дохлая рыба. Слабые землетрясения повторялись регулярно, с равными промежутками, по ним можно было замерять время. Каких-либо признаков деятельности ни рядом с Саркофагом, ни в других местах не наблюдалось — зона отчуждения словно вымерла. Только дважды на большой высоте прошли самолеты — кажется, истребители «МиГ».

Ночью Зона ожила. Над Саркофагом заполыхали зарницы, почему-то с зеленоватым оттенком. На противоположном берегу пруда-охладителя завыли то ли волки, то ли собаки. Потом сквозь лес на юг прошел кто-то огромный и массивный словно слон — было слышно, как трещат сучья под его ногами. Свинцов, призрев риск, выскочил из вагончика посмотреть на это чудо природы, но ничего не сумел толком разглядеть.

Учёные тряслись всю ночь, не сомкнув глаз, а утром выглядели жалко — как группа больных перепуганных детей. Только Болек всё храбрился и многословно доказывал, что всё на самом деле не так плохо, всё имеет естественно-научное объяснение, мы просто не понимаем природы происходящего, но когда нам объяснят, то сами будем смеяться над своими страхами.

Виктор вышел на утренний моцион и тут же остановился ошарашенный. Рядом с вагончиком лежал труп человека. Свинцов выхватил пистолет и осмотрелся, но никакой непосредственной опасности не заметил. Слегка успокоившись, он подошел к трупу и присел над ним. Человек был сравнительно молод и одет не по Чернобыльской зоне отчуждения: джинсы, кроссовки, куртка-ветровка, модный оранжевый шарфик. Вся его одежда была растрепана и выглядела неимоверно грязной — словно человек не шёл, а много километров полз, однако никаких характерных следов вокруг видно не было. Больше всего поражало лицо — опухшее, в кровоподтеках, с выпученными мертвыми глазами. Свинцов не решился протянуть руку и закрыть эти глаза.

Поначалу Виктор не хотел показывать труп учёным, которые и без того были шокированы происходящим, но потом, поразмыслив, позвал их. При виде тела Лариса вскрикнула и зажала рот ладонью. Лёлек с Приваловым зашептались. Болек глупо спросил: «Где ты его нашёл?».

Их реакция убедила Свинцова — на учёных больше нельзя полагаться. Болек так и будет сидеть на заднице, придумывая отмазки, а остальные дезорганизованы и не готовы проявить волю. Значит, пора перехватить инициативу — иначе все останутся здесь, как этот несчастный с оранжевым шарфиком.