Игры на свежем воздухе - Наталия Курсанина Страница 49

Есть в этой жизни несколько вещей, которые я не переношу. Первая из них - это забота обо мне. Если я чего-то не могу сама - заработать денег или найти крышу над головой, то это мои и только мои проблемы. Слишком уже эта «забота» мне боком выходила.

- Извини, Татьяна, я как-нибудь сама о себе позабочусь.

- Ты не можешь!

А вторая вещь - давление на мою скромную персону.

- Я - могу. - Спокойно, но твердо постаралась поставить я точку в этом разговоре. - У тебя нет права за меня решать, что я должна, а что не должна делать.

- Отец не одобрит! Ты пойми - ты здесь одна-одинешенька, без родителей, без друзей, как ты будешь здесь жить? Рандир не тот человек, который держит свое слово - ушел и все! А у тебя вся жизнь впереди! - Что-то я не понимаю ее - то она наезжает, то пытается меня пожалеть. У нас с ней разные весовые категории, в полном смысле - она прикрыта Улетовым, да и в обычном весе превосходит меня раза в полтора. Завидно только что половина этого веса приходится на верхнюю половину тела - как раз на ту, которая у меня почти плоская. Мужики таких любят - есть за что подержаться. Да и лицо не подкачало - правильный овал лица, серые глаза и темно-пшеничные волосы, заплетенные по советской моде в две косы. Большая девочка-пионерочка. С пятым размером груди.

- Таня, я как-то жила в своем мире и в этом как-то проживу. А убьют - так плакать обо мне не надо. Да ты и не будешь.

- Ника, ты совсем глупая? Отец тебя удочерить пытается, а ты хвостом перед Рандиром вертишь, будто он на тебе жениться! Да пойми ты! Порученцы НИКОГДА НИКОГО НЕ ЛЮБЯТ!

- Вот и хорошо, - я не стала «пугать» ее еще больше, - значит волноваться тебе незачем.

- Я же о тебе волнуюсь!

Волнуйся дальше. Не долго, поди, осталось. Только до вечера. А ночью я уж постараюсь, чтобы тебе было больше не о ком волноваться.

- Татьяна Вячеславовна, - я специально выделила отчество, - я устала, мне больно и я бы хотела на сегодня закончить этот разговор. Если вы не против, я пойду, полежу в свою комнату.

Она опешила. Ее что, ни разу вежливо не посылали? Приятно быть хоть в чем-то первой.

Не дожидаясь ее ответа, я развернулась и ушла. Самое противное, что я ей ни одним словом не соврала - мне действительно было плохо и было больно, и я действительно больше всего на свете хотела лечь и уснуть в своей комнате.

Где же та грань между «хочу» и «должна»?

Ближе к вечеру закончился не только дождь, но и державшее всех с ночи напряжение. В обеденном зале уже не было слышно возбужденного гула, грозящего перерасти в еще один бунт. Тишинские наемники, все без исключения, согласились перейти под крыло Фабиса. Вакантных мест хватало.

Благодаря ливню наполнился до краев крепостной ров, превратившись на время в бурлящий, неподвластный никакой переправе поток. Река удачно подмыла нижнюю дорогу, а Улетов не преминул воспользоваться затишьем и укрепил единственный возможный путь в замок - огромные двухстворчатые ворота, вырыв со стороны замка яму и поставив в ней несколько десятков хорошо заостренных кольев. Укрыл это все дерюгой и насыпал сверху землю. Так, на всякий случай. Если крепость устоит, то ямку засыпят, а если ворота все же прорвут, то будет веселая куча-мала.

Самые опасные две стены, со стороны предместья и надвратную башню патрулировали гвардейцы Фабиса в три смены - одна на страже, вторая «в готовности №2», а третья спит. Нечего всех людей держать в боевой готовности постоянно.

Улетов за полдня навел порядок в свойственной ему безкомпромиссной манере - либо все подчинены мне либо идете на фиг! Даже самая последняя кухарка поняла - власть переменилась. И с этой новой властью люди поверили, что теперь крепость выстоит.

Факелы по-прежнему горели только в начале и в конце коридора. Я постаралась идти неспеша, сдерживая себя от нервного бега и пряток по темным углам. Глаз всегда реагирует на быстрое движение, а на спокойно идущего человека никто не обращает внимания. Свою нехитрую амуницию я приторочила к спине. Плащ накинула пока на плечи, позже в подземелье я его сниму и скатаю, чтобы не наступить на длинные полы, а пока под плащом было удобно нести фонарь со вставленной, но не зажженной свечой. Из оружия я выбрала два тяжелых ножа, засунув их за высокие голенища берц, узкий кинжал горизонтально за спину и хорошо сбалансированный однолезвийный палаш с закрытой, на манер итальянской скъявоны, гардой. Веревку я переметнула через голову на левое плечо, а небольшую кошку, украденную на кухне, где она должна была держать чан с водой над огнем, я прикрепила к ножнам. Рискованно, но я так и не смогла придумать как ее зацепить, чтобы она не мешала и была, в случае чего, под рукой. Доковскую сумку с остатками медикаментов и запасами продовольствия я подвесила на правый бок. К сожалению нельзя предусмотреть всё, что может произойти. Как бы ты не собирался, а обязательно забудешь именно то, что пригодится. А чем больше набираешь, тем больше хочется взять еще. Помню инструктора в лесу вообще обходились одним ножом и спичками. Даже котелок мастерили на месте из березовой коры и глины. Так что если у тебя есть нож, значит у тебя есть все. У меня есть даже больше.

Дверь в кабинет барона была приоткрыта. Неприятный момент. В кабинете кто-то может находится. Меня на секунду прошиб холодный пот: а если все сорвется? Если приоткрытая дверь это ловушка? Сейчас меня схватят под белые ручки и с моей амуницией у Улетова не будет никаких сомнений в моей причастности к побегу барона. Рандира и Тауэра нет. Нет никого, кто может прийти мне на помощь. Я одна.

К одиночеству привыкнуть нельзя. Как нельзя не дышать, не думать, не чувствовать. Но за каких-то полдня я забыла, что значит быть одинокой. Привыкла чувствовать рядом плечо Рандира и молчаливую поддержку Тауэра. Вот они - рядом, сильные, уверенные в себе… и я рядом с ними.

Два глубоких вздоха - приди в себя, Никушка! Хватит патетику разводить! Впереди трасса! Не автостопная, подземная, но какая разница?! Главное, что есть точка входа и точка выхода, а между ними - Дорога!

Пока я прислушивалась к тишине кабинета, расшалившиеся нервы, наконец, успокоились. На смену нервному мандражу пришел спокойствие: если боишься не делай, если делаешь - не бойся.

Я постояла возле дверей внутри кабинета пока мои глаза не привыкли к темноте. Очертания стола и дивана стали более отчетливыми. Я подошла сначала к дивану и провела рукой по обшивке - никого. Потом обошла кресла и темные углы. Мой слух меня не подвел - в кабинете я была одна. Теперь можно было закрыть поплотнее дверь, подпереть ее стулом и заняться тайным ходом.

Еще в своем бывшем мире я заметила, что если я звоню, то могу с точностью назвать цвет и расположения телефонного аппарата на том конце провода. Будто мой звонок соединял начало и конец некой линии. Открыв тайный ход я, не попробовала «увидеть» его конец. Выход. И увидела. Тауэр, на мой сбивчивый рассказ об обнаружении выхода, только кивнул: «Пробуй. Ты сама не знаешь, что в тебе скрыто. Это не магия. Это нечто другое и я не могу помочь тебе в этом вопросе». А я то так надеялась!