Леди-горничная возвращается - Илона Волынская Страница 49

— Долгов нет, но и доходов тоже. Вторую фабрику так и не построили… Но раз дело не в плохом управлении… — я еще посверлила лепрекона взглядом, он надулся. — Значит, в алтаре. Тутс знает, что свою долю обязательств ты выполнить не сможешь?

Я понятия не имела, какие обязательства взял на себя Тристан в брачной сделке с банкиром, но судя по тому, как братец вздрогнул — действительно, не может. А вот теперь мне стало вдвойне любопытно: алтарь, конечно, выдохся за время моего отсутствия, но одну фабрику поддерживать мог. Способ перекачивать энергию алтарей на дальние расстояния пока так и не изобрели… банкир хочет открыть производство на юге, как дедушка Тормунд? Но вряд ли его устроит одна фабрика… Что же Тристан такое ему наобещал, если Тутс согласился на сомнительное положение второй жены для своей дочери?

— Так дальше продолжаться не может! — выпалил Тритсан и для убедительности стукнул кулаком по столу.

Ой, боюсь-боюсь!

— Тебе пора, наконец, понять, что ты не можешь шляться неизвестно где… в горничных! У тебя есть долг перед моим родом!

«Какая интересная формулировка! — я даже восхитилась. — У меня — перед твоим!»

— Однажды ты уже отказалась выполнять мое решение! Решение главы! И посмотри, к чему это тебя привело! — Тристан навис над столом монументом горького, но справедливого укора. — Довольно на этом, сестра! Довольно глупого женского своеволия! Скольких страданий и бед ты могла избежать, если бы просто слушалась того, кому богами назначено видеть последствия, недоступные твоему уму! — Тристан приосанился. — Но теперь, когда жизнь так страшно и горького наказала тебя за легкомыслие и эгоизм, ты поняла, что твое место здесь, с семьей, которая о тебе позаботится!

Тонкий, похожий на далекий звон струны, отзвук раскатился по дому, заставил дрогнуть воздух, качнул подвески в люстре и закружил сорванные лепестки магнолий в пестром пахучем вихре.

Стихло. Кабинет накрыло молчание. Я сидела, прикрыв глаза и с наслаждением втягивая пахнущий морем и цветам, вкусный, как лучшее вино воздух. Сладкий-то какой! В столице такого нет!

— Летиция? — настороженно спросил Тристан, шаря взглядом по моему умиротворенно-расслабленному лицу.

— Хочешь, чтобы я как мама — привела к нашему алтарю сына Эрики? — равнодушно спросила я. — Для этого ты меня вызвал? Когда он родится, он ведь не будет Тормунд, только де Молино…

— Я рад, что ты меня поняла! — облегченно выдохнул Тристан. И похвалил. — Ты всегда была умницей.

«Братик, ты такая прелесть!»

— Нам удастся добиться даже большего, чем Ингеборге, если ты проведешь Эрику к алтарю еще во время беременности…

— Зачем?

— Чтоб алтарь быстрее привык к будущим членам рода!

— Ты не понял. — я хорошо понимала, что с замороченными чувством собственной значимости мальчиками из знатных родов надо говорить терпеливо и размеренно — на младших Трентонах натренировалась. — Я знаю, зачем беременных водят к алтарю. Зачем это Тутсам и тебе, могу догадаться. Мне все это зачем?

— Чтобы род де Молино продолжился и после стольких лет упадка…

«И кто ж виноват в этом упадке?»

— …занял подобающее место!

— Так мне для этого не нужны ни ты, ни Эрика, ни ваш ребенок! — пожала плечами я. — Наследника де Молино и Тормундов я и сама могу родить.

На этот раз тишина рухнула на кабинет каменной плитой и кажется, придавила там все живое. Не было слышно ни звука, даже дыхание, казалось, исчезло.

— Он действительно не думал об этом? — я повернулась к лепрекону как к единственному здесь разумному созданию. — Да быть такого не может! Замуж за де Орво он меня сразу сообразил спихнуть — если бы меня забрал их алтарь, нашему волей-неволей, чтоб не погибнуть окончательно, пришлось принимать что дают!

Только вот ребенок Мариты не выжил и продолжить род стало некому.

О‘Тул только нахохлился в своем кресле как большая, встрепанная, ну еще и рыжая ворона в зеленом бархате.

— Тебя выдавали замуж для твоего же блага! — первой опомнилась Марита. — И ты сама так до сих пор замуж не вышла!

— Эту проблему еще вполне можно решить. — вежливо напомнила я.

— Ни один аристократ не женится на тебе, Летти! — с мягким снисхождением умного к дурочке обронил брат. — Каким бы ни было твое происхождение, но твой образ жизни…

— Аристократу двоих придется рожать: старшего одному роду, младшего — другому. — покачала головой я. — Тут подойдет простолюдин из состоятельных, вроде твоих Тутсов.

— Ты… выйдешь замуж за простолюдина?

— Когда его примет алтарь, он тоже станет де Молино. — напомнила я. — Хотя я предпочла бы промышленника, а не банкира. Их в столице сейчас только свистни — толпа сбежится, и все мечтают не покупать энергию, а иметь собственный алтарь.

— Ты не поедешь в столицу! — заорал Тристан. — Ты вообще из этого дома не выйдешь!

— Послезавтра подам заявление — как раз твои законные три дня пройдут. Думаю, Улаф или госпожа Влакис не откажутся его отправить.

— Еще и штраф заплатим. — втягивая шею в плечи, как старая черепаха голову под панцирь, проворчал лепрекон.

Тристан беззвучно побарабанил пальцами по столу:

— Ладно! Хорошо! Я так понимаю, ты ищешь выгоды… — уголок его рта брезгливо дернулся.

«Прелесть, прелесть…» — уныло повторила я. Устала я как-то от этого представления. Оно, если честно, с самого начала не радовало, а теперь даже не веселит.

— Если долг перед родом для тебя пустой звук, что ж… Я готов платить! — в последних словах было столько мученичества, что так и виделся Тристан, всходящий на костер. Из купюр. Мелких купюр.

— Уговори алтарь принять ребенка Эрики как полного наследника и получишь… получишь часть имущества рода! О‘Тул как поверенный составит документ… — и тут же осекся, вспомнив, что О‘Тул должен мне три желания, а значит, доверять ему больше нельзя. — И убирайся, куда хочешь, и живи как хочешь! — сорвался он.

— Часть имущества рода и без того принадлежит мне. — устало сказала я. — «Положение о материальной ответственности главы рода перед родовичами». Так что единственное, за что ты сможешь торговаться в имперском суде, это за размер пени за задержку выплат — за все пятнадцать лет моего отсутствия, или за пять с момента принятия закона.

— За пятнадцать… лет…? — прохрипел Тристан.

— А я говорил! И про закон говорил, и про штрафы с процентами! Я предупреждал! А вы: ничего не будет, ничего не будет… — проскрипел О‘Тул.

— Ничего бы и не было! — завопила Марита. — Если бы вы не притащили ее сюда! Убирайся! — она повернулась ко мне — лицо ее пылало жаром, зубы скалились как у загнанной в угол крысы. — Убирайся и посмотрим, как тебе помогут имперские законы!

— Марита, замолчи!