Небесная танцовщица и капитан - Варвара Корсарова Страница 49

– Как там Фанни? Капитан не обнаружил ее?

– Нет! Она продолжает ехать зайцем. Пулкинс отделался легким выговором за то, что нам помогал...

Тетя Дженни решительно потянула последнюю дверь, и они оказались в святая святых судна – в командной гондоле.

Это было длинное помещение, разделенное на три части.

В задней части, куда вошли Элли и тетя Дженни, имелся небольшой стол и несколько скамей, привинченных к переборкам. Здесь штурманы и капитан записывали наблюдения и отдыхали.

Дальше шла штурвальная рубка. Элли поразило разнообразие приборов и аппаратов, которые свисали с потолка, крепились к щиткам, стояли на подставках...

Возле них возились сосредоточенные штурманы. Некоторые приборы Элли угадала: регуляторы высоты, пульт управления клапанами, альтиметр, кренометр.

С ума сойти, как капитан в этом всем разбирается!

Дальше располагался мостик и штурвал направления.

Вся передняя часть кабины была прозрачной, запотевший плексиглас крест-накрест пересекали алюминиевые рамы. А снаружи бушевал ад: свистел ветер, рвал на клочья плотный туман, на алюминиевых рамах вспыхивали голубоватые разряды – огни святого Эразма.

Капитан, одетый в плотную шинель и свитер, расхаживал по рубке, заложив руки за спину, поглядывал на показания приборов и командовал отрывистым голосом:

– Сбавить обороты! Три градуса лево руля. Давление в резервуарах?

– В норме! – сообщил штурман, утирая лоб.

– Надо бы уйти выше, – подал голос первый помощник. – Шторм усиливается.

– Третий и пятый двигатель искрят. Мощности не хватает. Ждем, когда механики исправят.

В кабине было холодно, пахло металлом и усталыми мужчинами. Напряжение находившихся в ней людей передалось и Элли: она попятилась и наткнулась спиной на госпожу Майер.

– По-моему, нам лучше уйти, – пробормотала она. Но тетя Дженни мягко позвала:

– Господин Ларсен!

Ларсен обернулся; в первый миг на его лице мелькнуло недоумение, а затем он пришел в ярость.

– Какого дьявола! Кто вас сюда пустил?!

– Мы принесли вам кофе, – сказала Элли, вздрагивая от страха. – Простите, мы не думали, что...

– Вход пассажирам в командную гондолу строго запрещен! Вон отсюда!

– Капитан, кофе пусть оставят! – взмолился штурман.

– Ставьте кружки и термос на стол и выметайтесь!

Элли смотрела на него со смесью ужаса и восхищения. Капитан Ларсен был грозен и прекрасен. От усталости его щеки осунулись, на висках лежали синие тени, а лицо было таким властным и решительным, что у нее даже коленки задрожали.

– Молнии по левому борту! – выкрикнул рулевой, и кабина осветилась мертвенным, ослепительным светом. Коротко, оглушительно грохнуло, дирижабль тряхнуло. Элли втянула голову в плечи.

– Входим в грозовой фронт!

– Давайте максимальный угол подъема! – капитан отвернулся от нарушителей и стремительно ушел к переднему стеклу. – Повысить обороты!

Элли торопливо поставила термос и кружки на стол и попятилась. Стыдно признать, но ей стало жутко. Гроза над городом – это романтично, красиво и безопасно. Но одно дело любоваться молниями из окна квартиры, и совсем другое – оказаться в их гуще. Сейчас дирижабль несется навстречу рычащему чудовищу, и оно может сделать с ним все что угодно. От басистых раскатов волосы на затылке встают дыбом и холодеет в желудке.

Тетя Дженни жадно рассматривала рубку, и на ее лице застыл восторг, как у ребенка, которого впервые взяли на ярмарку.

Элли потянула ее за рукав, но уйти они не успели: за спиной на лестнице послышались гневные крики, грохот, и в кабину ввалился красный и растрепанный укротитель Буффорд, которого хватал за руки матрос Луц.

Черноту за окнами вновь осветила яркая вспышка, белый огонь высветил фигуры мужчин на мостике и капли на стекле.

– Капитан! – закричал Буффорд, брызгая слюной и потрясая кулаками. – У вас на судне черт знает что творится! Вы обязаны принять меры, разобраться! Шеф-стюард сказал, что…

– Это еще что за цирк?! – произнес капитан таким громовым голосом, что даже заглушил бурю и укротителя. – Вы тут что делаете?

– Я пытался не пустить его, – оправдывался Луц, – но он меня пнул и вырвался. Он хотел говорить только с вами! У него что-то случилось в каюте!

– Штурман Ройс!

На зов капитана повернулся угрюмый мужчина с габаритами тяжеловеса.

– Вывести посторонних и запереть в каптерке!

Штурман Ройс двинулся к ним медвежьей походкой, на ходу закатывая рукава свитера и обнажая волосатые предплечья.

– В каптерку! За что! – взвыл Буффорд. – Я просто требую разобраться и наказать виновных!

Штурман схватил его за шиворот.

– Мы уже уходим! – торопливо сказала тетя Дженни, тоже струхнув.

А Элли молча собралась дать стрекача.

– Капитан! Неопознанный аэростат по правому борту! Терпит бедствие! – крикнул помощник, и капитан мигом отвлекся от нарушителей.

* * *

Обстановка в кабине резко изменилась.

Все всполошились. Градом посыпались команды. Штурманы, бледные от напряжения, орали в переговорные трубки и передавали сведения капитану.

Ларсен стоял у окна и пристально всматривался во тьму, время от времени протирая запотевший плексиглас рукавом.

Элли увидела, как в размазанном луче бокового прожектора мелькнула среди лохмотьев тумана тень. Мелькнула и пропала.

– Ушел ниже, – доложил первый помощник.

Штурман, не выпуская переговорную трубку, докладывал сведения от наблюдателя:

– Небольшой аэростат. Одноместный. Три двигателя. Работает только один. Стабилизатор сорван. Его несет параллельным курсом. Близко, не больше десяти футов. Возможно столкновение.

– Сигнал?

– Не отвечает. Неизвестно, есть ли внутри авиатор.

– Придется бросить трос с крюком, взять его на абордаж, притянуть к «Горгоне» и крепко принайтовать, – решил капитан, и его скулы заострились от напряжения. – Ветер усиливается. Если его бросит на «Горгону», он может повредить нам оболочку и моторы. Ройс! Общий сигнал готовности. Пять человек на галерею, два на наблюдательный пункт. Страховку, теплую одежду, крюки, канат. Подготовить лебедку.

Вспыхнула еще одна молния, и сразу же в «Горгону» ударил такой сильный шквал, что она содрогнулась всей тушей.

– Капитан! – крикнул штурман. – Боковой ветер усилился.

Ларсен подошел к штурвалу направления, чтобы скорректировать курс.

– Три градуса влево. Держимся высоты. Нас может немного потрепать. Спокойно! Мы вытянем.