Красивый Путь Огненного Фазана - Лиза Лим Страница 49

— Всего лишь обычай Северной Вершины. Будущий правитель встретится один на один с горным львом.

Брелина ослабила свою хватку на одеждах дракона. Она не могла при Широ раскрыть Хару тайну своего брата. Обесчестить его во имя спасения? Но ведь, если другие узнают о подделке знака льва, Леега признают предателем и тогда…его ждет казнь. Голова фазанки разрывалась на части от терзающих ее сомнений. Вот бы найти сейчас Иртана! Он бы помог брату бежать!

Ничего не объяснив мужу, девушка ринулась в Красное Крыло. Она прибежала туда и, задыхаясь, спросила часовых, внутри ли Иртан. Мальчишки ответили, что все старшие Волки уже давно на главной площади. Тогда Велисия снова кинулась к покоям брата, но того уже там не было. Все было кончено.

* * *

Льва доставили на главную площадь в небольшой элегантно выкованной клетке с золочеными прутьями. В центре площади за ночь было возведено высокое деревянное ограждение, а также зрительские трибуны. Все было готово к испытанию. Льва выпустили в загон, вокруг которого начала собираться толпа. Вскоре на трибунах не осталось свободного места. Простой люд желал собственными глазами узреть, чего стоит новый правитель. Последними свои места заняли члены Совета Мудрости и сестра наследника с мужем.

К загону привезли Леега. С трибун послышались возбужденные фразы зрителей, сказанные вполголоса. Молодой брелин был сам на себя не похож. Его тонкая длинная фигура была сгорблена, точно у старика, он шел к загону, как преступник, приговоренный к казни. Увидев состояние престолонаследника, толпа затихла. Тут и там послышался встревоженный шепот.

— Леег! — прокричала Велисия, конец ее фразы утонул в рыданиях. Брат не обернулся. Дракон обнял жену, закрывая собой ей обзор.

Ворота загона распахнулись, и брелин шагнул вперед. Это была стремительная смерть, почти мгновенная. Самым страшным для Леега в тот день были пять секунд ожидания, когда голодный лев длинными быстрыми прыжками приближался к нему. Лев перекусил брелину шею, тот умер в тот же миг, даже не успев крикнуть. Для наблюдавших за расправой страшнее было кровавое месиво, последовавшее за этой точной атакой. В тот день на трибунах было даже несколько маленьких детей. Матери закрывали им глаза и уши, но вот себе закрыть их не могли. Страшная картина расправы навсегда осталась в их памяти. Такова была воля их предков.

Брелина зажмурила глаза так сильно, что они начали нестерпимо болеть. Ее собственные рыдания не могли заглушить тот ужасный звук, с которым лев расправлялся с телом ее брата или вопли шокированной толпы. Фазанка надеялась, что сознание оставит ее, что когда-нибудь наступит тот момент, когда ее разум не выдержит. Он так и не наступил.

Причина, по которой Леег заблуждался насчет подлинности своего знака, крылась в том, что у него было несколько детских воспоминаний о прирученном льве его отца. После женитьбы на Эмее брелон самолично вывез священное животное глубоко в лес и отпустил на свободу. Однако, первые несколько лет после разлуки брелон тосковал по любимцу и периодически навещал его в новом пристанище. У человека и льва было условное место встречи, где они ждали друг друга. По воспоминаниям Леега лев был настолько разумным, что понимал, в какой день брелон будет его ждать. У брелина осталась пара ярких воспоминаний, когда отец якобы брал его с собой. Маленький трехлетний мальчик гладил льва по гриве, трепал за морду, забирался на него верхом, и зверь его катал. Эти эпизоды так прочно засели у Леега в голове, что он ни разу не усомнился в их правдивости. Никогда у него не возникало мысли о том, что, даже в действительности встретив льва в таком юном возрасте, он, скорее всего, не запомнил бы этой встречи. Детальность, с которой молодой человек помнил эти прогулки, походила на то, как большинство людей помнят свое раннее детство: общей картины в памяти не остается, лишь несколько ярких пятен. Однако, чего юный брелин не знал, так это, что в детстве с ним провел работу еще один предатель их семьи — Верховный Жрец. Мало кому это было известно, но загадочный чернобородый мужчина обладал мощным даром воздействия на чужой рассудок. Он поместил ложные воспоминания в сознание мальчика, как и посеял зерно сомнения в кровном родстве между Леегом и брелоном. Предательский план, воплощавшийся в жизнь четырнадцать лет, наконец подходил к своему завершению.

* * *

С неудавшейся коронации нового правителя прошло два дня. Льва увезли на родину, загон разобрали, трибуны унесли, кровь смыли. Столица все еще бушевала. На улицах, в торговых лавках, харчевнях и домах горожан шли оживленные дискуссии по поводу скоропостижной гибели брелина. Пекари за приготовлением праздничного каравая обсуждали его неуверенный вид перед испытанием. Цветочницы анализировали скорость Льва, когда тот набросился на парня, пока плели венки для украшения улиц. Художники, натачивая свои карандаши, рассуждали, смог бы бедняга сбежать из загона, если бы попытался. Все кому не лень отмечали, что брелин не предпринял ни одной попытки защитить себя, будто его инстинкт самосохранения не сработал.

— Любая тварь билась бы в ограждение, сделала б поползновение убежать, он же стоял, как пригвожденный к месту, — задумчиво произнес пекарь.

— Это страх его так сковал, я когда был малой, меня чуть не затоптало стадо коров, а я просто стоял на месте, даже когда они уж далеко убежали, — ответил его помощник.

— Вот-вот, посмотрела б я на вас, молодчики, покуда б вы в той клетке стояли да как бы далеко убежали, а может, скажете, даже драться стали бы со зверем! — насмешливо сказала молочница.

— А как же! Ух я б его! — хорохорился пекарь, хватая пышнотелую молочницу за талию.

Несколько посетителей, зашедших за свежим хлебом, при виде этого зрелища разразились хохотом.

— Что странно, брелин даже крикнуть не успел, — удивился помощник.

— Так лев-то его за горло как схватил! Хватка у них железная, не вздохнуть, не выдохнуть, — со знанием дела пояснила молочница, ловко изворачиваясь из объятий.

— Брелину жалко, — присоединилась к разговору дочка пекаря, — всю семью потеряла.

Смех и гомон в пекарне тут же стихли, горожане пристыженно переглянулись, внезапно почувствовав к фазанке искреннее сопереживание.

Вот все и было готово. Главная площадь украшена зелеными гирляндами из ветвей яблони и яркими огненно-лиловыми венками из цветов пуансеттии. Горожане, надев свои самые новые и лучшие наряды, ждали появления виновников торжества. Городские часы пробили двенадцать, и на невысокой часовой башне возникли две фигуры. Молодой человек с сиреневыми волосами и девушка — наследница огненного фазана. Их головы венчали золотые короны, ослепительно блестевшие в лучах полуденного солнца. Толпа под часами замерла, как один устремив взоры на венценосную пару, а через мгновение разразилась одобрительными криками и свистом. Народ Северной Вершины приветствовал своих новых брелона и брелонессу.