Цвет ночи - Алла Грин Страница 49

—Я с лёгкостью смогу заново передать её тебе, но мне нужен источник,— произносит Жива.— Где он?

Мы с Яном переглядываемся. Я вспоминаю свой амулет; тонкую серебряную цепочку, с кулоном в виде лунницы с перламутровым камнем-адуляром в самом центре. И мысленно вижу, как наяву, что огромные чёрные лапы подцепили мою двоюродную сестру Кристину за спину и она неестественно выгнулась, извергнув стон боли от впившихся в её позвоночник когтей. Всего на секунду задерживаю внимание на воспоминании, и перед моими глазами блестит серебро лунницы на шее погибшей сестры.

Я совсем забыла об амулете с того самого момента, как в спешке покинула свой дом, ферму на широких сильных крыльях кобальтового цмока. Забыла о том, что передала его Кристине, что он остался на её шее. Где он сейчас был? Похоронен вместе с ней? Или предусмотрительно отобран волками?

—Ян?— спрашиваю я.

—Когда я возвращался на место происшествия, лунницы не было. Видимо, волколаки забрали его. Кулон потерян.

—Лунница?— переспрашивает Евгения.— Кулон ничего не значил. Обладание им лишь указывает на принадлежность магии конкретной хозяйке. Это обычный атрибут. Где сам лунный камень? Потому что, когда я мысленно пытаюсь следовать к нему, обращаясь к собственным чарам, я не вижу ничего, кроме черноты.

—Лунный камень и был в луннице,— говорю я, впадая в подобие отчаяния.

Мы проделали огромный путь, от моей фермы до рая, побывав в нём уже второй раз, чтобы понять, что неудача с самого начала поджидала нас здесь.

Но Жива отрицательно мотает головой из стороны в сторону.

—Нет,— говорит она.— Если хозяйка умирает, магия переходит к следующей по женскому роду. Если таковой нет — в лунный камень. Большой камень. Он и был источником. Хранилищем этой силы, которая просто не могла высвободиться и исчезнуть. Где он?

Я теряюсь. Не могу припомнить ничего подобного и начинаю нервничать, копаясь в мыслях. Чувствую облегчение от того, что надежда есть, но и в то же время — напрягаюсь, потому что знаю: никакого большого лунного камня в нашем доме нет.

—Я никогда его не видел,— произносит Ян, подтверждая мои размышления,— и твоя мать о нём никогда не упоминала. К тому же, если бы камень был в вашем доме, то когда я возвращался на ферму после происшествия, на утро, я бы почувствовал наличие твоей спрятавшейся магии в нём — но ничего подобного не произошло.

—Её мать могла не знать о нём,— выдыхает Евгения.— Её предки могли спрятать камень где-то очень давно или убрать подальше, за ненадобностью. Почти тысячу лет он не имел никакой функции и был пуст.

—Мы найдём его,— заверяет Ян, словно и правда был решительно настроен это сделать. Хотя бы потому, что у нас не было другого выбора.— Твои предки жили в других местах, Ава. Вероятно, придётся отправиться туда.

—Значит, если ты намерена помочь им,— говорит Велес, переходя к делу,— то не будем терять времени. Приглашаю тебя спуститься в тёмную навь, Жива.

Но вдруг раздаётся звук, напоминающий перезвон колокольчиков. Серёжки в ушах Евгении побрякивают, когда она отрицательно качает головой.

—Я уже вдоволь отомстила Дивии,— неожиданно говорит она.— Прошло много времени, и она сполна наказана. Я успела простить Трояна и даже её. В последние годы я сдерживала Дивию уже не из-за мести, а потому, что она действительно опасна. Чтобы она более не причинила никому вреда и боли, какую причинила когда-то нам. Но это больше не моя цель. Сковать её снова более важно для вас, а я желаю, чтобы Троян появился здесь. Кроме этого, мне больше ничего не нужно. Это моё условие. Ты — сын Чернобога, освободишь его. После этого я помогу вам.

Ян крепко стиснул зубы. Несколько часов назад он отказал в освобождении самому Трояну. Теперь его о том же самом просила Жива. И если с Трояном Яну удалось сторговаться, манипулируя чувством жажды отмщения своей убийце, то Жива была непреклонна. Она ясно дала понять, что расплата с соперницей её больше не интересует. И всё, к чему она стремилась — это вернуть своего любимого. Она ждала его целую тысячу лет. Любила его, несмотря на время, несмотря на глубокие душевные раны, нанесённые им её сердцу, несмотря на предательство. Троян был ей необходим. И она ни на что не променяет шанс вернуть его домой, освободив от цепей Чернобога.

***

Мы выдвигались в обратный путь без промедления. Сообщив, что будет ожидать нас на границе нави, Жива в одночасье, под звук схлопывания, похожий на обратный свист пули, возвращающейся в ствол ружья, обернулась грифоном — крупной птицей с когтистыми лапами льва, с белоснежными крыльями, покрытыми перьями. Расправив их — оттолкнулась от земли и взмыла в воздух, подчиняя себе поток ночного ветра, поднявшего пыль с земли, разметавшего мои волосы в стороны. Несколько секунд я смотрела ей вслед — на то, как неведомое создание удаляется от нас, настигая небес.

Столб тёмного смога заклубился слева — из густой бурой тучи послышался рёв медведя, а когда синие молнии, словно удары грозы в кобальтовом облаке окружили меня, земное притяжение перестало существовать — моё тело подбросило вверх. Оно переворачивалось в невесомости, будто делая кувырки — несколько мгновений я кружилась словно в танце с Яном, крепко держащим меня за руку. Я не видела его, но чувствовала физическое присутствие сквозь пелену лазурного тумана, чувствовала лесной хвойный запах, наполненный оттенками дыма, окутывающий меня. Ян обращался, менялся — плавно и одновременно стремительно, терял облик человека и принимал могучую форму цмока. Не отпуская меня, купаясь вместе со мной в потоке бурлящей энергии, который создавал сам. Поднимая меня ввысь, подхватывая, колыхая и усаживая на чешуйчатую спину величественного дракона. Рассеивая плотную завесу перед моим взором, обнажая перед моими глазами луну и звёзды.

Мы стремительно отдалялись от земли под гром от взмахов его разветвлённых крыльев. Большой дворец Живы, благоухающий цветами, усаженный зеленью парковый ансамбль, спокойное море за полосой лиственного леса — всё оставалось далеко позади. Мы пересекаем необъятные просторы ирийской прави, быстро сменяющиеся виды год и равнин, пока не оказываемся у вертикальной стены, сотканной из полотна сгущённых облаков. Ян снова меняет форму, я парю в невесомости рядом с ним несколько долгих секунд, после чего — оказываюсь у него на руках. Он медленно ставит меня на пушистую траву, покрытую влагой, сверкающую от росы, и оглядывается в ночи, в поисках внушительного силуэта приближающегося медведя. Но его пока нет.

Мы ожидаем их с Кинли на рубеже млечной реки, не пересекая границу, разрезающую мир ночи резкой линией облаков. Я делаю глубокие вдохи, свободно дышу, наслаждаясь возможностью наполнять грудь чистым ирийским воздухом, не похожим на обделённый кислородом, вязкий воздух нави. Запрокинув голову, я долго смотрю на звёзды — необычайно яркие, переливающиеся, словно мигающие. Низкие. Кажется, до них можно дотянуться, с лёгкостью достать вытянутой рукой.

Замечая, куда направлен мой взгляд, Ян тоже поднимает голову к небу. Не моргая, безотрывно глядя в космическую мглу, я спрашиваю первое, что вспыхивает в моих мыслях, что вернулось на языке во время разговора с Живой.