Бой бес правил - Антон Мякшин Страница 49

— Тихо! — гаркнул я и повернулся к незнакомцу. — В общем, так. Видите ли, любезнейший, нам всем, конечно, интересно: что делает в глухом лесу одетый в костюм-тройку гражданин с мешком, полным жестянок мятного зубного порошка. Думаю, и ревтрибуналу… — значительно проговорив это слово, я выдержал паузу, — это покажется крайне интересным. Отпустите-ка его, никуда он не денется.

— Я зубник! — с достоинством представился незнакомец. — Или, как сейчас модно говорить, стоматолог, вот! Ни к какой политической партии я отношения не имею! Нечего мною интересоваться. Отпустите меня, и все тут.

— Ну уж нет! — взревел Карась, сняв с плеча винтовку и передернув затвор. — Покажешь, барабулька вонючая, так тебя и эдак через форштевень с размаху, путь на другую сторону Глубокого Леса? А?

Зубник минуту мрачно косился по сторонам, потом все-таки пробурчал:

— Ладно уж, покажу. Только не думайте, что вы меня напугали. Плевать я на вас хотел!

— Плевать? — оскорбилась Анна, опустив руку на эфес шашки.

— Потом, потом… — шепотом сказал ей совершенно успокоившийся после вытянутого из зубника обещания Карась. — Пусть сначала выведет нас…

Незнакомец, явно услышавший шепот Карася, только пренебрежительно хмыкнул. Странная самоуверенность! И леших он не испугался. Да и слова относительно ревтрибунала на него должного воздействия не произвели. Недоволен тем, что его задерживают; кричит, ругается, надменен и бранчлив, как пьяный депутат Госдумы, которому не досталось места в первом классе элитного авиалайнера. Странно… Зубник!

— Пошли быстрее! — скомандовал стоматолог, взваливая себе на плечо мешок. — Некогда мне! — И, не дожидаясь нас, резво поскакал прочь с полянки, будто у него за спиной висел не мешок, наполненный жестянками, а пуховая подушка.

— Убежит, товарищ братишка Адольф, — тихонько сказал мне Карась.

— Не убежит… Эй, Кузьма! Возьми-ка веревку и привяжи к себе этого рыцаря бормашины.

Кузьма кивнул и кинулся выполнять приказание. Через минуту Глубокий Лес наполнился визгом, воплями и проклятиями. Зубник неистово выдирался и дрался так, что, казалось, Кузьма намеревается не просто-напросто привязать его руку к своей, а по меньшей мере — обесчестить в извращенной форме.

— Не позволю! — орал незнакомец. — Руки прочь! От вас плохо пахнет, грязное мужичье!

— Точно — мешочник! — скривился Карась. — Спекулянтская рожа! Мужичье ему не нравится. И ведь видит, какую мы власть представляем, — и все равно…

— Тихо! — крикнул я. — Кузьма, отойди от него. Встрепанный Кузьма с великим удовольствием повиновался.

— Не позволю! — твердо повторил зубник. Он тряхнул головой и мельком глянул на меня — мне почудилось, что в глазах его мелькнуло какое-то неожиданно осмысленное намерение. — Если уж вы боитесь, что я убегу, то привяжите меня не к этому охламону, а вон к тому… — он указал на здоровеннейшего лешего Парфена, — или вон к тому… Нет, я сам выберу.

Пока Карась хлопал глазами, а мы с Анной недоуменно переглядывались, загадочный зубник, перебегая от одного лешего к другому, ощупал весь наш пехотных отряд, как какой-нибудь профессиональный барышник ощупывает табун лошадей, выбирая подходящую.

— Что он делает? — ахнула Анна.

— Ты у меня спрашиваешь?

Зубник остановился все-таки на Парфене — самом крупном лешем в нашем отряде. Странный выбор. Если он задумал убежать, то и выбирал бы себе пару пожиже… Нет, определенно он что-то задумал.

— Парфен?

— Ась!

— Не «ась», а «слушаю, товарищ комдив». Отойди от дяди.

— Почему это теперь — отойди? — вскипел снова странный незнакомец.

— Потому что я с тобой пойду. Во избежание.

И тогда зубник выкинул невиданную штуку. Он подбежал ко мне и быстро-быстро ощупал мне руки, ноги, грудь… Я аж оторопел от такого нахальства. Карась неприлично заржал, а Анна нахмурилась и сжала ладонь на рукояти шашки.

— Удивительно! — воскликнул тем временем зубник. — С виду такой невзрачненький, а кости — крепкие как железо. Привязывай!

Я связал из веревки две петли, одну накинул себе на пояс, другую — на пояс незнакомца.

— И если ты намереваешься сделать какую-нибудь гадость… — начал я.

— Да ладно! — бесцеремонно отмахнулся он. — Пошли скорее!

И мы пошли. Вернее, побежали. Зубник со своим мешком летел впереди, волоча меня на буксире. Он резво и уверенно петлял между деревьями, перепрыгивал через поваленные стволы, с шумом врубался в заросли валежника. Я даже не успевал замечать, по каким признакам он определяет, куда ему сворачивать — направо или налево. Никаких меток на деревьях, никаких указателей… Тем не менее на одном месте кругом мы не ходили, как раньше. Глубокий Лес сгущался, менялся по мере того, как мы продвигались все дальше и дальше… Куда? Я совсем запыхался. Мой проводник-стоматолог тоже подустал. Вспотел, как ежик в бане, расстегнул наконец свой пиджак, расстегнул верхние пуговки сорочки…

Ноги у меня уже подкашивались, когда незнакомец вдруг остановился. На краю глубокого оврага, со дна которого металлически поблескивал ручеек. До противоположного края оврага было примерно метров пять. Неужели прыгать будем?

— Почти пришли, — пропыхтел незнакомец, поворачиваясь ко мне и свободной рукой вытирая пот со лба.

— Ура! — обрадовался я. — Эй, Карась, Анна! Вы слышите…

— Не слышат они! — злобно захохотал зубник, погромыхивая жестянками в мешке.

— Что?

Я обернулся. Никого, кроме нас, в округе не. было.

— Отстали, — сказал я. — Ну правильно, мы же летели как сумасшедшие. Давай минутку подождем, поаукаем…

— «Поаукаем»! — издевательски передразнил меня зубник. — Прыгай в овраг за мной, и все дела! Указывать он мне еще будет…

Так. Надоел мне этот тип. Кто он такой вообще? Сейчас как залеплю ему леща по-флотски, как меня Карась учил, враз весь гонор слетит. Или еще лучше…

— Леших дождусь, — мстительно пообещал я, глядя в глаза незнакомцу, — они тебя за ноги к двум елям привяжут…

— Долго ты их будешь дожидаться, — презрительно фыркнул незнакомец. — А ну прыгай, недоносок!

Недоносок?! Я поднял уже руку для законной затрещины и вдруг замер. На голой груди стоматолога чернел порядком изъеденный ржавчиной железный амулет на цепи: оскаленный череп над двумя скрещенными берцовыми костями. Я знал этот амулет — еще бы мне не знать! Такой череп — явный знак принадлежности к цеху колдунов-некромантов. Нет, глупости… Непохож этот тип на колдуна и тем более — некроманта. Они все сплошь старики, бородатые, страшные, неряшливые, пропахшие спиртовыми настойками на крови и желчи, перепачканные в костной муке… Что я, некромантов не видел, что ли?

— Грамотный какой комиссар попался! — снова оскалил в усмешке свои профессионально безукоризненные зубы паскудный стоматолог. — Узнал амулет? А если ты такой грамотный, почему не догадался, что на нас заклинание Иди-Иди-Не-Дойдешь не действует, в отличие от твоего войска?