Принц снов - Курт Бенджамин Страница 49

— Ты сейчас рассуждаешь не слишком здраво, брат. Нельзя ради спасения императора Шана рисковать жизнью и возложенным на тебя испытанием. Он имеет в своем распоряжении солдат и может положиться на помощь богов — они о нем позаботятся. Тебе же предстоят иные дела. Нам потребуется твоя помощь, когда придет время освобождать родной народ. Сама Великая Богиня надеется на младшего из семи братьев.

Слова Льюки вовсе не показались странными, хотя это и не означало, что юноша предпочитал войну всем другим возможным решениям проблем. Однако сейчас, когда Льешо попытался объяснить строптивому брату, почему он не может пересидеть надвигающуюся бурю в сторонке, голос его дрожал.

— Но ведь время пришло, и другие дела требуют немедленного внимания. Если Шан падет от рук мастера Марко, что случится со всеми нами?

Принц сделал жест в направлении собравшихся, показывая, что имеет в виду не только Фибию, но и Акенбад, и прорицателей пустыни Гансау.

— Если мы хотим иметь хотя бы небольшую надежду на победу над гарнами, нам просто необходим сильный Шан.

Льешо ни слова не произнес об осаждающих Небесные Врата демонах. Он считал, что Льюка еще просто не готов услышать подобную новость.

Хабиба согласился:

— Марко придется бороться не на жизнь, а на смерть со всякой способной противостоять ему силой. Льешо занимает в списке целей верхнюю строчку. Я тоже там числюсь, а Акенбад скоро будет внесен, если до сих пор туда не попал. Вмешавшись в ход событий в Дарнэге, прорицатели поставили себя под удар.

— Раз я их в это впутал, то должен сделать все возможное, чтобы помочь освободиться. — Льешо пожал плечами. Все было понятно без слов, однако следовало высказать мысли вслух — ради Льюки. — Не объединив усилия, мы не можем чувствовать себя в безопасности — никто из нас.

Конечно, Льешо ни словом не обмолвился о муках пленников, которые так ясно представали в его сновидениях.

Впрочем, вполне можно было подозревать, что Динха и так обо всем знает. Она осторожно дотронулась указательным пальцем до тыльной стороны ладони Льюки, будто стремясь напомнить ему о чем-то известном так давно, что знание даже потеряло остроту.

— Ты не можешь вернуться в прошлое и избавить от страданий того маленького мальчика, который там существовал, — невозможно вернуть ему ни разоренную родину, ни разрушенный дом, ни убитых родителей. Равно как свернуть Долгий Путь и стереть годы рабства. Ну а теперь юный принц Фибии превратился в орудие богов, а тебе остается лишь любить его и искать собственное место в его орбите.

Льешо прекрасно понял, что Динха говорит о нем самом, однако смысла высказанного брату упрека он не уловил. Ясно было только, что она приказывает ему признать полную свободу младшего брата. Льюке тирада не понравилась, однако он склонил голову в знак покорности той воле, которая не приносила радости и Балару. Зато Собачьи Уши сиял удовлетворением, не подходящим простому музыканту. С самого начала не оставалось сомнений, что карлик выполняет и иные функции, однако сейчас вдруг вспомнилась причина тревоги. Впрочем, думать об этом было некогда — подступали более неотложные проблемы. Например, необходимость плана действий.

— Когда мы тронемся в путь?

— Лошади измучены, — ответила Каду, — да и пришедшие с нами воины устали.

— И сам Льешо нуждается в отдыхе, — поддержала Динха.

— Значит, до заката будем отдыхать, а с восходом Великой Луны Лан выйдем, — принял решение Хабиба.

Коротким жестом призвав служанку, Динха вежливо простилась с гостями:

— Ваша комната — в пещере учеников. Балар знает, где это. Он проводит.

Льешо поднялся было, чтобы пойти с остальными, однако на плечо его легла рука: одним лишь движением глаз Динха показала в сторону маленькой лесенки, ведущей в ту самую спальню, где он провел прошлую ночь.

— Насколько мне известно, мастер Ден заявил, что ты лучше поймешь избранный путь, если прорицатели Акенбада смогут посещать твои сны и давать мудрые советы.

Разумеется, Льешо не высказал вслух никаких претензий, но про себя не мог не отметить, что Динха вовсе не просила разрешения входить в его сны. Очевидно, выражение лица передало неприятные мысли, поскольку упрек оказался принят — об этом свидетельствовал наклон головы.

— Провести ночь между рогов дракона — большая честь. Тем более порою сам дракон что-то нашептывает на ушко спящему гостю.

Прорицательница произнесла последние слова с улыбкой, давая возможность принцу при желании отнестись к ним как к шутке или легенде. Однако сверкнувшая в глазах искра обещала большее. Юноша пока не знал, как именно следует относиться к Дракону Каменной Реки; тем не менее за свою короткую жизнь он повидал немало причудливых существ, а потому предполагал, что возможно действительно все. Внимательно вглядевшись в скрывавший лестницу мрак, Льешо поклоном выразил благодарность за оказанную честь и направился в крошечную комнатку. Ничуть не удивившись, он обнаружил на полу тот самый соломенный тюфяк, который уже видел — во сне или наяву? Принц не надеялся уснуть, однако тяжелый занавес, которого он раньше не замечал, опустился, скрыв за собой палящее солнце и жару, а вместе с прохладой и темнотой пришел сон, погасив сияние украшавших стены комнаты кристаллов.

Во сне Льешо встал с соломенной подстилки и пошел — но не к лестнице, по которой поднялся в спальню, а по протоптанной над головой каменного дракона тропе. Отодвинув тяжелый занавес, он обнаружил, что Великое Солнце уже опустилось, оставив после себя смутное сияние младших лун — Ган и Чен. Они и освещали путь к расположенным выше города молитвенным пещерам. Веками ташеки-пилигримы ходили по этой горной тропе, создавая целую цепь святилищ — они выдалбливали их на склонах в камне мягких пород. Вблизи Льешо хорошо различал, какими разными получились эти приношения духам пустыни Гансау. Некоторые представляли собой неглубокие выемки в скалах, слегка заглаженные глиной. Входы в них прикрывали грубые домотканые холсты. Другие же уходили далеко в глубь горы и были украшены элегантными резными колоннами; тщательно отделанные стены несли выложенные драгоценными камнями образы пустынных богов. Прикрывающие входы дорогие занавесы отличались высоким качеством ткацкой работы и блистали вкраплениями золотых и серебряных нитей.

Самые крупные из горных святилищ скрывали за своими стенами тайные комнаты — хранилища, полные искусно написанных молитвенников. Молитвенники создавались и на бумаге, и на шелке, а хранились они в тяжелых кованых сундуках. Со всех концов огромной пустыни стекались в это священное место монахини и монахи; они несли написанные по заказу соотечественников молитвы. Порою, если тот, кто посылал богам письмо, не мог позволить себе купить бумагу, обращения записывались на обратной стороне уже использованных листов. Но объединяло всех — богатых и бедных, ученых и неграмотных — одно: восхождение к святыням предстояло совершить только пешком.