Я забыла все на свете - Маэль Ферпье Страница 5

Умыв физиономию, к которой придется привыкнуть, – не красивую, но и не уродливую, возвращаюсь в каморку. Судя по всему, сюда годами сваливали что попало и ни разу не пытались прибраться. Но само помещение, к моему удивлению, продумано неплохо: нахожу шкаф за шкафом, по большей части они пустые. Переношу в них содержимое коробок – в основном книги на незнакомом языке, набранные непонятным алфавитом.

Удивляет меня и другое: я навожу порядок так уверенно, словно занималась этим не один раз. Откуда у меня привычка разбирать полные коробки? Один из вариантов, говорю я себе, такой: я – дочь торговцев, приученная помогать родителям раскладывать поступивший товар. Силюсь вспомнить их лица, но в голове – сплошной туман. Я гадаю, скучают ли они по мне, любят ли меня, ищут ли, пытаются ли вникнуть в обстоятельства моего исчезновения – или довольно потирают руки, радуясь, что избавились от лишнего рта. А может, я сирота, выросшая в приюте? Это объясняло бы мой неприятный характер.

Покончив с книгами, принимаюсь за мешки. В них ношеная одежда, рабочие комбинезоны в пятнах и дырах, свадебные платья, военные мундиры, комбинезончики для малышей. От прикосновения к этим трогательным вещицам я покрываюсь мурашками. Непонятно, зачем колдуну все это тряпье. Я торопливо распихиваю его по шкафам, перед которыми оно свалено.

Освободив нишу, я разворачиваю матрас и застилаю его расшитой простыней, выуженной из одного мешка. Сверху я стелю красивое покрывало, на которое у неведомой мастерицы ушло, наверное, много часов кропотливого труда. Подушкой мне послужит старый плюшевый заяц с рваным ухом. Наконец, я с трепетом ставлю на кровать свой рюкзак. Мне не терпится его разобрать. Вдруг я найду какой-нибудь документ? Или, может быть, семейную фотографию?

Вытряхиваю рюкзак и внимательно разглядываю содержимое. Нож не будит никаких воспоминаний, зажигалка и набор лекарств тоже. Все это слишком безлично, чтобы намекать на прошлое. Я щелкаю зажигалкой, вспоминая двух чудовищных матросов и снова содрогаюсь. Догроны, помесь прожорливых огров и драконов… Разве такие нелюди могут водиться где-нибудь еще, кроме воспаленного воображения? Хочется верить, что я их придумала. Но как быть с исходящей от них серной вонью, с зеленоватым отсветом их кожи, с их страшными, прямо как у динозавров, клыками? Ну ни капельки человеческого! Стоит вспомнить их плотоядные улыбки, как меня бьет крупная дрожь. Я совершенно беззащитна! Хотя бы захлопнуть дверь, впрочем, что это даст? Прильнув к двери, я превращаюсь в слух. Баржа мирно поскрипывает, беззаботно урчит мотор. Тревожиться не о чем. Колдун засел у себя в мастерской, матросы не покидают палубы. Тишь да гладь.

Я делаю глубокий вдох и постепенно успокаиваюсь. Не завалялось ли в рюкзаке еще чего-нибудь? Целый спальный мешок на пуху – вот это находка! Радостно его разворачиваю, предвкушая, как тепло будет в нем спать. Фруктовые мармеладки в пластмассовой коробочке действуют на меня совершено по-другому. Они чудесно пахнут, я уже радуюсь своему везению, но стоит мне откусить кусочек, как наружу прорывается воспоминание – так высовывается из надкушенного яблока непрошенный червяк…

Воспоминание не из приятных: оно сопровождается головокружением, нос улавливает тошнотворный запах гари. Вот что значит обонятельная память! У меня перехватывает дыхание. Происходит что-то непонятное.

Зажав дрожащими пальцами мармеладку, жду продолжения. Но новых ощущений нет. Я осторожно возвращаю лакомство в коробку и с гримасой отвращения закрываю крышку. Не хватало, чтобы меня стошнило! Но голод уже разыгрался, а тут еще попадается батончик. Опасливо его пробую. Как будто все в порядке, никаких воспоминаний-червяков. Настоящая вкуснятина: шоколад, орешки, карамель – все мое любимое. С наслаждением жую, глотаю, запиваю теплой водой из бутылки и опять запускаю руку в рюкзак. На самом дне оказывается пакет с нижним бельем. Увы, на трусиках нет ярлычка с моим именем, на носках тоже. Зато все прочное и прослужит долго. На тонком зеленом полотенце тоже нет никаких опознавательных знаков.

Из переднего кармана рюкзака я вытаскиваю кошелек с деньгами. Ну и где мне все это тратить, на барже? Или прыгнуть в воду и плыть на берег?

Я разочарованно разглядываю разложенные на кровати находки. Сдаюсь: мне ничего не удалось разузнать. Если не считать обрывка воспоминаний от головокружительного мармелада. Пластмассовая коробка властно притягивает мой взгляд. Я хватаю ее, набравшись храбрости, срываю крышку, и впиваюсь зубами в надкушенный красный кубик. Мармелад тает на языке. Я готова ко всему, но в этот раз не происходит ровным счетом ничего. Ни воспоминаний, ни неприятных ощущений. Поев мармелада, довольно облизываюсь и прячу коробочку в рюкзак. Ни с кем не стану делиться своей драгоценностью, обещаю я себе, набрасывая сверху скудные пожитки.

Долго нежусь под теплым душем. Выйдя, я вижу застрявшего за стойкой колдуна. Который час, интересно? У колдуна довольный вид.

– Отлично! Как я погляжу, ты следуешь моим советам. Это похвально. Скоро подтянутся посетители. Забирай своих питомцев, всех трех, нечего им здесь делать.

– То есть как? Куда же мне с ними деваться? – удивляюсь я, не понимая, о чем это он.

– Поднимись по лестнице, пройди по коридору и спустись с другой стороны. Попадешь в столовую. Сидите там, так вы никому не помешаете. Смотри не открой правую дверь, она ведет в каюту братьев-догронов, не советую тебе туда попадать. Другое дело – левая дверь: за ней камбуз – судовая кухня, можешь брать там из шкафов все, что захочешь, и лакомиться вволю. Атии, шилами! Брысь отсюда!

Я оставляю свои туалетные принадлежности в каморке и хочу войти в мастерскую колдуна. Но он останавливает меня и указывает на три клетки под стойкой.

– Не смей совать нос в мои дела. Я уже перенес их сюда.

Забираю собачонку и кота. Унести сразу трех животных мне не под силу.

– Придется сходить еще раз, – предупреждаю я извиняющимся тоном.

– Нага. Ни в коем случае. На это не осталось времени.

С раздраженным выдохом он открывает клетку обезьяны, небрежно достает ее обитательницу и сажает мне на плечо. Капуцин немедленно обхватывает мою шею, как спасенный утопленник.

– Проблема устранена. – С этими словами Эликс возвращается на свое место. – Скройся с глаз!

Повинуясь, тащу две клетки, мое горло стиснула перепуганная обезьянка.

– Чуть не забыл! – кричит мне вслед Эликс. – Тусактук алок. Слушай внимательно.

Я отпускаю дверь и напрягаю слух.

– Что бы ты ни услышал этой ночью, не покидай столовую. Я дам тебе знать, когда можно будет перейти на эту сторону. Делай, что я велю, тогда, возможно, останешься в живых.

Странное напутствие…

Я качаю головой и закрываю дверь. Поднимаясь по деревянной лестнице, гадаю, была ли последняя фраза шуткой. Но от гаданий меня быстро отвлекают заботы поважнее. Лестница такая узкая, что мне приходится держать одну клетку перед собой, другую сзади. Капуцин при этом бьется в истерике, цепляясь за мои волосы. До верхней ступеньки я добираюсь запыхавшаяся и взмокшая.