Загадка поющих камней - Чарльз де Линт Страница 5

— И это все? — спросила Минда, видя, как Бидди запихивает свой мешок обратно под стул.

— А больше ничего и не надо. Теперь давай пенни, больше я с тебя не спрошу. Если не поможет, снова придешь к старой Бидди, и я верну тебе деньги.

Минда уставилась на пакетик с порошком в своей руке, хотела что-то спросить, но передумала и сунула пакетик в карман. Затем она вытащила монетку, и Бидди со всей серьезностью приняла плату.

— Ну, с тобой все, — сказала она. — Есть еще и другие люди, нуждающиеся в моих услугах, пока эта грешная душа не покинула мир. Все, все! Завтра расскажешь, как спала.

— Но кто… Кто посылает мне эти сны? — не удержалась Минда.

— Не могу сказать, милочка. Не знаю, наслал ли кто-нибудь на тебя кошмары, или это твои нервы так расшатались. Попробуй этот чай, а завтра я тебя жду.

— Что ж, спасибо, — сказала Минда, поднимаясь с табуретки.

— Ладно, ладно. С тебя довольно, уходи.

Предсказательница сделала вид, что заинтересовалась шариком, привязанным на ниточке к большому пальцу левой руки, повертела его и стала наблюдать, как он раскачивается. Она продолжала смотреть на него, пока Минда не отошла на целый квартал, а потом вздохнула и покачала головой. Странное ощущение возникло в кончиках ее пальцев, когда она коснулась висков этой молодой девушки. Как будто перед ней сидел кто-то иной, не та, которую предсказательница видела и знала. Это было ощущение старости, как определила для себя Бидди. Но не той старости, которая приходит с годами, а та седая древность, которую ощущаешь, глядя на курганы или вдыхая дым майских костров. Поистине странное чувство.

По дороге домой Минда не знала, что и думать. Все эти разговоры о порче и колдовских чарах, несомненно, чепуха, только вот выражение лица Бидди произвело сильное впечатление — как та крылатая обезьянка, висящая перед ее окошком. Наверно, все это пустые слова, чтобы создать соответствующее настроение, но все же… Ну да ладно, она испробует это питье и посмотрит, что будет. Но не станет никому говорить, даже Джейни, по крайней мере до тех пор, пока снадобье не подействует.

Минда вошла во двор гостиницы и увидела, что Пин таскает воду для лошадей. Парень был примерно ее роста, щуплый, в коротких штанах и ветхой рубахе. Веснушки россыпью сияли на его носу и щеках, а волосы походили на охапку соломы.

— Как дела, Минда? — спросил Пин.

Она улыбнулась в ответ и тоже задала вопрос:

— Хадон уже вернулся?

— Еще нет. Мастер Драйнер до сих пор сидит в гостинице со своими счетами.

— Это хорошо. Еще увидимся, Пин.

Минда вбежала в кухню и сразу же стала заниматься приготовлением ужина. Опасаясь немедленного возвращения отца, она за несколько минут развила такую бурную деятельность, что можно было подумать, будто девушка трудилась на кухне с самого полудня. Она успела почистить и нарезать морковь и тут только вспомнила, что не заглянула к Рабберту, как собиралась с утра. Значит, придется отложить до завтра, если только у нее будет возможность ускользнуть с кухни третий день подряд.

— Можешь не поднимать такую суматоху, — сказала Кейт, входя в кухню. — Хорошо провела день?

— Замечательно, — ответила Минда. «Болтала с Бидди о колдовстве», — добавила она про себя.

— Здесь все было спокойно до твоего появления, и Хадон отсутствует с самого полудня. Не знаешь, почему он не хочет расплатиться с человеком и покончить с неприятным делом?

— Если его нет на месте, значит, он не должен платить, — ответила Минда, она хорошо изучила методы своего отца. — А мастер Драйнер будет сидеть и потягивать вино. Так повторяется из месяца в месяц.

— Неплохо придумано, — согласилась Кейт. — Он получит с бедного парня не меньше серебряной монеты да еще добьется скидки по счетам. Твой отец — неглупый человек.

— Но не такой уж хороший.

— Этого я не говорила, — сказала Кейт, — но не могу с тобой не согласиться.

Вечером в своей спальне Минда поставила подарок лудильщика на стол у окна к прочим безделушкам. Фигурка гуся оказалась между тремя грибами, собственноручно изготовленными Миндой из необожженной глины. От частых перестановок и случайных падений грибы немного раскрошились по краям. Несколько минут девушка любовалась получившейся композицией, а потом надела ночную рубашку и скользнула под одеяло. Перед сном она решила почитать оставленную кем-то из посетителей тонкую книжку — «Странствия подмастерья», написанную неким Джоном Гриди.

«Недалеко же он ушел, — решила Минда, перелистав немногочисленные страницы. — Если это все, о чем хотел рассказать автор».

Она выпила валерианово-мятный чай и уже на третьей странице стала клевать носом. Заснула она мгновенно, но, несмотря на снадобье Бидди, снова почувствовала приближение кошмара.

В дальнем уголке ее мозга билась мысль, что все это только сон, что она проснется и снова будет в безопасности, но это не помогало. Душу заполнила непроницаемая тьма, которая насмехалась над ней со злобным весельем и заставляла тело Минды беспокойно ворочаться в постели, крики ужаса рвались у нее из груди, пока она бежала все дальше и дальше, в самые потаенные уголки, но только для того, чтобы убедиться, что выхода нет.

Минда летела в беспросветной тьме, а ужасный смех преследовал ее по пятам. Она сознавала тщетность своих усилий, но паника не давала остановиться и гнала дальше. Минда пыталась скрыться, но ужас был повсюду, вокруг нее, в ней самой, злобный смех когтями раздирал спину. Тело покрылось испариной, а слезы едкой кислотой прожигали щеки. Она пыталась свернуться в клубок, как ежик, но тьма пронзала ее насквозь. Стук сердца громом отдавался в ушах, а в перерывах отовсюду слышались отголоски издевательского смеха. Ужас играл ею, давал секунду передышки, а затем настигал снова. Его холодные прикосновения жгли все тело. Вот Минда сорвалась с огромной высоты, но и здесь, словно паук попавшую в паутину муху, ее поджидал злобный хохот.

Неожиданно у нее появилось едва уловимое ощущение чьего-то присутствия. Минда почувствовала удивление, и новое ощущение обволокло ее пеленой и загородило от ужаса. Тьма клокотала в ее душе, проникала все глубже и сильнее сжимала свои объятия, а новое ощущение отвоевывало крохотные участки, мягко касаясь мозга. Холодная чернота боролась за власть над ее сознанием, но не могла изгнать свет.

На долгое время Минда оказалась на грани между двумя противоборствующими силами, разрывающими душу. Тьма клубилась внутри нее, но свет становился все ярче. Наконец, когда напряжение уже казалось невыносимым, темная бездна отступила, и Минда закружилась в золотистом сиянии. Этот свет успокаивал душу. Спокойствие обволакивало ее и исцеляло раны, нанесенные тьмой, а вокруг зазвенели далекие напевы арфы и едва слышные переливы тростниковой свирели.

Минда плавно опускалась, как пушинка, как лист с высокого дерева, поддерживаемый ласковым ветерком. Вот ноги почувствовали опору и подогнулись в коленях. Она опустилась на землю. Руки нащупали густую траву и мягкую почву. В сердце воцарился покой. Музыка стихла. Девушка медленно поднялась на четвереньки и открыла глаза.