Время одиночек - Артем Каменистый Страница 5

Сняв с гвоздика полотенце, Пуго принялся вытирать руки, демонстрируя посетителям готовность к обслуживанию. Посетители на него даже не покосились – так и стояли, внимательно изучая зал. Глянув туда же, Пуго увидел, как черный постоялец еле заметно кивнул. Ах вот оно что – дела у него с этой парочкой. Ну раз дела, то, значит, все нормально и зашли они не случайно. А что до вида их странноватого – так это не его, трактирщика, дело. Дела постояльцев – это свято: пусть хоть с демонами якшаются, лишь бы серебро платили.

Рано Пуго расслабился: загадочный парень не зря его настораживал.

«Студент» встал.

Нет, не встал – будто пружина распрямилась или на тугом луке лопнула тетива. Красиво встал – будто танцор или опытный фехтовальщик. Скользнул вбок из-за стола, единым движением распахивая плащ. Голосом чистым и мелодичным звонко произнес:

– Сидите на месте – и никто больше не пострадает.

Пуго внезапно понял: сиди не сиди – сейчас репутация его трактира пострадает серьезно.

Пуго не ошибся.

Из-под плаща парнишка выхватил два арбалета. Не армейские двужильные монстры, какими кирасу навылет прошибают, а так себе – арбалетишки. Такие таскают хлыщи из управы да ворье понаглее. Если взвести на совесть, то плечи чуть ли не до ложа складываются, и при желании такую дуру даже в рукав можно запихать. Стреляет недалеко, да и попасть трудновато, но шагов за десять – двадцать достать можно.

Так вот что этот четырежды проклятый юнец у Шугера покупал…

Рассказывать в подвале управы приходилось медленно, вспоминая все подробности, а на деле происходило все быстро – невероятно быстро. Сердце не успело четыре раза стукнуть с того момента, как парнишка выскочил из-за стола, а пальцы уже утопили скобы – «студентик» выстрелил с двух рук.

Парочка новых посетителей на месте тоже не стояла – ребятки явно битые жизнью, отпрыгнули от дверей, будто блудливые коты, застигнутые в чулане за пожиранием сметаны. Но куда ты спрячешься от арбалета, если до стрелка неполный десяток шагов?

Арбалеты стукнули одновременно, подпрыгнули в руках от отдачи. Короткие, толстые болты с чавканьем ударили в живую плоть – оба упали синхронно, один тонко, по-женски, вскрикнул. Убили или нет – неясно, но уж не задели точно: всем телом бедолаги приняли сталь, оба не смогли от ударов на ногах устоять.

К пареньку от лестницы ринулся Хоги. Вовремя ринулся: арбалеты разряжены, перезаряжать их очень долго теперь, а в рукопашной у этого стрелка шансов нет – Хоги что кабан-переросток, тупо в доски втопчет полдюжины таких молокососов и не заметит.

Не втоптал.

Парень откинул разряженное оружие, полуобернулся на месте, взмахом руки встретил надвигающийся живой таран, даже не ударил – а так, прикоснулся к лицу. И случилось чудо: ноги громилы оторвались от пола, Хоги пролетел через стол, впечатался головой в стойку, на этом его полет прекратился. И вообще – на сегодня рабочий день Хоги закончился.

Пуго остановил свою руку, тянущуюся за дубинкой. Нет, не стоит этого делать. Палка, залитая свинцом, – аргумент в спорных вопросах неплохой, но не в этот раз. С этим пареньком лучше не связываться – забьет эту палку тебе в такое место, что доктор неделю искать будет.

Вот каналья, а казался таким милым!

– Вам же сказано – сидите на месте, и все будет хорошо, – нервно произнес парень. – Сейчас я выйду – и можете звать стражу.

Через весь зал пролетел стол, сбив по пути пару светильников. Добротный стол из двупальцевых досок – за таким сразу десяток пировать может. Такой от пола оторвать и втроем нелегко, а уж заставить летать и вовсе не получится.

Но у этого постояльца получилось.

Паренек, ловко увернувшись от пролетевшего предмета мебели, посмотрел в сторону «гробовщика» чуток озадаченно, нервно выкрикнул:

– Стой! Я не хочу тебя убивать! Мне нужны были только они – я сейчас уйду!

С таким же успехом мог и со стеной поговорить: черный громила не ответил, молча попер вперед. Не торопясь пошел – не так, как кретин Хоги. Уверенно пошел – отшвыривая с пути перевернутые табуреты и перешагивая через лужи горящего масла, что пролилось из светильников. Дойдет и убьет. Голыми руками убьет.

Три трупа за вечер – репутации трактира хана.

Дальше Пуго на некоторое время отключился. А как не отключишься, если в твоем заведении вдруг ударил гром. Настоящий гром – будто молния над ухом сверкнула. Вроде бы перед этим громом парнишка как-то хитро крутанулся и вроде бы махнул рукой как-то нехорошо. А может, и не было этого. Трудно вспоминать – уж больно сильно громыхнуло. И отбросило Пуго назад, на спину, а там он уже не мог ничего видеть – стойка мешала.

Грохнуло второй раз, яркая вспышка ударила по глазам, заставила зажмуриться. Из пивной бочки вырвало кран, холодная струя ударила прямо в лицо. Как раз кстати – сделав хороший глоток, Пуго рискнул приподняться.

В зале было темновато: все светильники поразбивало. У стены и по центру разгоралось разлитое масло, в его пламени Пуго разглядел тело черного постояльца. Пуго сразу понял – он мертв. Ну не может человек дымиться, будто сырое полено в очаге, и быть при этом живым. Да и запашок очень нехороший – будто цыпленка в огне спалили.

В дверях толкались разбегающиеся посетители и постояльцы. На такой фейерверк стража быстро пожалует, а со стражей народ местный общаться не любил. А Пуго куда деваться? Не бежать же – заведение-то его… так что не было печали…

Выбравшись из-за стойки, Пуго сорвал с ближайшего окна занавеску, подержал ее под струей хлещущего пива, кинулся забивать пламя, пока пожар тут не уничтожил то, что пощадил проклятый мальчишка. Огонь уже успел разгореться и ушел неохотно, заставив Пуго от души надышаться едким дымом.

Убедившись, что языков пламени больше нет, Пуго отбросил занавеску, кашляя и умываясь слезами, вырвался на улицу. Согнулся на крыльце чуть ли не вдвое, закашлялся еще сильнее, пытаясь прочистить легкие. Желудок тут же скрутило судорогой. Инстинктивно, стараясь не наблевать у дверей своего заведения, Пуго просеменил вперед, склонился над сточной канавой – и только тут разрешил утробе очиститься.

Отплевываясь, распрямился, покосился влево. Ну что за день – угораздило его именно сюда блевать приползти! Репутации трактира и так хана пришла, лужа блевотины у дверей дела бы уже не ухудшила.

Оба посетителя, заработавшие стрелы в первые мгновения заварухи, лежали у канавы. Один был мертв – не может человек остаться живым, если ему пробило голову. Второй, очевидно, сумел дотащить его сюда, несмотря на свою рану. Но здесь его силы иссякли – уложив голову убитого себе на колени, мужчина плакал. Плакал страшно – с хрипом, с кровавой пеной. Так плачут перед уходом – умирая.

Страшный плач.

По мостовой зацокали подкованные сапоги – к умирающему и мертвому подошел убийца. Остановившись возле канавы, в шаге от своих жертв, парень бледно улыбнулся и нежным, тихим голосом спросил: