Герканский кабан - Денис Юрин Страница 5

Хоть полковник был крайне возбужден и по большому счету несправедлив ко вновь обретенным собратьям, но кое в чем он все же был прав. Ему, только что воскресшему и еще не успевшему прочувствовать, что означает быть членом «Одиннадцатого легиона», тут же поручили выполнить ответственное задание, даже толком не объяснив, в чем же оно, собственно, состоит. Он должен был вернуться в Денборг и расправиться с тайным братством симбиотов. Так требовал Зов, которого он, в отличие от остальных морронов, почему-то не слышал. Кто такие эти симбиоты и чем они вредны для человечества, напыщенный щеголь Мартин Гентар ему кое-как объяснил, но как их уничтожить и почему он должен приниматься за опасное дело один, для Штелера так и осталось загадкой.

«У меня с Анри важные дела в Мальфорне. «Живчик» еще слишком слаб и без «Лохмача» ему не навести порядок в Марсоле, так что придется тебе, дружище, повоевать одному…» – вот и все, что услышал новичок-моррон из уст то ли ехидно, то ли просто насмешливо ухмылявшегося мага.

Он должен был взвалить на свои плечи непосильный груз, должен был… поскольку так диктовали правила новой жизни, которые он еще даже не успел как следует усвоить. Его Величество Возрождение одарило его новыми возможностями, но взамен и обременило обязанностями, от которых невозможно было отказаться. Ни эфемерному Коллективному Разуму, ни вполне реальным братьям по клану бессмертных воинов не было дела до того, что Штелер не знал, как подступиться к выполнению миссии, с чего начать. Не волновало их также, что наверняка объявленному главным заговорщиком бывшему коменданту чрезвычайно опасно появляться как в родном Гердосе, так и в столице герканской колонии. Его легко могли узнать бывшие сослуживцы или чиновники губернаторской службы. В этом случае вновь обретенная жизнь снова повисла бы на волоске, да еще на каком тонюсеньком…

Не видя смысла в дальнейшем созерцании неба и сетованиях на злодейку-судьбу, путник встал, а затем, немного размяв болевшие мышцы рук и спины, принялся собирать пожитки. Рубаху, штаны и плащ пришлось выбросить. Они так пропитались кровью, что первый же стражник, встретившийся ему на дороге, приставил бы к его волосатой груди мушкет, и начались бы долгие, утомительные расспросы… Штелер всегда был мастаком врать, без этого не дослужиться до полковника и тем более не стать комендантом. Однако лишний раз утруждаться, рассказывая сказку о встрече с лесными грабителями, обобравшими его, бедолагу, до нитки, утомившемуся за день страннику уж очень не хотелось. К тому же кто-то из офицеров или солдат мог признать в нем бывшего коменданта, подлого дезертира и заговорщика. Штелер решил не рисковать и поэтому избавился от окровавленных вещей. К счастью, в видавшей виды дорожной котомке нашлась сменная пара штанов, так что родовитый дворянин и офицер в …надцатом поколении был спасен от позорной участи пройти остаток пути до Денборга в несовместимом с рыцарской честью неглиже.

Так и не пригодившийся в бою пистолет был безжалостно сослан в котомку. Порох все равно еще не просох, а просто так сверкать оружием было опасно, да и глупо: только бесшабашные простофили-новички да ни разу не бывавшие в настоящем бою стражники грозят противнику дулом мушкета или острием лезвия; опытные бойцы достают оружие и тут же его применяют…

Затянув потуже узелок, Штелер взвалил полегчавшую ношу на плечи, взял в руки посох и неторопливо пошел через лес в сторону, где предположительно проходила дорога. Спешить моррону не хотелось, да и к тому же в этом не было смысла: до наступления темноты оставалось менее часа, а до города – мили четыре, так что ему все равно не успеть до закрытия ворот. К тому же в неспокойные времена далеко не каждый путешественник имел право посетить столицу герканской колонии. Чтобы попасть за городскую стену, полковнику нужно было что-то придумать, как-то убедить стражу, что у него, голопузого бродяги и запаршивевшего голодранца, имеются в Денборге действительно важные дела. Как назло, он еще не придумал достойной истории, хоть был в пути уже около двух недель. Лень, обычная человеческая лень заставила его отложить это неблагодарное занятие на последний момент, а теперь, когда этот момент настал, гудевшая голова противилась всякому мыслительному процессу. Единственное, на что Штелер еще как-то был способен, так это вспоминать, вспоминать то, что он увидел и услышал во время пути.

За месяц отсутствия полковника колония изменилась до неузнаваемости, и он никак не мог понять, что же послужило тому причиной. Складывалось впечатление, что по родным, знакомым местам пронеслась война, но ведь войны-то никакой и не было. Сражение на безымянном озере хоть и было кровопролитным, но оно велось на филанийском пограничном рубеже, а на герканскую землю не ступали вражеские войска; они не жгли, не убивали, не грабили…

В пути Штелер встречал много разного люду, замкнутого, угрюмого, не желавшего что-либо объяснять пристающему с расспросами чужестранцу, то есть ему. Лишь один мужичок, да и то после второго стакана дармовой настойки, удосужился рассказать любопытствующему путнику, что королевским указом во всей колонии введено особое положение. Как и ожидал полковник, и его самого, и всех солдат с офицерами, бывших под его началом, генерал-губернатор подло обвинил в измене. Якобы войска Гердосского гарнизона не воевали во славу герканского стяга, а затевали обычный мятеж. Когда же их заговор был раскрыт, изменники тайно оставили крепость и, захватив все оружие и припасы, бежали в соседнюю колонию, то есть фактически перешли на сторону филанийцев, которые не сегодня завтра пойдут на герканцев войной.

Слышать подобную чушь было ужасно противно, но иного бывший комендант и не ожидал. Он подавил в себе гнев, удержался от ехидных комментариев в адрес лицемерного генерал-губернатора вместе со всеми его выродками-прихлебателями и, печально покачав головой, налил разговорившемуся крестьянину третий стакан.

Естественно, когда в воздухе зависают слова «мятеж» и «измена», в затронутую беспорядками колонию или провинцию незамедлительно вводятся войска. Карательный корпус появился в Денборге буквально на третий день после публичного заявления о мятеже губернаторствующим старым лисом. Прийти-то солдаты пришли, да вот только командующий карательной экспедицией отдал абсурдное распоряжение. Вместо того чтобы, как это обычно бывает, перетряхнуть всю колонию вверх дном, три новых полка вместе с четырьмя в составе денборгского гарнизона засели в столице, объявив в ней военный карантин. В чем именно он заключался и что происходило в Денборге, захмелевший крестьянин не знал, однако жизнь в остальной колонии незамедлительно изменилась. Отовсюду из всех поселений буквально на следующий день стали уходить войска. Генерал-губернатор зачем-то убрал патрули ополчения и стражи со всех дорог, а заодно и отозвал из Гердоса единственную интендантскую роту.

Какой такой особой необходимостью были вызваны эти нелогичные, абсурдные, наиглупейшие меры, бывший комендант не догадывался, но вот к чему они привели, было ясно, как день. Стоило лишь военным и ополчению уйти, как колонию тут же заполонили шайки бандитов, стайки пришлых неизвестно откуда воров, своры беглых каторжников и прочего разношерстного сброда. Они грабили не только на дорогах, но и совершали набеги на крупные поселения и охраняемые наемниками рудники. Однажды они даже осмелились появиться в оставленном без защиты Гердосе. Правда, там им не повезло, самостоятельно организованное горожанами ополчение дало им дружный отпор и перевешало всех, кто не успел бежать за ворота.