Фабр. Королева жуков - Майя Г. Леонард Страница 5

Вирджиния вдруг затопала ногами и захлопала себя руками по бокам, отбивая ритм. Он становился всё громче, и в ответ зазвучала высокая нота, словно вступили струнные в оркестре. Постепенно мелодия разделилась на две, потом три слаженные ноты. Марвин, словно миниатюрный дирижёр, поднялся на крепкие задние лапки и указал на группу ударных – это жуки отбивали ритм на перевёрнутых чашках. Несколько навозных жуков сталкивали с горы заранее заготовленные шарики в здоровенную лужу, производя булькающий звук в одном темпе с ударными. Оркестр жуков играл смутно знакомую мелодию. Плечи Вирджинии поднимались и опускались в том же ритме.

– Это?.. – Бартоломью Катл изумлённо смотрел на брата. – Неужели Марвин Гэй, «До меня дошли слухи»?

Дядя Макс, улыбаясь, кивнул и тоже стал хлопать в ладоши и дёргать головой под музыку. С горы посыпались чёрно-белые жуки-горбатки, крутя сальто, а вереница красно-чёрных долгоносиков у подножия принялась отплясывать конгу [4].

Светлячки собрались в огромный сверкающий ком, как зеркальный шар на дискотеке. С веток растущей на вершине горы буддлеи [5] прыгали в разные стороны пары жуков-геркулесов и жуков-носорогов, сцепившись рогами и кружась, будто вертолётики. Снизу к ним летели очаровательные божьи коровки и, хватаясь за ноги носорогов и геркулесов, образовывали развевающиеся алые ленты.

Бартоломью Катл, раскрыв рот, смотрел, как из чашек вылезают златки, взмахивая блестящими зелёными надкрыльями. Они ухватились за ленту из божьих коровок и, взлетев, начали перелетать навстречу друг другу, меняясь местами, словно воздушные гимнасты. Их сверкающие крылышки отражали огоньки светлячков.

Музыка загремела ещё громче. Даркус подал сигнал – и над Чашечной горой взмыла туча летающих жуков. Они вцепились лапками в одежду Даркуса и… медленно подняли его над полом, так что он завис в метре над папиной головой!

– Папа, из «Вершин» тебя вынесли жуки! – сверху крикнул он. – Вот так же, как меня сейчас! Они тебя спасли!

Бакстер подлетел к Бартоломью Катлу и заплясал перед ним в воздухе, размахивая лапками в такт музыке.

– НЕТ! – Бартоломью вдруг вскочил. – ОСТАНОВИТЕСЬ! ПРЕКРАТИТЕ НЕМЕДЛЕННО!

И он резким ударом сшиб жука-носорога на землю.

– Бакстер! – закричал Даркус.

Жуки растерялись. Ритмичная музыка разладилась и превратилась в какофонию. Испуганные светлячки разлетелись и попрятались в чашки. Даркус шлёпнулся на пол и сразу бросился к своему другу. Он прижал жука к груди, бережно держа его в ладонях.

– Бакстер, ты живой? – прошептал Даркус.

Жук кивнул рогом.

– Пап, зачем ты это сделал? – сердито крикнул Даркус. – Ты мог его ранить!

Бартоломью Катл с безумно расширенными глазами накинулся на брата:

– Что ты сделал?

– Не я, Барти. – Дядя Макс мягко положил руку папе на плечо. – Это не моя работа, а твоя. Эти умные жуки – результат твоих экспериментов, твоих исследований.

– НЕТ! – вскрикнул доктор Катл.

– Если меняешь природу живого существа, от тебя уже не зависит, как оно будет разиваться дальше. А вообще-то ты неплохо поработал, по-моему.

– Нет… – Барторломью Катл отшатнулся, качая головой. – Таких результатов я не получал! Посмотри на них! Они танцуют! У них есть сознание! – Ещё шире раскрывая глаза, он ткнул пальцем в Чашечную гору. – Это… Это опасно! От неё нужно избавиться.

– Папа, нет! – заорал Даркус. – Жуки тебя спасли! И меня спасли! – Он крепче прижал Бакстера к груди. – Они мои друзья!

Вирджиния и Бертольд подбежали к Даркусу. – Ты не понимаешь! – взмолился Даркус. – Они замечательные! Пообщайся с ними немножко – ты сам поймёшь!

– Нет, сын, это ты не понимаешь, – ответил Бартоломью Катл. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я думал, ты любишь жуков! – чуть не плача, крикнул Даркус.

Доктор Бартоломью Катл в упор посмотрел на сына и расправил плечи.

– Даркус, это не обычные жуки. Это опасные твари, созданные Лукрецией Каттэр.

– Я его спас, а он теперь хочет, чтобы я делал вид, будто ничего не было!

Даркус пнул диван и сразу пожалел об этом – пальцы отшиб. Он схватился за ногу и рухнул на оливково-зелёные подушки, но осторожно, чтобы не уронить Бакстера, сидевшего на плече.

– Обращается со мной как с ребёнком, – угрюмо добавил Даркус, глядя в брезентовый потолок их логова – Базового лагеря.

– Даркус, он старается тебя защитить, – спокойно отозвался Бертольд.

Пока они ждали Вирджинию, Бертольд трудился у верстака – привинчивал к металлической палке канцелярские зажимы, чтобы можно было брать предметы на расстоянии. Ньютон весело кружился над его пушистыми, как одуванчик, волосами и мерцал светящимся брюшком.

– И потом, ты и есть ребёнок.

– Не надо меня защищать! – вскинулся Даркус. – Не меня же похитили!

– Зато в тебя стреляли, – напомнил Бертольд, глядя поверх очков на перевязанное плечо Даркуса.

– Подумаешь, рана неглубокая, и кость не задело. Уже всё зажило, смотри!

Даркус хлопнул рукой по повязке и охнул: боль была такая, что он мигом забыл про ушибленную ногу.

– Ага, я вижу… – Бертольд вздохнул. – Не злись на него: он просто старается быть хорошим папой.

– Да знаю я. – Даркус потёр виски. У него болела голова и живот крутило от беспокойства.

Папа вёл себя странно с тех пор, как они показали ему жуков, а где-то всё ещё рыскала Лукреция Каттэр. По ночам в тревожных снах Даркус видел, как она гонится за ним, скрипя когтистыми лапами, загоняет его в кошмарный лабиринт полупрозрачных зеркал, полный злобных жуков-оленей.

– Всё получилось не так, как я ожидал. – Даркус снял Бакстера с плеча и поправил повязку.

Бинты были несколько раз обёрнуты вокруг его туловища и неудобно собирались в комок под мышкой. Даркус посадил жука себе на коленку и ласково почесал ему под подбородком.

– Знаешь, как папа смотрит на Бакстера? Как будто хочет с ним устроить какой-нибудь эксперимент.

– Что ты! Он бы не стал! – Бертольд отложил отвёртку в сторону.

– Наверно, не стал бы. Но вчера, когда мы вылезли из канализации, он установил в комнате дяди Макса микроскоп. И ночью, кажется, совсем не спал. А сегодня утром… – Даркус помолчал, прежде чем договорить. – Он сбрил бороду! Я в жизни не видел его без бороды. Он вообще на себя не похож. Без бороды и такой худой, прямо как будто это не папа, а какой-то чужой человек.