Вереск на камнях - Ульяна Гринь Страница 5

Задыхаясь от вожделения, я чувствовала любимого повсюду — губы на губах, пальцы на соске, член внутри. Не стонать слишком громко! Не разбудить остальных! Жаркое дыхание обжигало лицо. Ратмир двигался не быстро, но так сильно, что с каждым его толчком мне было всё труднее сдерживаться. Во мне горел пожар, который мог потушить лишь один человек на земле во все времена… И он вовсю тушил, войдя в один ритм со мной. Мы двигались уже вместе, друг к другу, друг от друга, мы стали одним большим целым организмом, который доставлял сам себе несравненное наслаждение.

Как и каждую ночь в эти два месяца.

Как и каждую ночь, которую мы проведём в этой жизни, надеюсь…

Бёдра Ратмира вжались в мои в последнем усилии, мой муж рыкнул и выгнулся. Я поймала волну — как и раньше — комкая соболиное покрывало пальцами, и моё сознание долго парило на седьмом небе…

Дуновение на моём виске.

Шёпот.

— Руда, ты сведёшь меня с ума своей страстью…

— Ты меня уже свёл с ума, — пробормотала я, не открывая глаз. — Спи, надо выспаться…

— Утром у нас будет много работы.

— Да.

— Ты думаешь, всё-таки боги построили этот город?

Он откинулся на спину, заложил руки за голову. Я смотрела на него, любуясь красивым профилем, прямым носом, волевым подбородком. Потом покрутила головой:

— Нет, я думаю, что это та самая древняя цивилизация, о которой говорила Мокошь. Старые руины, помнишь?

— Это не руины. Город хорошо сохранился.

— Ратмир, это же замечательно! Мы обживёмся здесь, построим всё, что нам надо! А первым делом — баню!

Я прильнула к мужу, положила голову на плечо. Он вытащил руку из-за головы и обнял меня, устроив поудобнее, хмыкнул. А я продолжила воодушевлённо:

— В реке должно быть полно рыбы, а в лесу — дичи. Бер поправится, станет нам привораживать зверьё в силки…

— Поправится ли. Стар он и слаб.

— Он Хозяин Леса, — твёрдо ответила я. — Он должен поправиться. Я верю в Мыську.

— Чем она ему поможет? Она знает толк в лекарстве?

— Тш-ш-ш, ты ничего не понимаешь! Там совсем другое.

Я замолчала, не желая раскрывать тайну проклятья Бера. Он выкарабкается. Обязательно… Ведь я обещала ему.

Мы уснули обнявшись, и мне снилось, что я парю где-то между седьмым и третьим небом. Эти небеса разграничивала отчего-то красно-белая полицейская лента. А на облаке сидела и курила трубку старая цыганка с вокзала. Она смотрела, как я весело разгребаю вату вокруг себя, а потом сказала веско: «Не играй с тем, что сильнее тебя, Руда!» После этих слов облака резко исчезли, и я полетела вниз.

Но не упала, а проснулась.

Март 4 число

Ратмира рядом не было. Он, наверное, уже в делах и заботах. В доме пахло свежим хлебом и грибным супом. Хныкали дети, ворчала Забава. Я потянулась и сладко улыбнулась. И замерла, вспомнив сон.

Что ты имела в виду, цыганка?

Что сильнее меня теперь?

Я приобрела дар лечить руками, видеть болезнь и убирать её. Мне подарили возможность видеть нечисть и говорить с животными. Я познакомилась с женщиной из древней расы иреан. Спасла три сотни людей от верной смерти. Нашла пристанище.

Сильнее меня может быть только это присутствие, которое я чувствую со вчерашнего дня. Мы точно потревожили что-то очень мощное и очень старое. Оно сильнее меня, да. Хотя бы потому, что я не могу открыть двери большого дома. Но русские не сдаются! Я обязательно найду способ войти в новый «терем».

Поднявшись, я оделась и спустилась с повозки. Забава проворчала:

— Княгинюшка поздновато встаёт.

Удивлённо оглянувшись, я спросила:

— А сколько времени? То есть… Не вечер же!

— Полдень уж, милая моя.

— С ума сойти, — пробормотала, выглядывая в окно из-под тряпки. Солнце и правда стояло в зените. Голубое небо без единого облачка радовало глаз. Да и холод уже не пробирал до костей. Здесь наступила весна. Успели б подготовиться к посеву…

— А где Ратмир?

— На рассвете вскочил и с дружиной пошёл искать спуск к реке.

— Точно! Надо же стирку устроить.

— И рыбы наловить, — Любава-повариха утёрла лоб ладонью, помешала суп длинной деревянной ложкой. — Попробуешь, светлая княгиня?

— Потом, — отмахнулась я. — Побегу Ратмира поищу. Что там с рекой — надо понять.

— Побежит она, — буркнула Забава. — Разбегалась она! Ты княгиня, матушка! Разве ж княгини бегают?

— Ну прости, — рассмеялась я. — Вот обживёмся, отстроимся, запасём еды — и буду ходить павою! А пока надо побегать. И так разоспалась!

Накинув на плечи плащ с меховой подкладкой, я выскочила на улицу. Река рекой, а мне ещё надо своих больных навестить. Вчера совсем из памяти вылетело! Снаружи наткнулась на Бурана, который тянул за шкирку серого щенка. Собачий ребёнок жалобно поскуливал:

— Я боюсь, боюсь! Я к мамке хочу!

— Не боись, сынок! — сквозь сжатые зубы подбадривал его пёс. — Небось не пролежишь подле мамки всю жизнь. Давай, резвее!

Щенок увидел меня и упёрся всеми четырьмя лапами в камень мостовой, тормозя в пыли и чихая. Буран выпустил его загривок и фыркнул:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Здрава будь, Диана. Вот, привёл.

— Кого? Зачем? — не поняла я.

— Сынок мой. Тебе охраной будет.

Он носом подтолкнул щенка ко мне, и тот плюхнулся на толстенькую жопку, подмяв под себя хвост, а потом повалился на спину, подставив розовый круглый животик. Я умилилась:

— Бозе мой! Какой хороший мальчик! Ах ты моя лапушка!

Наклонившись, почесала щенка по пузику, и он замахал лапками от удовольствия:

— Да! Да! Ещё!

— Он не лапушка! — строго рявкнул Буран. — Он твой защитник!

— Ну, одно другому не мешает, правда, мой хороший?

Малыш в экстазе растянул губы, вывалив язык, и заскулил, извиваясь на земле от головы до короткого хвостишки.