Обрекающие на жизнь - Анастасия Парфенова Страница 5

— А что будет, если выстрелить в него из дз-зирта?..

— Трудно сказать. Может, попробовать?

Ворон полностью сосредоточился на невидимой битве, разгоревшейся внутри его тела. Оливулца бросало то в жар, то в холод, волнами накатывали то приступы эйфории, то тошнота. То, что творилось сейчас с его вегетативной системой, не поддавалось описанию. И всякий раз, когда смертному казалось, что ему удалось прорваться, на пути к свободе вновь возникал какой-нибудь причудливый монстр органической химии.

— Думаю, хватит, — резанул по ушам спокойный тон Хранящего. Ворон пьяно поднял глаза, с удивлением сообразив, что Страж Крови впервые за всё это время обращается прямо к нему. — У вас есть неплохие задатки, юноша, но не настолько, чтобы тягаться с мастером. Может быть, через пару тысячелетий практики вы и сможете бросить мне вызов.

И взмахнул ушами, обращаясь к Зимнему: «Он подойдёт».

Беловолосый скривился, будто ему дали попробовать что-то нестерпимо кислое. Но даже гримаса в его исполнении казалась невыразимо изящной.

— Сам пойдёшь? — холодно (а как же ещё?) обратился он к смертному. — Или тащить тебя на дистантном контроле?

Ворон серьёзно обдумал вопрос. Идти своими ногами на встречу… к кому, интересно?.. не было ни малейшего желания. «Исторический эксперимент», так его лингвистическая программа перевела мысли Хранящего. Очаровательная перспектива. С другой стороны, пока есть хотя бы иллюзорная мера свободы, есть и надежда на лучшее.

— Сам.

Оковы, опутывавшие тело, исчезли.

Двое Атакующих уже отвернулись, не испытывая ни малейшего сомнения, что смертный последует за ними. Он и последовал. Не сопротивляясь, а сконцентрировавшись на восстановлении утраченного биохимического баланса. Страж Крови замыкал процессию.

Ворон отнюдь не был склонен обманывать себя, считая, что эти трое игнорируют его так основательно, как пытались продемонстрировать. Да, они высокомерны, но в только что разыгравшейся сценке слишком явственно ощущалось присутствие свойственной эльфам надломленной театральности. Однажды эль-ин уже отнеслись к оливулцам без должного внимания, этак полупрезрительно указав смертным на их место. Кончилось это тем, что рассвирепевший Император приказал обрушить на глупых нелюдей биооружие, что и послужило причиной Эпидемии. И Ворон, по зрелом размышлении, вынужден был признать, что то было не самое удачное решение. Он не имел бы ничего против, передохни все эльфы до последнего. Но ушастые твари, вместо того чтобы загнуться от специально сконструированного в императорских лабораториях вируса, как-то выжили. И были… как бы это сказать помягче… недовольны.

На следующее утро у Оливула появилась новая Императрица. И ни одно из государств Ойкумены и пикнуть не посмело по данному поводу.

Ворон шёл, буравя взглядом спины эль-лордов, стараясь не обращать внимание на то, что коридор, по которому они движутся, образуется всего в метре от их лиц только для того, чтобы тут же сомкнуться прямо за их лопатками. Да, эльфы определённо не испытывали трудностей с контролем собственных помещений. Оливулец потуже стянул ментальные барьеры, пытаясь спастись от накатывающей на разум волнами ледяной и пьянящей, как наркотик, ненависти Зимнего. Говорили, что во время Эпидемии белокрылый потерял жену…

Двое эль-воинов, с синхронностью, не доступной ни одному человеческому существу, скользнули на места слева и справа от него. Пробежавшие по спине мурашки подсказали, что тот, что шёл позади, тоже придвинулся поближе. А вот это уже несколько излишне демонстративно. Кого они от него охраняют?

Теперь Ворон шёл плечом к плечу с хрупкими птицеподобными существами, каждое из которых было ниже его на добрую голову. Их крылья, странный сплав энергии и материи, обвивались вокруг оливулца завихрениями разноцветного дыма. В глазах наконец перестало двоиться, и Ворон чуть повернул голову, искоса разглядывая лёгкий не то макияж, не то татуировку, украшающую голубоватыми узорами тёмно-шоколадную кожу его соседа справа. Точно, клан Атакующих. Подчинённый Зимнего, ни разу за всю встречу не позволивший себе прокомментировать происходящее.

Почему они все нанесли столь официальный макияж? Обычно эльфы не слишком серьёзно относились к подобным изыскам, приберегая их для особых случаев. Для них быть красивым значило высказать уважение тому, перед чьими глазами собираешься предстать.

Но ради кого эль-воины могли нанести ритуальную раскраску сейчас? Не для него же, в самом деле. Ноздри Ворона затрепетали: намечалось что-то крайне интересное. Но для него — почти наверняка летальное.

Они вдруг оказались на месте. Коридор открылся в просторное, наполненное светом и бликами помещение, меблированное в тяжеловатой манере дарайского официального стиля. Воздух звенел от наполняющих его голосов и мыслей. Более десятка эль-лордов свободно расселись на полу, на бортиках бассейнов, на диванах. Кто-то даже свисал с потолка, точно остроухая летучая мышь.

Все как один повернулись к вошедшим. Кое-кто даже вскочил на ноги, приветствуя Зимнего. Ворон судорожно пытался довести себя до достаточно сносного состояния, чтобы войти в боевой транс. Осмотрелся, фиксируя положение вероятных противников и их клановую принадлежность. Пёстрая компания.

Зимний скользнул вперёд, ведя свою группу через кабинет, и оливулцу совсем не понравилась мгновенно установившаяся вокруг выжидающая тишина. И ещё меньше — те взгляды, которыми его провожали. И дело было не в пресловутом эльфийском высокомерии, к которому он за тридцать пять лет власти этих тварей успел привыкнуть. Было что-то оскорбительное в пристальном внимании, с которым эль-лорды изучали оперативника СБ. Что-то расчётливое. Оценивающее. Измеряющее.

И сочувствующее.

Предчувствие кошмара окрасило восприятие в контрастные тона.

А потом Зимний остановился перед креслом, у подлокотника которого стояли ещё два воина непонятной клановой принадлежности, судя по всему, выполняющие функции телохранителей, и вскинул крылья в уважительном приветствии, склонив свою гордую голову.

Оливулец замер и тоже согнулся (предварительно получив невидимый окружающим удар в солнечное сплетение). Теперь, по крайней мере, ему понятна причина повышенных мер безопасности, торжественного макияжа и прочей суеты.

В кресле, изящно перекрестив длинные стройные ноги, сидела эль-леди.

Она была совсем не похожа на могучую и высокомерную правительницу. Она вообще была ни на кого не похожа. Хрупкое, истончённое создание — даже среди себе подобных эльфийка казалась уязвимой. Округлые когти выглядели совсем не угрожающе, выглядывающие из-под верхней губы клыки казались скорее диковинным украшением, нежели оружием. Кожа женщины была светлой, но не безупречной белизны, как у Зимнего, а ближе к тому розоватому оттенку, который характерен для людей. Простое белое платье — что странно, поскольку белый никак не мог быть её личным цветом. Волосы эль-леди, стянутые в высокий хвост, переливались нежно-розовым, с вкраплениями лавандовых, фиолетовых и золотистых прядей, и почему-то это выглядело естественно. Диковатый разрез светло-голубых глаз подчёркивался странным макияжем: воспалённо-красные тени заставляли глаза казаться припухшими, точно на грани слёз, и это добавляло облику женщины какой-то бессильной грусти.