Распутья. Добрые соседи - Оксана Панкеева Страница 5

— Здравствуй, — неожиданно ласково произнес король и, склонившись, поднес к губам ее руку. Костыль, однако, при этом не выпустил.

— Ну что ты вскочил, сядь… Она неловко оглянулась на Витьку, и тут его как назло угораздило пошатнуться. Совсем чуть-чуть, но женщина все равно заметила. — Вот и вы тоже… Сядьте, прошу вас.

— Сию минуту, — пообещал Шеллар, выпрямляясь. — Только позволь сперва представить вас. Виктор, друг и соратник Элмара. Принцесса Тина, моя кузина и сестра Элмара.

Витька заметался, судорожно пытаясь за секунду-две сообразить, что ему теперь делать: кланяться, целовать даме руку или просто сказать какую-нибудь светскую банальность?

Разумеется, ничего не сообразил — даже со здоровой головой двух секунд на это не хватило бы.

Принцесса чуть склонила голову в его сторону и повторила:

— Сядьте же.

Увечные кавалеры, тяжко опираясь на все, что могли найти, вернулись в надежные объятия кресел.

— Ты хотела обсудить подробности нашего маленького заговора или просто навестить пришла? — поинтересовался король.

Его печальная кузина едва заметно улыбнулась в ответ.

— Не станем же мы обсуждать эти подробности при гостях.

— Я могу уйти… — Витька дернулся в кресле, цепляясь за достойный повод смыться, чтобы не выставлять себя дураком и дальше.

— Нет-нет! — хором воскликнули заговорщики. А его величество добавил:

— Лучше расскажи нам, как… О, прошу прощения, кажется, у нас еще гости… так и чашек не хватит…

В облачке телепорта проявился нежданный визитер, и Витька раздраженно отвернулся, уставившись в чашку, чтобы не здороваться. Неприязнь между ним и главой Темной Канцелярии была глубоко взаимна, хотя они столь же взаимно старались ее не демонстрировать из уважения к чувствам общих друзей. Чем лично он не угодил надменному эльфу, Витька не знал. Сам же он, охотно признавая многочисленные достоинства господина Раэла, все же не переносил, когда на него смотрят как на вошь и брезгливо поджимают при этом губы.

— Приветствую, — коротко бросил Раэл, ни к кому персонально не обращаясь. — Шеллар, мы можем уединиться на полчасика? Поступила кое-какая информация, нужно срочно скорректировать наши планы.

— Да, конечно… Король без лишних слов схватился за костыль и принялся выволакивать из кресла свое шарнирно-суставчатое величество. Извините, я вас оставлю… Развлеките пока друг друга сами.

И предательски слинял, оставив совершенно растерянного Витьку наедине с грустной принцессой.

С минуту бедняга натужно ворочал мозгами, изыскивая способ завязать беседу, который бы не выглядел идиотским, затем сдался и предложил даме чаю.

Нет, спасибо. Я завтракала. И он уже остыл. — Она виновато подняла глаза, словно извиняясь за отказ. — К тому же как повод для беседы чай совершенно бесполезен. Расскажите лучше, как там Элмар. Если вам не трудно говорить.

— Нет-нет… Говорить — ничуть… Правда, я иногда торможу и могу глупость ляпнуть… Вы не обращайте внимания, если что… Элмар… у него все хорошо. Я видел его вчера. Они с Мафеем привезли меня сюда. Сейчас, наверное, готовятся к штурму следующего Оазиса… А я вот тут… это… сижу.

«И, как водится, выставляю себя идиотом», — мысленно закончил он, пытаясь сгрести в кучу мысли и сказать хоть что-нибудь уместное.

— Что с вами случилось? Вы ранены?

— Нет, просто по башке стукнуло крепко… Потому я и несу всякую чушь… Впрочем, нет, это я вру и пытаюсь себе польстить. Такой дурак я по жизни.

— Вы слишком суровы к себе. Это лишь смущение, а не глупость. Вы всегда смущаетесь, когда вас внезапно бросают наедине с малознакомой дамой?

— Нет. Не всегда. Просто когда сидишь перед принцессой в одной майке, поневоле чувствуешь себя беспросветно ущербным. И когда тебя просят развлечь человека, который чем-то расстроен, а причины тому ты не знаешь, становится боязно вообще что-то говорить, чтобы не расстроить еще больше… или, не дай бог, не обидеть.

Бедняжка честно попыталась улыбнуться веселее, но без особого успеха.

Неудивительно, что вы так подружились с Элмаром. Та же прямолинейная откровенность в каждом слове. Пусть вас не смущает ваш вид, эта одежда вам идет. И не стоит придавать большое значение выражению моего лица. Я всегда такая. Вряд ли у вас получится меня развлечь, но огорчить уж точно не сможете.

— А могу я спросить… — осторожно начал Витька, надеясь все-таки вызнать, о чем с ней можно говорить, а о чем лучше не заикаться. — Что вас настолько расстроило?

Печальная принцесса опять опустила взор, теребя в пальцах край покрывала.

— С тех пор прошло уже полгода, все давно в прошлом. Я просто никак не могу привыкнуть… Хорошо, что Шеллар нашел мне занятие, — это отвлекает, позволяет думать о чем-то полезном и нужном.

— Это вы о «маленьком заговоре»? — уточнил Витька, убедившись, что о своем несчастье Тина говорить не намерена.

— О да. — Когда сквозь завесу грусти проглядывала улыбка, ее лицо словно освещалось изнутри и вызывало бешеное желание найти того, кто ее обидел, и немедленно оторвать ему голову. Заговоры у нас с Шелларом всегда получались удачные. Надеюсь, на этот раз судьба не изменит устоявшейся традиции. К сожалению, рассказать пока не могу.

— А против кого вы сговаривались раньше?

— Как это водится у детей и подростков — против наставников и родителей.

— А потом?

— Последний наш заговор оказался логичным завершением нашей беззаботной юности, после чего мы надолго расстались. Сейчас Шеллар приглашает меня вернуться в Ортан, когда все закончится… Не знаю… Может быть, и стоит… А вот вы… там, в своем мире, чем занимаетесь?

— Я?.. Ну… Это… воюю.

— А раньше, до войны?

— Ну… у меня была небольшая лавка.

— Так вы купец? — Это было произнесено со столь искренним удивлением, что Витька, не сдержавшись, опять уточнил:

— А что, не похож?

— Вы больше похожи на воина. То ли война вас сильно изменила, то ли вы всю жизнь занимались не своим делом.

— Ну, может быть… Честно говоря, торговля у меня всегда шла плохо. С другой стороны, у нас эти два занятия тесно связаны, торговец должен уметь постоять и за себя, и за товар, иначе просто не выжить. А если еще с третьей посмотреть… наверное, я действительно изменился.

«И когда я вернусь домой, меня первым делом упекут на долгую реабилитацию, поскольку то, во что я за эти два месяца превратился, нельзя выпускать на улицу. Пять лет на Каппе — само по себе почти диагноз, но даже эти пять лет несравнимы с тем, что сотворили со мной эти два месяца. Дело даже не в том, что я научился стрелять на скаку, рубить из седла, метать топор, резать глотки и сворачивать шеи одним движением. Дело в том, что я научился это делать не задумываясь, не колеблясь и без сожаления. Я стал таким же, как Максов безбашенный сын, который как-то признался, что временами сам себя боится. Если раньше я просто мог понять, как и почему он устроил бойню за гаражами, то теперь я легко могу сделать то же самое…»