Таня Гроттер и локон Афродиты - Дмитрий Емец Страница 5

– Я это понял в библиотеке. Между тобой имной пролетел джинн Абдулла. А он же прозрачный, не так ли? В общем, когдасмотришь на человека через джинна, многое становится ясно. Разумеется, еслизнаешь, как именно смотреть. Я заметил в твоей ауре глубокую трещину. Кто-топробил твою естественную защиту, чтобы воздействовать на тебя. Это меня инасторожило, – заявил он авторитетно.

– А кто меня сглазил, знаешь? –спросила Таня.

– Не-а, – сказал Шурасик. –Ведь магия – штука довольно зыбкая. Точнее всего диагноз о характере сглазаможно поставить только после вскрытия и гадания на внутренностях. Разумеется,опыт вскрытий у меня совсем небольшой, можно сказать, его совсем нет, но еслихочешь, я позову Ленку Свеколт или Аббатикову? Ты как, все еще желаешь узнать?

Таня поежилась. Ей стало не по себе. Она ещераз посмотрела на артефакт с отпечатавшейся мертвой саламандрой.

– Я пас. Узнаю как-нибудь в другойраз, – сказала она.

– Ну как хочешь. Мое делопредложить! – улыбнулся Шурасик и убрал ложечку.

– Спасибо за помощь!.. Я… ну, в общем,правда, большое тебе спасибо! – проговорила Таня.

– Не за что! Спокойной ночи, Татиана! Итого… будь осторожна. Убить тебя, конечно, не пытались, но все равно ненравится мне этот сглаз… Ох как не нравится!.. Его не чайник наложил, можешьмне поверить! В твою ауру точно шильце всадили – аккуратненько так!.. – ссочувствием сказал Шурасик. Он сделал шаг в сторону, запахнулся в плащ инеторопливо растаял в воздухе.

«Славный он… Только ужасно нелепый! Если б онне держался еще все время с такой важностью! – подумала Таня. – И хотелабы я все-таки знать, кто меня сглазил! Я бы ему сделала замечание двойным фронтисом!»

– Ignoscito saepe alteri, nunquam tibi! [1]– укоризненно произнес перстень Феофила Гроттера, имевший привычкуподзеркаливать ее мысли.

– Ничего себе советик! Можно подумать, непро тебя говорили, что ты сглазил двенадцать орловских ведьм на шабаше, –напомнила ему Таня.

– Сплетни, матушка, сплетни! Что было, тобыльем поросло, – проворчал перстень уже по-русски.

Однако проворчал неуверенно, без внутреннейубежденности и задора, которые одни и являются спутниками настоящей правды.

* * *

Добравшись до Жилого Этажа, Таня направилась всвою комнату. Она так устала, что ей хотелось одного: завалиться в кровать иотключиться, не думая ни об экзаменах, ни о странном сглазе. Язык, обожженныймагической ложкой мага Гумбольта Фортуната, ныл. Таня ощущала металлическийпривкус. Крови? Ожога? Ложки? Этого она не понимала и только постоянно вызываласлюну, чтобы она уменьшила боль.

Таня пересекала гостиную, когда неожиданноощутила, что на нее смотрят. Когда ты проходишь через помещение, где полнонароду, в принципе нет ничего удивительного, что кто-то на тебя взглянул. Этоестественно, как зимний насморк или сон в летнюю ночь. Но этот взгляд былособенным. Острым, испытующим и, пожалуй, проверяющим. Это был взгляднедоброжелательного человека, которому что-то нужно и который знает кудабольше, чем ему стоит знать. Таня ощутила его не на бытовом даже, а намагическом уровне. Еще час назад, до истории со сглазом, Таня не обратила бы наэто особого внимания, в конце концов, не факт, что все обязаны быть от тебя безума, но сейчас сама ситуация вынуждала ее быть внимательнее.

Таня резко обернулась к длинному дивану,стоявшему напротив входа. Она ощутила, что взгляд был устремлен на нее именнооттуда.

На диване сидели шестеро.

– А, Гроттерша! – сладко запела ЛизаЗализина. – Сладкая наша Танечка! Ути-пусеньки! Всю кровь из Ванечкивыпила, вампирочка наша ненасытная? Вкусная кровушка?

«Она? Нет, едва ли! Зализиной стоит меняувидеть, как она сразу визжать начинает. А здесь она лишь сейчас завизжала…Значит, только что заметила!» – подумала Таня.

Пристроившийся поодаль Глеб Бейбарсов что-торисовал на куске плотного картона, со свойственной ему таинственностью повернувкартон так, что никто не мог заглянуть. Заметив Таню, он как бы невзначайприжал картон к груди и стал задумчиво грызть карандаш. Его бархатные глазаскользили по Таниному лицу, точно стараясь запомнить каждую черту.

– Так вот… Я продолжаю… – громко, чтобыслышали все, обратился к Бейбарсову сидевший рядом Жора Жикин. – Есть уменя знакомая девчонка-лопухоид. Красавица, модель. Во всех газетах рекламакрема с ее фото! Ноги, кожа – все чудо. Разумеется, влюблена в меня по уши. Ивот сегодня она вновь посмотрела на меня из мусорного пакета укоряющим взором.Грустно, когда в твою фотографию заворачивают селедку. Вот она, обратнаясторона известности!

– Зачем же ты в ее фото селедкузаворачиваешь, а, Жорик? – спросил Бейбарсов.

Он отвечал Жикину лениво, неохотно, и,чувствуя это, Жора заводился, размахивал руками, повышал голос и выгляделособенно глупо. Голос у него начинал звучать пискляво, чего Жикин не замечал.

– Да у меня таких как грязи! Стану ягазетки хранить! Ко мне купидоны летают косяками! Знаешь, сколько раз яцеловался? Три тысячи девятьсот тридцать! А телефонов мне знаешь скольконадавали? Четыреста восемь штук, недавно вот считал, – заявил он.

Бейбарсов посмотрел на Жикина взглядомнатуралиста, который встретил в лесу интересное редкое насекомое.

– Сочувствую тебе, бедолаге, –небрежно сказал Бейбарсов. – Чай, ступить в комнате некуда – везде одниворованные мобилки валяются.

Жикин машинально закивал было, но внезапносообразил, что над ним издеваются, и замолк. Таня почувствовала, что Глеб умнееЖикина раз в двести. Уж этот-то не будет хвастать своими успехами. Из неготайну клещами не вытянешь. Что уж тайну! Он даже картин своих никому непоказывает.

«Этих двоих тоже отбрасываем… Нет, это былвзгляд не Бейбарсова и не Жикина уж точно… Тогда чей?» – думала Таня.

Кузя Тузиков безнадежно писал на рулонетуалетной бумаги бесконечную шпаргалку по нежитеведению. Метров десять было ужеисписано. Столько же еще примерно оставалось. Туалетная бумага все времярвалась, и Тузиков удрученно вздыхал.

Ленка Свеколт идиллически – даже слишкомидиллически – заплетала свои разноцветные косы. Казалось, больше ничего вовселенной для нее попросту не существует. По ее лицу разливалось медленное,засыпающее вечернее блаженство.