Главный бой - Юрий Никитин Страница 5

— Твоего?

Добрыня покачал головой:

— Я тоже его спросил. Он сказал, что ему все равно, чейконь, лишь бы конь был боевым, а не рабочей лошадью, что таскает плуг.

Наступило молчание, Белоян спросил после паузы:

— Жертва не велика. Почему ты отказался?

— Уже знаешь, что отказался?

— Достаточно знать тебя.

Добрыня откинулся к стене. Широкая спина уперлась в толстыенадежные бревна. Красивое мужественное лицо напряглось, под кожей вздулисьрифленые желваки.

— А что бы ответил ты?

Белоян развел руками:

— Ну, я — другое дело. Я волхв…

— А я, — ответил Добрыня надменно, — человек.И не могу склонять голову перед… — Он запнулся.

Белоян спросил с нажимом:

— Перед кем?.. Или — чем?

— Я могу, — ответил Добрыня тише, — склонятьголову перед справедливостью, перед чужой правдой. Но не склонюсь перед силой!Этот бог… кто бы ни был, не попросил меня принести ему жертву. Я знаю, боги безжертв чахнут и мрут. Он потребовал! — Он снова умолк.

Белоян спросил быстро:

— Ну-ну! Самое важное!

— Он сказал, — выдавил Добрыня с неохотой, —что если я не принесу ему эту жертву, то через двенадцать дней в моем домебудет пожар. — Он умолк.

Белоян неотрывно смотрел в темное, как грозовое небо, лицовитязя.

— Ну, пожаром тебя не испугать. Что сказал еще?

— Что в огне погибнет мой отец.

Белоян после паузы спросил осторожно:

— Это когда было?

— Десять дней тому.

— Значит, через два дня?

Добрыня сказал угрюмо:

— Думаю, послезавтра. Но вряд ли наши боги допустят,чтобы появился какой-то чужак, начал требовать себе жертвенники, капища.

Белоян после паузы проговорил, морщась:

— Наши боги… знаешь ли, чересчур терпимы. Им бы поестьда поспать. А просыпаются, когда враг уж совсем на горле. Счастье еще, что силынеимоверной!.. Но и беда. При такой силище слишком благодушны. Уверились, чтоникто одолеть не сумеет. Вот и проводят время в пирах да веселии, как нашкнязь.

Добрыня нахмурился:

— Владимира не замай. Сам знаешь, для него это не пиры.

— Знаю, — согласился Белоян, — так, к слову…Его имя только ленивый не треплет. Знаешь, ты хоть и отверг того бога, но навсякий случай за домом проследи. В Киеве что ни день, то пожар! В такую жару дасушь от малой лучинки весь город сгорит!.. Как уже не раз сгорал. Дотла сгорал.Какой он с виду?

По быстрому ответу Белоян понял, что облик чужого бога всееще стоит перед глазами отважного витязя.

— Похож на большую толстую ящерицу, однако ростом сбарана, покрыт каменной чешуей. На спине гребень, как у стерляди. Вид такой,словно в земле пролежал века… Зеленый, мох по всему телу… Ростом, как ужесказал, мне по пряжку пояса. Но в плечах широк… С виду не так уж и силен…Прости, я о своем! Морда широка, но это ж ящерица… Но что дивно, на плечахшкура тарпана. Я таких не видел!

Белоян поморщился:

— Подробнее.

— Чересчур простенько для бога. Как если бы срезал сам.Еще на нем простой ремень. Из невыделанной кожи!

Медвежья морда казалась неподвижной, но Добрыня видел, какпод мохнатой кожей ходят широкие бугры мышц, а на широком лбу пытаютсясобраться морщинки. Когда Добрыня умолк, Белоян проронил тяжело:

— Что из невыделанной — понятно… Это толькокажется, что мы родились со всем умением на свете. А боги — не люди, кновому привыкают медленнее. Может быть, у него самый первый на свете пояс?Потому и простой, что бог из древних, потому и в шкуре дикого коня… Но осталасьли в нем хоть капля мощи? Вряд ли…

Добрыня оживился, перевел дух, даже лицо порозовело. Сказалуже громче:

— Вот и я сразу подумал. Перуну по всей Старой Руси,Новой и двум окраинным жертвы возносят, а теперь еще и в Киевской Руси столбыпоставили, молодых телят и пленников режут! Кто с ним сравнится по мощи? Развечто Велес, ему еще и молодых девок топят по весне, а осенью младенцевзакапывают, чтобы урожай дал… Я так понимаю, что бог, которому не дают жертв,разве что может?

— Правильно понимаешь, — одобрил Белоян. —Правильно.

— Просто пугает, верно?

— Просто пугает, — повторил Белоян.

Пожаром неведомый бог пригрозил на послезавтра, но уже сночи напротив дома Добрыни начали прогуливаться крепкие мужики. Добрыня узналгридней из личной охраны князя. Белоян придерживается старой мудрости: на боганадейся, но к берегу греби. Пугает или нет чужой бог, но на всякий случай пустьпогуляют парни на людной улице. Пусть даже на день раньше. На случай, еслиДобрыня дни перепутал, чужой бог ошибся в днях или вообще… так, на всякийслучай.

Милена, все такая же добрая и ласковая, не возгордившаяся,что ее муж — самый знатный витязь на всей Руси, за его отсутствие малостьраздобрела, но лицом оставалась такая же светлая, глаза ясные, а голос звучалприветливо.

Сейчас она быстро собрала на стол, поклонилась свекру,стукнула по лбу ложкой племянника, маленького Бора, что норовил первым зачерпнутьгорячей разваристой каши.

Когда-то семья была побольше, но мать Добрыни прибрали боги,как и двух детей, что померли во младенчестве, так что за огромный стол сейчасусаживались вчетвером. Сам глава рода — Мал, его единственный сын Добрыня,невестка Милена и маленький Бор, сын рано умершей сестры Милены, его звалипросто Борькой.

После короткого благодарственного слова богам обед проходилв молчании. Слышался только стук ложек, довольно покряхтывал отец, кашаудалась, по всей комнате шли волны мясного духа и разваристой гречневой каши.Когда-то князь крупного племени древлян, а по меркам западных земель —король, Мал много воевал, ходил в походы, огнем и кровью объединил три десяткаплемен в единое целое, но потерпел поражение в схватке с Киевом, где утвердилисьпришельцы с севера. Был схвачен, увезен в полон. Казнить княгиня Ольга нерешилась: у древлян тут же появится новый князь, все начинай сначала, а такзаконный князь древлян у нее под замком. Двух детей, Малушу и Добрыню, держалав Киеве под надзором. Малушу выдала замуж за сына Святослава, расчет прост: еевнуки уже и по древлянским законам могут претендовать на власть над все ещенепокорными племенами. Добрыню держала вместе с челядью, где он вскоре началвыделяться силой и удалью, стал отроком. Его взяли в младшие дружинники, ачерез год уже перешел в старшие богатыри.

Мал, сломленный растущей мощью Киева, переживал поражениеболезненно, но затем как-то охляп, затих, в его глазах уже не было прежнегоогня. Все еще громадный, похожий больше на скалу, чем на человека, за последниегоды плена оброс лишней плотью, двигался медленно. Грохочущий голос стал тише,а длинные седые волосы, пышно падавшие на спину и плечи, заметно поредели итеперь едва ли защитили бы от ударов сабли. Да и стали тоньше, почтичеловеческие, а раньше были как у кабана щетина! Конский волос и то тоньше.Теперь Мал чаще проводил время в беседах с волхвами о небесных знамениях, чемвспоминал победные сражения с такими же лесными племенами.