Король и королева мечей - Том Арден Страница 5

— "Настоящим мужчиной"? — язвительно переспросила жрица и расхохоталась. — И как же ты намерен позаботиться о том, чтобы он таковым стал?

— Скажем так: я нашел учителя. У твоей юной подопечной есть брат, не так ли?

— О! Как я посмотрю, в наших с тобой действиях прослеживается забавная симметрия.

— Жрица, твоя симметричность всегда меня радовала.

— Лжец! Каков лжец! Я не способна предаться радостям любви и все же знаю о том, что первое место в твоем сердце занимает другая.

Наступила пауза.

— Хара, не говори о том, что приносит мне только боль.

— Как же мне не говорить, если говорить приходится? Зло наступает на нас, оно уже сотрясает воздух, словно тот летучий змей, который до сих пор служил его самым страшным проявлением. Это глупый разговор. Грядет время расплаты, и думать сейчас мы должны только о том, что за битва нам предстоит.

— Ты говоришь истинную правду, жрица.

— Не называй меня жрицей. Как и ты, я известна только под другим именем.

— О да. Восхитительная Влада Флей.

— Удивительная особа, не правда ли?

— Пресловутая — я бы так сказал. Хотя вряд ли сейчас в Эджландии найдется хоть кто-то, кто бы помнил об этой женщине. Но молю тебя, скажи, что же стало с настоящей леди Владой?

Жрица снова улыбнулась. Черный кот вспрыгнул ей на колени, громко замурлыкал, а она погладила его пушистую голову.

— Ты слыхал, — проговорила она, — о разбойнике, который терроризировал мою родину? О некоем Бобе Багряном?

— Его прозвали так в честь птицы с таким названием? Я знаю, что он тебе близок.

— Я не близка ни с кем из мужчин, — холодно проговорила женщина. — Просто я хочу сказать, что этому разбойнику известно, что случилось с истинной Владой Флей.

— Жрица, у меня такое опасение, что ты стала жестокой женщиной.

— Более жестокой, нежели ты? И все же зови меня Владой. Разве я не впитала в себя все то, чем была она?

— Не думаю, что тебе так легко все это в себе удерживать.

— Мне? Мне, которая владеет всем могуществом сестер?

Мужчина был готов ответить каким-то едким замечанием, но тут за дверью послышался шум. Жрица — а вернее, леди Влада — резко обернулась. Изображение в зеркале мгновенно померкло. На пороге стояла старуха со сморщенным лицом, одетая в черный балахон дуэньи.

Старуха явно была чем-то озабочена.

— Вдова Воксвелл! — ласково-ласково улыбнулась мнимая леди Влада. — Но где же, ради всего святого, скажите, ваша юная подопечная?

О леди Влада... — тяжело дыша, отозвалась вдова, ваша испорченная, своенравная племянница... она бежала! Уехала в карете... с мистером Бергроувом!

Новость была ошеломительная. Вернее — по идее, должна была бы стать ошеломительной. Однако леди Влада восприняла ее более или менее сдержанно. Более того, она беспечно рассмеялась:

— О вдова, ну конечно! Я ей это позволила... Я даже приказала, чтобы она так сделала.

— Вы ей... позволили? Но...

Тут вдова увидела мертвую птицу на полу и испуганно вскрикнула.

А леди Влада только вновь рассмеялась.

— Гека, я скольжу!

— Ой, Джильда, держи меня за руку, скорее!

Сестры, мисс Квисто, спешили к чайному домику. В любое мгновение их могла нагнать дуэнья. Тогда бы две плутовки стали переглядываться, тяжело дыша, и таинственно подмигивать друг другу. Дуэнья Квисто стала бы причитать по поводу того, что их лаковые туфельки вымазаны грязью, а платья вымокли под дождем. Знала бы дуэнья Квисто, что только что могли пострадать не только платья и туфельки девушек.

Как только они исчезли за поворотом аллеи парка, красивый молодой человек с блестящими черными усами, провожавший их взглядом, многозначительно усмехнулся. Одетый в форму капитана драгунов, этот молодой человек только что появился — в отличие от девушек неторопливо и даже, пожалуй, несколько лениво — из темных зарослей. Теперь, стоя под нависшими над аллеей ветвями, он отряхивал промокшую треуголку и оправлял помятый мундир.

«Как жаль, что пошел дождь», — с недовольством подумал он. Ведь именно потому, что по листьям зашлепали капли дождя, обе мисс Квисто бросились искать укрытия. Более хорошенькая из них, мисс Джильда, явно была готова не только к невинному поцелую — в этом молодой человек не сомневался. Если бы он сумел увести ее подальше от некрасивой сестрицы, кто знает, какие еще бастионы сдались бы ему без боя? Ведь как раз перед тем, как она вырвалась из его объятий, капитан жарким шепотом умолял ее о новом свидании.

Здесь. Утром, в день Кануна. А главное — наедине.

О, каким восторгам он ее научит тогда!

Капитан вздохнул и отряхнул брюки. Под дождем аллеи почти совсем опустели. Кругом никого не видно, и все же он немного выждал перед тем, как пойти следом за девушками. Осторожность бы ему не повредила. В Варби негде было укрыться от сплетен — такой уж это был городок.

В сезон Терона, когда высший свет съезжался в Варби, все радовались, что сумели убежать от жары и духоты столицы. Здесь, в курортном городке, нет комендантского часа, разговоров о войне, здесь под запретом суеверные страхи, вызванные приближением тысячного цикла Эпохи Покаяния. Все забывалось здесь, все кружилось в веселом танце. И все же стоило только отдыхающим в Варби посмотреть в сторону гор, как они ощущали вполне внушительное напоминание о том, что происходило совсем недавно.

Весь сезон Терона напролет, в году девятьсот девяносто девятом-г, Голлух-на-Холме готовился к очередной зензанской войне. Роты, прибывавшие из Лексиона и Орандии, а также с запада, под барабанный бой топали через долину в гарнизонный городок. Со стороны холмов доносились шум муштры и холостые выстрелы по мишеням. Частенько на аллеях парков курортного Варби встречались отпущенные в увольнение солдаты. И все же в Варби ружейные выстрелы звучали всего-навсего как синкопы, сопровождавшие размеренный ритм бальных танцев. Яркие же формы синемундирников только добавляли синий цвет в общее разноцветье нарядов курортников.

Молодой капитан сунул руку за лацкан мундира и вытащил из внутреннего кармана серебряный портсигар — подарок от некоей дамы, славившейся на все Внутренние Земли своей неподкупной невинностью.

Изо всех иллюзий на свете, изо всех обманов более всех других капитан питал насмешку по поводу такой иллюзии, как женская невинность. Женская честь! Да вот хотя бы нынче утром он навестил невесту одного из своих соратников, офицеров... Он облизнулся, припомнив запрокинутую головку, вздрагивающие кудряшки... Сколько стоила благородная дамочка? Уличная шлюха попросила бы пять, а то и десять крон. А цветы высшего общества, если их лишить всех их шелков и кружев, оказывались ничуть не лучше — да нет, хуже! — траченных оспой красоток, которые слонялись за армейскими обозами и предлагали себя офицерам. Нет, не о своей невинности пеклись благородные дамочки — они пеклись о своей репутации. Любой смельчак мог бы пользовать их в свое удовольствие — лишь бы только никто не знал...