Наша служба... - Евгений Товстонос Страница 5

Антон ненавидел себя за это. Что же получается? Он столько сделал, чтобы получить наилучшие рекомендации при выпуске, а теперь обязан ничего не делать, чтобы не получить негативный отзыв.

В свободное от вахты время Прокофьев был предоставлен самому себе. Семёныч его попросту игнорировал.

Не было даже ожидаемых Прокофьевым дежурств на кухне и нарядов по уборке. Так что сержант, не привыкший жить в грязи, попытался вычистить все жилые помещения по собственной воле. Потратив на уборку несколько дней, Антон так и не достиг желаемого результата. Стараниями Семёныча бардак на станции превратился в нечто стихийное, что невозможно уничтожить, можно лишь сдерживать. Подобно леднику. Или воде, которую перекрывают дамбой, но в конце концов дамбу прорвёт и всё заполонит Его Величество Бардак!

А ещё была музыка. Если можно было так назвать то сочетание звуков, напоминающее руководимую дирижёром лесопилку, которое постоянно слушал Семёныч. Антон уважал чужие вкусы, поэтому попытался свыкнуться с этой какофонией. Однако когда музыка включалась посреди ночи, тут уж никакого терпения не хватало.

В общем, происходящее доводило сержанта до состояния, близкого к бешенству.

На пятый день, потеряв всякую надежду добиться внимания старшины общечеловеческими методами, Антон решил попробовать другие способы. Нужно было найти общие точки соприкосновения. Завязать диалог. Прокофьев нашёл у себя в вещах газету с пустым кроссвордом и пришёл на пост с ней. Однако попытка попросить у Семёныча подсказку привела лишь к тому, что старшина снова направился к стеллажу. Вернулся он, правда, не со справочником, как ожидал Антон. Семёныч принёс такую же газету, но с уже решённым кроссвордом, вручил её сержанту и прибавил громкость своей ужасной музыки. После этого он Прокофьева весь день игнорировал.

Сержант вернулся с дежурства в свою каюту, достал из ящика оставшийся от предыдущих напарников Семёныча блокнот и вписал в него все матерные эпитеты, которые смог вспомнить. Потом придумал несколько словосочетаний, не внесённых ни в один словарь ненормативной лексики, и дописал ещё их. Помогло.

На седьмой день Прокофьев решил пойти на кардинальные меры. Раз Семёныч не хочет общаться с нормальным сотрудником ГАИ, так, может, решит поговорить с кем-то, похожим на него? Достигнув такого вывода, Антон проспал своё дежурство. Точнее, он просто не стал выходить из своей каюты в привычное время, а когда к нему заглянул Семёныч – сержант прикинулся спящим.

Как говорится, «лёд тронулся». Вот только этот самый лёд оказался айсбергом, поджидающим «Титаник». И весь следующий день Антон полировал внешнюю обшивку станции обувной щёткой. Вдобавок оказалось, что любимая старшиной музыка доносится не только из динамиков на станции, но ещё и транслируется на стандартной частоте ГАИ. Так что Прокофьев вынужден был слушать этот бедлам ещё и в открытом космосе.

Когда он вернулся в каюту, то достал дощечку с портретом и несколько часов упражнялся в игре в дартс. Помогло.

Кстати, скафандр на посту оказался только один, и, проглотив злобу, Антон направился к Семёнычу.

– А где второй скафандр? – спросил сержант.

– Моль съела.

– Ага. Моль. Скафандр. И что же это за моль такая?

– Инопланетная. Я за этими тварями с огнемётом два дня гонялся.

Прокофьев криво улыбнулся. Как же! Моль, мыши, тараканы – типичные причины исчезновения любых вещей испокон веков! То мыши съедят годовой запас продовольствия на складе, то тараканы сгрызут сейф с документами перед проверкой налоговой. Загнал старшина скафандр налево, да и всё! Антон всерьёз задумывался над тем, чтобы написать рапорт об исчезновении скафандра, пока при уборке случайно не наткнулся на обгоревший трупик насекомого, похожего на моль, только размером с кулак. Из зубов твари торчал клочок синей металлизированной ткани. Оставалось надеяться, что Семёныч уничтожил всех насекомых и оставшемуся скафандру ничего не угрожает.

На девятый день Прокофьев заметил, что Семёныч использует беруши, когда включает свою «любимую» музыку.

В этот раз не помогли ни блокнот, ни дартс, ни даже кукла вуду в форме Семёныча, которую Антон истыкал иглой и напоследок вбил в неё два гвоздя.

А на десятый день всё изменилось.

Прокофьев вошёл на пост после добровольного дежурства на кухне. Семёныч раскладывал карточный пасьянс на пульте управления. Только карты он использовал не человеческие, а какие-то необычные. Они были шестиугольные, и не ровные, а выпуклые.

– Что это у вас за карты? – спросил сержант. Он уже выучил, что единственные вопросы, которые не влекут за собой перелистывание справочников, – это вопросы о головоломках.

– Комианские.

Прокофьев подошёл поближе, чтобы рассмотреть карты, но когда увидел, что там изображено, скривился и поспешно отвернулся. Карты были с эротическими фотографиями. А голые комианцы – это зрелище, которое может смутить даже патологоанатома.

– Семёныч! Вы где такую гадость отрыли?

– Конфисковал. Я тож долго привыкнуть не мог, поначалу картинки пластырем заклеивал. А потом – нормально. Привык.

– А человеческие нельзя использовать?

– В комианской колоде восемь сотен карт против земных пятидесяти двух. А ихние пасьянсы – это нечто!

Прокофьев снова повернулся к столу, пытаясь не замечать карты, которые замысловатыми узорами заполнили всю столешницу.

– Семёныч, а зачем вам все эти пасьянсы, кроссворды, ребусы? Неужто других занятий нету?

– Головоломки, Антоха, думалку развивают. Ну и от скуки тоже помогают.

Включилась система связи, на мониторе за пеленой шума просматривался человек в форме ГАИ.

– Пост триста семьдесят шесть! Приём! Вызывает Штаб!

– Вот чёрт, – сказал Семёныч, с грустью глядя на почти разложенный пасьянс.

– Триста семьдесят шестой слушает, – буркнул старшина в микрофон и принялся торопливо сгребать карты со стола в ящик.

– Пост триста семьдесят шесть, как слышите, помехи в связи!

Очистив стол, Семёныч покрутил пуговицу на гавайке, и, к удивлению Прокофьева, изображения пальм потускнели, и рубаха приобрела положенный по уставу синий цвет. Шорты удлинились и превратились в брюки. Прокофьев слышал про костюмы-хамелеоны, одну из секретных военных разработок, но откуда он взялся у старшины, так и осталось загадкой. Приведя свой вид в соответствие уставу, Семёныч перебросил пару тумблеров на пульте, и связь наладилась.

Прокофьев рассмотрел на мониторе мужчину с погонами лейтенанта.

– Товарищ полковник, – крикнул лейтенант в сторону. – Есть связь!

Вскоре на экране появился полковник Рыков.

– Колодин, кофе мне, – бросил он лейтенанту и повернулся к монитору. – Значит, так, старшина, мы получили наводку! Мимо вас в двенадцать тридцать семь пройдёт корабль с контрабандой. Задержать. Конец связи.