Громбелардская легенда - Феликс В. Крес Страница 5

Барг тряхнул головой.

— И выяснилось во время всей этой облавы, что арбалет в горах, конечно, хорош, — закончил он, — но немного лучников тоже бы пригодилось. Чтобы они прикрывали арбалетчиков, пока те взводят тетивы и накладывают болты, или приканчивали разбойников, которые уже бегут.

— Немногому я вас научила, — сказала Каренира.

— Те, новенькие, из того клина, что составили из нового набора, уже вполне неплохо стреляют, — возразил десятник. — А я, госпожа, уж как-нибудь сумею командовать десяткой, где одна тройка будет состоять из лучников. Я знаю, что им нужно и как их поставить. Пригодится.

— Возможно. — Ей не хотелось говорить, что в Армекте клин лучников, стреляющих «как те новенькие из нового набора», одели бы в кирасы и перевели в топорники. — Лучше так, чем ничего.

— Они научатся. Им уже хватает умения, чтобы тренироваться дальше. Даже без тебя, госпожа.

Это как раз соответствовало действительности. Упорные тренировки в самом деле могли превратить этих желторотиков во вполне неплохих стрелков. Однако она сомневалась, чтобы кто-то в Бадоре всерьез думал о дальнейшем обучении.

Костер погас. Разговор продолжался в темноте — правда, не столь глубокой, как обычно в Громбеларде, поскольку день был очень погожим.

— Почему… лучницы? — спросил Барг. — Не принимай этого на свой счет, госпожа. Я знаю, что в Армекте девушки идут в легион. У нас порой тоже… но редко, и чаще всего на городскую службу, только иногда попадется какая-нибудь… Но у вас лучниц полно. И самых лучших. Говорят, будто лучницы лучше лучников?

Легионеры вопросительно смотрели на нее.

— Их не так много, как вы думаете. Но они есть, поскольку в Армекте мы принимаем во внимание лишь то, годится ли человек в солдаты, — объяснила девушка. — У нас в каждой деревне детишки учатся держать лук, так было всегда. Каждый может записаться, когда легион объявляет набор. Но что может показать девушка? Силу? Она будет сильнее парней, будет махать топором? Будет более выносливой? Никто, попав в щит, не сбросит ее копьем с коня, если она пойдет в конницу? Таких крайне мало. И в войско принимают только таких, кто, хоть и слабее, в солдаты все-таки годится.

— То есть стреляют из лука как никто другой? И тогда они могут быть даже слабыми, но за такую стрельбу их примут?

— То есть стреляют из лука как никто другой, — повторила она, словно эхо. — Могут быть даже слабыми, но все равно их примут.

— И тебя, госпожа, так приняли?

Она рассмеялась.

— Я умею ездить верхом. Мой отец любил лошадей. Я ездила верхом, как никто другой, сразу стала курьером командира гарнизона. К лучницам я перешла позже, когда уже получила повышение. Но я никогда не была лучшей.

— Но… ведь ты очень хорошо стреляешь из лука, госпожа?

— Что, показать? — спросила она.

Протянув руку к луку, она вложила стрелу и, не вставая, выпустила ее во тьму. Стукнул наконечник…

— Второе деревце, то, со сломанной веткой, — сказала она. — Совсем близко.

Солдаты переглянулись; деревца совершенно не было видно. Один поспешно встал — и тут же вернулся ошеломленный, со стрелой в руке.

— Да, госпожа, — подтвердил он. — Под самой веткой… Мне пришлось на ощупь искать!

— Я вовсе не так хорошо стреляю — некоторые из моих девушек стреляют лучше, а то дерево стоит близко. — Каренира улыбнулась. — Но свои глаза я бы ни на чьи не променяла. Я вижу ночью как кот, я… ночная лучница. — Она снова рассмеялась.

— Когда станет светло, — проговорил разохотившийся десятник, — я тоже покажу, на что способен, ваше благородие! У меня старые глаза, и в темноте я мало что вижу… Но днем мы выберем самое далекое дерево, самое далекое, какое только будет видно. И посмотрим, попаду ли я!

Она проснулась сразу же, едва рука часового прикоснулась к ее плечу.

— Сейчас встаю, — спросонья прохрипела она и откашлялась. — Буди десятника.

— Он уже не спит.

Она выбралась из своей палатки. Ночью прошел не слишком обильный, хотя и надоедливый дождь, земля была влажной, и она снова подумала о военном плаще Барга, благодаря которому соорудила себе крышу над головой.

Солдаты сворачивали лагерь; работы у них было немного. Отложив уборку своей палатки на потом, она двинулась в сторону близлежащих кустов.

— Подсотница!

Она остановилась.

— Сейчас вернусь. — Она улыбнулась Баргу. Тот догнал ее на краю рощицы.

— Я пойду вперед, ваше благородие.

— Нет, я только… Сейчас вернусь.

— Ваше благородие, ты офицер и командуешь. Ты не можешь оставить своих людей и уйти, не говоря ни слова. Когда за деревья идет обычный солдат, ему в худшем случае яйца отрежут. Но когда идет командир, кто-то должен сперва тщательно проверить это место.

— Десятник, — сказала она, — со вчерашнего дня ты рассказываешь мне, что в горах царит мир и покой. Я разрешаю развести костер. Теперь я слышу, что среди деревьев кто-то может отрезать мне яйца. Возвращайся к солдатам.

— Я только проверю…

— Возвращайся к солдатам, — приказала она.

Он понял, что девушка решила показать ему, кто тут командует.

Спор решил некто совершенно посторонний.

События последовали друг за другом слишком быстро, и она поняла, что происходит, только уже лежа на земле. Барг выхватил меч и бросился к чему-то быстрому и подвижному, словно пламя. Если только могло существовать бурое пламя, покрытое серыми стальными доспехами… Отскочив в сторону, огромный кот молниеносно вскарабкался на дерево, с которого до этого прыгнул, фыркнул и проговорил низким, мурлыкающим голосом, однако с явственным оттенком уважения:

— Убери меч, легионер! Откуда в столь крупном теле такая скорость? Воистину, удивляюсь человеческой склонности к шуткам — ибо за свою собственную шутку я мог бы сегодня поплатиться жизнью. Я хотел лишь преподать урок женщине; мы не враги.

Со стороны лагеря подбежали остальные солдаты. Барг жестом остановил их. Стоя с мечом наготове, он знал лучше, чем кто-либо другой, что кот его основательно перехваливал. Быстрый или медленный — десятник не в состоянии был равняться с противником в скорости. Возможно, он мог бы его догнать, но уж никак не достать мечом.

— Убери меч, легионер, — повторил гадб. — Это наверняка единственный день в твоей жизни, когда Басергор-Кобаль пришел к тебе не затем, чтобы убить. Я хочу поговорить, и даже более того: я хочу оказать вам услугу.

Армектанка, перепуганная и ошеломленная, кое-как поднялась с земли. Она с недоверием разглядывала громадного зверя, под которым скрипел сук. Ей уже приходилось видеть котов-гадбов… Но этот вполне мог весить больше, чем она сама.