Защитник монстров - Григорий Шаргородский Страница 5

— Не знаю, как для Али, но мне хах-ковай без надобности. А на лежбище здоровяков вы можете сходить и без поводыря. В общем, ты услышал мои условия. Все остальное, что добудем, оставишь себе. Думай до завтрашнего полудня. После этого у нас разговоров не будет вообще. На этом позвольте вас покинуть, и пусть Всевышний наполнит благодатью ваш дом.

С легким и немного ироничным поклоном я покинул комнату.

На мой не такой уж сдержанный характер постепенно накладывалась дворянская спесь. Блин, и когда только успел заразиться снобизмом. А еще ругал за это королевских магов! С другой стороны, с нормальными людьми я по-прежнему вежлив и спокоен, так что вопрос о моей испорченности можно отложить на потом; скажем, до времени, когда появится возможность поговорить о духовном с отцом Дагдой. Воспоминание о том, как я едва не заполучил в личные духовники брадарского кардинала — главу местной христианской церкви, вызвало улыбку и немного улучшило настроение.

— Что, договорились? — От нетерпения у Али начала дергаться щека.

— Думаешь, после ваших воплей он способен договариваться? Нет, я высказал свои условия, а решать он будет, когда остынет.

— Тут так дела не делаются.

Мы уже вышли из трюма галеры и отошли по плавучим мосткам достаточно далеко, чтобы можно было говорить, не опасаясь чужих ушей, и я немного рассказал Али о выводах, на основе которых я и строил стратегию общения с Золотым:

— Али, во-первых, такие, как Ибрахим, воспринимают уступки и уговоры как слабость. Во-вторых, даже если он боится рисковать на берегу, выбора у него все равно нет.

— Ты на Острове всего пару дней, а уже знаешь, что творится в голове у самого непредсказуемого из капитанов? — съязвил Али, но на меня это не подействовало.

— Это простая логика, Али. Ты сам говорил, что Золотой — самый опытный капитан. Значит, чаще всех ходил на берег. Почему же он сейчас не блаженствует в окружении гарема где-нибудь в центре Аравии?

— Ну… — задумался араб, — может, ему здесь нравится.

— Если бы это было так, то он бы стал торговцем, а не капитаном. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что Золотой хочет отхватить большой куш. Того, что он притащил с берега на данный момент, ему мало. Именно поэтому он и связался с тобой. По этой же причине он согласится на мои условия. Тем более что требую я не так уж много.

— А что ты попросил? — В голосе Али чувствовались любопытство и напряжение.

— По яйцу они для тебя и для меня.

— И все? — удивился араб.

— И все. Мне здесь больше ничего не нужно. Если бы можно было купить яйцо на континенте, я бы вообще не совался на Остров.

— Но на берегу много золота и артефактов. Если ты проведешь их мимо диких они, капитан сможет нагрести огромную кучу сокровищ, а ты… — Али даже задохнулся от возмущения и непонимания.

— А я возьму свое яйцо и уплыву домой, причем сделаю это совершенно спокойно, особенно потому, что не буду претендовать на часть этой кучи. Подумай, Али: если бы тебе было нужно золото, ты бы сейчас грабил купцов на дорогах Аравии или даже Брадара. Но почему-то ты спиваешься от безнадеги в паре полетов стрелы от берега проклятого острова. Реши, что для тебя важнее, и стремись только к этому.

Честно говоря, меня утомили все эти разговоры, поэтому я оставил Али сортировать тараканов в его лысой голове и направился на гостиничный корабль. Теперь от меня ничего не зависело — так что оставалось только есть и спать в ожидании новостей.

Посланник Золотого Ибрахима явился в обеденный зал-трюм «Краба» за десяток минут до того, как в будке на одном из кораблей-понтонов заголосил муэдзин, призывая арабскую часть жителей Острова к полуденному намазу. Время в этом странном поселении измерялось исламскими намазами, хотя арабы составляли едва ли треть общего населения. Но кельты, славяне и прочие народности сочли это удобным и ничего своего придумывать не стали. Благодаря этой системе я даже узнал, что обеденный намаз называется «зухр».

Возможно, Ибрахим думал до последней минуты; возможно, таким образом он что-то хотел мне показать, но после разговора посланнику наверняка пришлось бежать, чтобы вовремя расстелить свой молитвенный коврик. Интересно, отправляясь на берег, они тоже молятся или мародерка на Острове Смерти у них считается послаблением? Впрочем, какое мне дело до чужой религии? Важнее было то, что скажет посланник Золотого.

Араб действительно спешил, поэтому говорил быстро, но так чтобы не уронить достоинство перед чужаком:

— Капитан согласился на твои условия. Выходим утром после фаджра, — засим посланник тут же удалился, не оставив мне времени на вопросы.

К счастью, стоящий за стойкой Граннус быстро объяснил, что фаджр — это утренний намаз и он будет длиться до времени, пока солнце не поднимется над морем на высоту копья.

Вот и думай теперь: копье — это сколько?.. Впрочем, блистать вежливостью королей я не собирался, так что выйду перед рассветом, хотя очень не люблю просыпаться в такую рань.

Тут же встал вопрос, что брать с собой. С одеждой все просто — к месту пришелся кожаный костюм, стилизованный под форму королевского следопыта. Нагината не спасет от диких они и тем более не поможет пройти магические ловушки, но с ней мне спокойнее. Для удобства я прицепил разобранное на трость и меч оружие за спину. Хербаты отправились в ножны на бедрах, а метательные ножи — в кармашки перевязи на груди. Что еще? Может, взять артефактный мини-акваланг, доставшийся мне после истребления отряда подводных наездников акаяси? Кстати, а как насчет яиц акаяси или угреподобные существа мечут икру?

Увы, обычно самые умные вопросы приходят в голову в самое неподходящее время. Но если вернусь с берега живым, обязательно поищу ответы. А вот золото пришлось брать с собой. Лишняя тяжесть мне ни к чему, но, если владелец гостиничного судна окажется нечист на руку, обратно на континент придется плыть не кораблем, а кролем или брассом.

Утренние завывания муэдзина послужили будильником, и я начал быстро собираться в дорогу. Как и ожидалось, проснуться до рассвета не удалось, а тратить деньги, чтобы заставлять кого-то из обслуги вставать в такую рань и будить постояльца, мне не хотелось. Хватило и луженой глотки правоверного муэдзина.

Несмотря на все старания, по пути к галере Золотого пришлось поплутать, так что к готовящемуся к походу отряду я подоспел в самый последний момент. Но как бы я ни спешил, все же замер, разглядывая это необычайное зрелище. В команде Золотого были только арабы, и многих из них я видел на позавчерашней встрече, но сейчас блиставшие до этого шелком и золотыми деталями одежды франты превратились в бомжей. Притом плохо пахнущих бомжей. Сначала мои глаза увидели три десятка людей, одетых в грязно-серую рванину, а затем нос уловил прилетевшую с утренним бризом вонь.

— И как это понимать? — бросил я вопрос в толпу, не надеясь опознать Ибрахима среди перемазанных грязью лиц.