Империя наносит ответный удар - Василий Орехов Страница 5

— Промышленное производство, однако, невыгодно будет, — пояснил Родим. — Возни много, дорого. Либо надо упрощать рецепт для экономии, а это уже баловство — потеряется весь смак. Если только открыть трактирчик в столице и готовить понемножку, для постоянных гостей, из тех, у кого деньги водятся… Но мне это ни к чему. Не люблю я столицу: шум, гам, суматоха, сплетни и слухи — продыхнуть негде. То ли дело здесь: тишина, благодать, я головизор неделями не включаю, и, поверите ли, совершенно не тянет. — Он взял с блюда истекающий сладким паром гриб и начал деловито разламывать ножом полураскрывшиеся от кипятка хитиновые створки. — Кушайте, не стесняйтесь. Я сам до них большой охотник.

Грибы профессор оценил, и весьма высоко.

— Такое ощущение, что я зря держу дорогого повара, — признал Вельяминов, отложив вилку и с трудом переводя дух после сытной трапезы. — Честно говоря, сегодня вам неоднократно удалось удивить мои вкусовые рецепторы. Казалось бы, за столько лет каких только изысканных деликатесов не попробовал. И на тебе — самые простые ингредиенты, самая простая кухня, а какой эффект!..

— Здоровая все пища, полезная, — степенно согласился Родим. — Натуральная. Для желудка весьма пользительно. — Он неторопливо собрал со стола грязную посуду, остатки еды и раковины грибов отправил в утилизатор, тарелки же отнес в мойку. — Кстати, — произнес он, повернувшись, уже совсем другим тоном, — если вам не сложно, милостивый государь, не потрудитесь ли объяснить, для чего это я вдруг понадобился Второму управлению?

Профессор изумленно вскинул на него взгляд, после чего снял пенсне и от души рассмеялся.

— Ну вы даете, голубчик, — проговорил он, смахивая слезы. — А ведь Александр Михайлович предупреждал меня… Ой! А вы когда-нибудь рыбачили на Эпсилоне Эридана, Родим Афанасьевич?

— Рыбачил, рыбачил, — насмешливо подтвердил Родим, скрестив руки на груди, — только все время попадалась мелочь, и я ее выпускал обратно. Не беспокойтесь, Федор Степанович, я знаю пароль. Или вы на самом деле не Федор Степанович?..

— Видите ли, вы и ошиблись, и нет, — отозвался профессор. — Вельяминов Федор Степанович, точно так-с. И не имею никакого отношения ко Второму управлению. Действительный член Академии наук Его Императорского Величества. И меня в самом деле очень интересует полосатая росомаха и ее повадки. Но у меня к вам, кроме всего прочего, крайне важная миссия. Не скажу, чтобы я был близким другом императора, но один из его знакомцев. Причем из тех, которым он вполне доверяет. Потому иногда нагружает меня некоторыми личными поручениями… Я привез вам послание от Александра Михайловича.

В кухне воцарилась мертвая тишина. Сделав многозначительную паузу, профессор пытливо посмотрел на замершего Пестрецова.

Прошла секунда, две, три. Наконец хуторянин шевельнулся, с трудом прочистил горло.

— У меня нет ключа, — хрипло произнес он.

— Александр Михайлович сказал, что следует воспользоваться ключом вашей последней операции.

— Ах, даже так?.. — Пестрецов бросил на профессора короткий внимательный взгляд. На скулах его четко обозначились желваки, скрипнули до боли стиснутые зубы. — Ну, что ж… Печеный лосось в багряном небе плывет не спеша.

С каждым словом озабоченные морщины на лбу Вельяминова разглаживались все больше и больше, и когда Родим закончил, профессор молча и безмятежно смотрел отсутствующим взглядом в пространство за его правым плечом. Охотник провел ладонью перед глазами гостя — зрачки Вельяминова не отреагировали.

— Извольте начинать, — произнес Родим.

Профессор тут же ожил, выпрямился на табурете. Его согбенный годами позвоночник распрямился, сутулые плечи развернулись. Перед Родимом теперь сидел совсем другой человек — сильный, властный, с военной выправкой и стальным взглядом владыки. В углах рта Вельяминова пролегла глубокая горькая складка, какой не было раньше, — след безмерной усталости от непосильного груза постоянной ответственности, след бессонных ночей и принятых на душу крайне тяжелых решений.

— Здравствуйте, Родим Афанасьевич, — проговорил профессор уверенным, четким голосом. — Если вы сумели вспомнить секретный ключ доступа семилетней давности — значит, это сообщение предназначено вам. Пожалуйста, постарайтесь дослушать меня до конца…

Человек, называвший себя хуторянином Родимом, слушал то, что говорил ему император с лицом профессора Вельяминова, и его собственное лицо приобретало все более и более серьезное выражение. Когда профессор веско произнес: «Это все. До свидания, Родим Афанасьевич» — и замолчал, он на всякий случай выдержал паузу секунд в десять, а затем сказал:

— Хорошо, Федор Степанович. На счет «пять» вы выйдете из транса — легко, спокойно, вас ничто не испугает. Раз… два…

Когда хуторянин дошел до счета «пять», Вельяминов очнулся. Его плечи разом опустились, профессор привычно ссутулился, встревоженно глянул на собеседника снизу вверх:

— Все в порядке, Родим Афанасьевич? Похоже, вы слегка озадачены.

— Да, Федор Степанович, большое спасибо, — невпопад ответил тот, потирая ладонью подбородок, причем так, будто на нем уже не было густой и несколько неопрятной бороды. Похоже, сейчас перед профессором сидел уже совершенно другой человек — не тот, который встретил их с Никодимом на дворе хутора, и не тот, с которым они весьма приятственно опрокинули за ужином пару стопок. — Вы прекрасно справились с заданием. Не обращайте внимания.

— Значит, завтра мы с вами идем на росомаху? — повеселел профессор.

— Завтра… — Родим поднял глаза. — Да, завтра идем. Но прошу меня простить, много времени я вам уделить не смогу. Похоже, мне придется кое-куда съездить… Но вы не обижайтесь, я вас сведу с местными охотниками. Они сподмогнут. — Он подмигнул, на мгновение вновь превратившись в прежнего хуторянина.

Профессор вздохнул.

— Это вряд ли, Родим Афанасьевич, я уже пытался…

Родим улыбнулся.

— Не волнуйтесь, Федор Степанович, я их уговорю.

И это было сказано так, что профессор тут же повеселел. Ибо однозначно поверил: уговорит. А Родим между тем продолжал:

— А теперь давайте-ка напоследок еще по рюмочке «Боярской». И поведайте мне, бога ради, какие у вас в центре нынче самые свежие закулисные сплетни. Живем тут, у черта на рогах, прости господи, как на необитаемом острове, оторванные от самой необходимой информации…

Шесть дней спустя некий довольно невзрачный на вид, чисто выбритый господин, одетый в среднестатистический костюм и с совершенно обычным чемоданом в руке, неторопливо спускался по эскалатору терминала «W» Альпинского космопорта.

Альпинский космопорт был одним из крупнейших международных транзитных узлов, в котором вечно бурлила жизнь. Он ежедневно пропускал через себя миллионы пассажиров и сотни тысяч тонн различных грузов. Однако терминал «W», как и следовало ожидать, исходя из индекса, был одним из самых дальних и захолустных терминалов космопорта. Он использовался для обслуживания частных и нерегулярных рейсов и ничем не напоминал такие монстры, как терминалы «А», «В», «С», вечно забитые толпами народа, или даже гораздо более скромный «О», с которого осуществлялись внутрисистемные каботажные рейсы. Скорее он был похож на космопорт захолустной аграрной планетки, принимающий корабли, как говорится, раз в год по обещанию. Хотя на самом деле с десяток рейсов за сутки на него все же приходилось.