Элайзабел Крэй и Темное Братство - Крис Вудинг Страница 5

— Таниэль, где только тебе удалось отыскать этакое диво? — В голосе Кэтлин звучали досада и легкий упрек.

Ее ученик смущенно улыбнулся.

— Что, не одобряешь?

— Мог бы выбрать что-нибудь получше, — вздохнула Кэтлин. — Только и знаешь, что гоняться за нечистью по Старому Городу. Нигде больше не бываешь. Так ведь ты никогда не познакомишься с достойной юной леди. — С этими словами она поднялась на ноги и взглянула на девушку сверху вниз. — Как по-твоему, ее он не задел?

— Насколько я могу судить, на ней нет царапин и укусов, которые мог бы нанести колыбельщик или любое другое чудовище, — ответил Таниэль. — Все синяки и подсохшие ранки на ее коже — это просто ушибы.

— Она с самого начала была такая, как теперь? Такая же вялая и заторможенная?

— Вот уж нет! Видела бы ты, как она на меня набросилась, когда я гнался за колыбельщиком. Фурия, да и только. Наверное, я ее здорово напугал.

Кэтлин хмуро почесала в затылке.

— Что-что, а это ты умеешь. Ну ладно, уж коли я здесь, хотя мне давно следовало бы лечь спать, рассказывай, как все было.

Таниэль подробно пересказал ей события минувшей ночи — как он во время своего ежевечернего обхода наткнулся на колыбельщика, который осмелился забраться на территорию почти у самой Чедвик-стрит, как загнал тварь назад в переулки Старого Города, как отыскал ее логово, где и обнаружил девушку.

— И ты полагаешь, что колыбельщик ее не поцарапал? — переспросила Кэтлин.

Этот вопрос очень ее беспокоил. Колыбельщики относились к той немногочисленной разновидности чудовищ, которые, расцарапав или укусив человека, нередко обращали его в себе подобного. И если колыбельщику удалось заразить девушку, а она после этого поцарапала Таниэля…

— Да ведь этой нечисти уже случалось меня зацепить, ты разве не помнишь? И ничего со мной не сделалось. У меня иммунитет.

— Да я о себе беспокоюсь, — вздохнула Кэтлин, меряя шагами комнату.

Инфекция, которую распространяли колыбельщики, была чем-то сродни лихорадке или малярии — некоторые выздоравливали от нее и приобретали пожизненный иммунитет, другие не могли ей сопротивляться и становились нечистью. Кэтлин еще ни разу не подвергалась нападению колыбельщика.

— Я совершенно уверен, что он ее не тронул, — сказал Таниэль, приглаживая растопыренными пальцами свои густые и вьющиеся светлые волосы и переводя взгляд на незнакомку.

Покончив с бульоном, девушка начала клевать носом. Веки ее отяжелели, голова помимо воли клонилась на грудь. Таниэль отвел ее наверх и уложил в свою постель, где она тотчас же заснула. Он тщательно проверил надежность запоров на окнах и, уходя, повернул ключ в замке с наружной стороны двери. Следовало держаться начеку. Во всяком случае, до той поры, пока они с Кэтлин не выяснят, с чем имеют дело.

Вернувшись в гостиную, он застал Кэтлин в кресле у очага. Она грелась у огня и лакомилась супом, в который накрошила черного хлеба.

— Ну и как тебе моя стряпня? — с улыбкой спросил Таниэль.

Кэтлин одобрительно помахала свободной рукой.

— Так ты думаешь, у девочки не все дома?

Таниэль кивнул, покусывая нижнюю губу.

— Она или спятила, или одержима, или напугана до умопомрачения. Придется наведаться в больницу для умалишенных и спросить у доктора Пайка, не оттуда ли она сбежала. — При этих словах он поморщился, данная перспектива не относилась к числу приятных. — Но лучше пока не оставлять ее одну. Побудешь с ней?

— Так и быть. Если получу добавку, — улыбнулась Кэтлин.

Дом умалишенных «Редфордские угодья» находился за городской чертой, он стоял в гордом одиночестве на склоне пологого холма среди полей, через которые к его воротам вела укатанная дорога. Это было широкое приземистое здание, начисто лишенное каких-либо архитектурных изысков — внушительного вида каменный прямоугольник с рядами небольших, симметрично расположенных по фасаду окон. От него так и веяло чем-то зловещим, мрачным; угрюмая сила, которую оно излучало всем своим видом, уподобляла его неприступному утесу у кромки моря, тяжелой грозовой туче в ненастном небе.

Дорога, пролегавшая через поля, делая петлю, упиралась в высокие кованые ворота — единственный проход в прочной ограде. В центре каждой из створок красовался вензель «Р. У.». Неприветливый джентльмен в коричневой куртке и плоском кепи с козырьком осведомился у Таниэля о цели его визита и отворил ворота. Створки разошлись в стороны с протяжным скрипом. Кеб въехал на территорию лечебницы. Оглянувшись, Таниэль успел заметить, как привратник бегом возвратился в свою будку и поспешно сорвал телефонную трубку с рычага.

Кебмен боязливо покосился на мрачное здание и придержал лошадей. Ему явно не терпелось поскорее отсюда убраться. Лошади покорно остановились у ступеней главного входа, хрустнул под копытами гравий. Кебмен скользнул тоскливым взглядом по массивным дверям красного дерева. А когда Таниэль велел ему подождать, у бедняги и вовсе вытянулось лицо. Откуда-то сверху послышался долгий пронзительный крик. В безмолвии туманного дня, посреди полей этот звук особенно болезненно резал слух. Возница пугливо вздрогнул.

Едва Таниэль спрыгнул с подножки кеба, как двери лечебницы распахнулись и на крыльце появился доктор Пайк собственной персоной. Доктор был узколицым, на тонком, заостренном носу его красовались маленькие очки с круглыми стеклами. Волосы поседели до почти полной белизны и заметно поредели надо лбом и у висков. Тело доктора было под стать лицу — худое и тонкое, но впечатление общей слабости, которое создавалось благодаря этой субтильности, рассеивал взгляд голубых глаз, прятавшихся под тяжелыми веками и за стеклами очков, — необыкновенно цепкий, умный, острый.

— А-а, мастер Таниэль Фокс! — воскликнул доктор Пайк, и лицо его скривилось в ухмылке. — Вы у нас всегда желанный гость. Привратник уведомил меня о вашем визите.

Таниэль пожал протянутую руку.

— Рад встрече с вами, — произнес он, постаравшись, чтобы слова эти звучали как можно более убедительно. Это, однако, удалось ему плохо.

— Приятно слышать. — Пайк зябко потер ладони одну о другую. — Но лучше нам здесь не задерживаться, погода к этому не располагает. Пройдемте внутрь.

И он, уступив дорогу гостю, провел его в холл «Редфордских угодий». Таниэль очутился в просторном помещении с высоким потолком и выложенным черными и белыми керамическими плитками полом. Вдоль одной из стен наверх, к небольшой балюстраде, вела деревянная лестница. За резной конторкой восседала цветущая особа в элегантном наряде. Ее густые темные волосы были собраны сзади в скромный узел. Таниэля всегда поражал контраст между этим помещением — уютным, светлым, кристально чистым — и прочими частями лечебницы, являвшими собой полную противоположность холлу.

По пути наверх, к своему кабинету, Пайк занимал Таниэля учтивым разговором. Все стены маленького кабинета доктора Пайка были уставлены книжными стеллажами. У письменного стола помещалось кресло с сиденьем, обтянутым зеленой кожей, на столе же в безупречном порядке были разложены пухлые папки, но первыми бросались в глаза массивное исследование по френологии [1]и человеческий череп, расчерченный на пронумерованные и подписанные секции.