Одержимые - Таня Хайтманн Страница 5

Кобальтовые шторы с золотой тесьмой закрывали ночь, а темно-красные шелковые обои поблескивали в свете камина. Леа с наслаждением провела пальцами по персидскому ковру, почти полностью покрывавшему лакированный деревянный пол. Большую часть комнаты занимал книжный шкаф вишневого дерева, драгоценные экспонаты в котором были подсвечены лампами. Комнату заполняла старинная мебель: изящные диванчики, на которых места хватало только двоим, украшенные завитушками стулья и столы со множеством серебряных рамок, фарфоровых фигурок и других почти игрушечных мелочей. В обрамленном золоченой рамой зеркале Леа на мгновение увидела свое узкое лицо и тут же отвернулась, потому что ей не понравилось слегка растерянное выражение.

В углу Леа наконец обнаружила пианино, звуки которого услышала на улице. Крышка инструмента все еще была призывно открыта. Как раз, когда она начала подумывать о том, чтобы заглянуть в ноты, свет погас. «Отключение электричества номер четыре за сегодняшний день», — подумала Леа и поставила галочку в своем воображаемом блокноте. Как может существовать страна, в которой все постоянно выключается?

Огонь в камине источал тепло и мягкий свет. За последнее время Леа не раз приходилось сидеть в темноте в гораздо менее приятной обстановке, так что после непродолжительного испуга она снова расслабилась. Здесь все же гораздо уютнее, чем в холодном тоннеле — хотя трудности в жизни быть должны.

Леа подумала, что неплохо было бы присесть на диванчик у камина, когда в противоположном конце комнаты внезапно вспыхнул свет. Тут же вернулось удручающее ощущение того, что она угодила в ловушку. Широко раскрытыми глазами Леа глядела на мужчину, задувшего спичку и со свечой в руке направившегося к ней. Когда на его лицо упал свет, страх тут же сменился скованностью: этот мужчина был захватывающе красив. Высокий, стройный, с почти невероятно классическим лицом и мягко спадающими на лоб и шею волосами. Он остановился на некотором расстоянии от нее, и Леа заметила, что его волосы цвета темного меда.

Но было еще кое-что, заставлявшее забыть о красоте мужчины. Нечто, тронувшее Леа и отнявшее у нее разум, словно унесенный ветром звук. Чувство, подобное тому, когда кто-то произносит правильные слова, и, хотя их не понимаешь, чувствуешь, что они истинны. Этот человек был словно тайное слово, предназначенное только для Леа.

Леа смотрела на него как завороженная и едва не поддалась желанию коснуться его — и тут заметила его насмешливую улыбку. Очарование рухнуло, и она смущенно уставилась в пол. Сначала несколько минут рассматривала интерьер гостиной, не замечая присутствия еще одного человека, а едва тот привлек к себе ее внимание, сразу же принялась пожирать его глазами.

— Надеюсь, вам нравится то, что вы видите? — спросил мужчина, к счастью, на известном Леа языке. Благодаря этому от нее не ускользнула двусмысленность фразы. Ко всему прочему его голос замечательно вписывался в общую картину: благозвучный, с хрипловатыми нотками. Леа все еще пребывала в плену очарования, так что смогла только утвердительно вздохнуть.

— Этьен приложил массу усилий, обставляя этот дом. Так что вполне могу понять ваше восхищение, — заявил он, ставя подсвечник на пианино. Опускаясь на табурет, он жестом пригласил Леа присесть на диванчик. Тело не слушалось, но она приняла приглашение, хотя боялась, что так близко от него потеряет самообладание и прыгнет к нему на колени. То, что они сидели вместе при свечах, казалось ей совершенно невероятным.

— Я полагаю, вы нездешняя? — спросил он таким тоном, словно они вели непринужденный разговор на коктейль-пати.

— Нет, — ответила Леа неприятно высоким голосом. Я не отсюда.

Это, без сомнения, был апогей в искусстве поддерживать разговор, после которого воцарилось молчание, дававшее Леа возможность прочувствовать свое бессилие. До сих пор ее нимало не смущало, что она не принадлежит к великим соблазнительницам, но рядом с этим сногсшибательным мужчиной быть настолько жалкой неудачницей было для нее слишком.

Глубоко несчастная, она сидела на диванчике, и минуты казались ей часами. Устремив взгляд на игру пламени в камине, она навострила уши, стараясь не пропустить ни малейшего движения мужчины. Ситуация была такой запутанной, что она не удивилась бы, если бы он вдруг оказался чем-то вроде фата-моргана. Если она сейчас переведет взгляд на табурет у пианино, то наверняка заметит только след ангельской пыли — попыталась она подбодрить себя, тем не менее, продолжая пялиться в огонь.

И в этот миг, когда внезапно снова вспыхнули все лампы, дверь распахнулась и вошел профессор Каррьер с небольшой группой студентов, удивленно оглядывающихся по сторонам. Одной из них была Язна, с которой Леа часто общалась после лекций. Леа как-то похвалила длинные волосы Язны, и после этого лед быстро растаял. Они даже встречались поболтать об университетских делах за чашечкой кофе. Но теперь приятельница только мимолетно взглянула на Леа, не посчитав нужным даже приветственно кивнуть — все внимание было приковано к мужчине у пианино. «Смотри-ка, — подумала Леа, — похоже, он оказывает такое гипнотическое действие не только на меня».

Леа не успела подумать ни о чем другом, потому что профессор Каррьер, пребывающий в самом хорошем расположении духа, шел прямо к ней, протягивая руки. Она медленно, словно в замедленной съемке, поднялась, в то время как возбужденные голоса группы прямо-таки набатом отдавались в ушах.

— Дорогая моя, — произнес профессор Каррьер характерным для него певучим голосом. — Разве не ужасны эти постоянные отключения света?

Как обычно, его элегантный вид заставил Леа ненадолго застыть в благоговении, затем очарование разрушилось, и ее снова поглотил мир учебы и университета.

Несмотря на свой высокий рост, профессор Каррьер обладал довольно хрупкой конституцией, а движения его составляли причудливую смесь грации и лаконизма, что Леа раньше замечала только у хороших танцоров. К тому же его седые, коротко стриженые волосы и аскетичное лицо очень гармонировали со скромным стилем одежды.

Профессор Каррьер, очень вежливый и приятный человек, у всех вызывал уважение. Однако его приветливость не маскировала то, что в его лице вы имели дело с образованным и весьма целеустремленным человеком. Леа была знакома со всеми его публикациями, хорошо зная, что профессор Каррьер — блестящий литературовед. Этот человек относился к своему делу более чем страстно — и как ученый, и как преподаватель. В конце концов, именно он явился решающей причиной того, что Леа выбрала этот нетипичный университетский город.

Леа ценила радушие и профессиональные знания профессора Каррьера, но было и кое-что еще, очаровывавшее ее: обычно она старалась соблюдать дистанцию по отношению к преподавателям, но профессор Каррьер с таким интересом относился к каждому из своих студентов, что устоять было невозможно. Поэтому Леа, отвечая на приветствие, заставила себя улыбнуться.

— Адам хорошо позаботился о вас? — спросил профессор, указывая на молчаливого мужчину, совсем недавно умудрившегося опрокинуть мир Леа вверх тормашками. Когда легкая улыбка на губах Леа начала таять, он понимающе кивнул. — Наверное, нет, насколько я его знаю. Мог бы и поиграть для юной леди на пианино, если разговоры ты считаешь излишними, — сказал он, уже обращаясь к молодому мужчине, по-прежнему сидевшему неподвижно. — Вы должны знать, что Адам — ужасный человек, дорогая Леа. Циник самого отвратительного толка. Он отлично подходит к здешнему климату. Вероятно, поэтому он уже так долго пользуется моим гостеприимством.