Таинственный воин - Лора Хикмэн Страница 5

— Может быть. Только прошлой осенью Энрик Чалкер в «Тюлене и скале» во всеуслышанье объявил, что Избрание — фальшивка, и что он всем расскажет, какие священники лжецы.

— Шутишь!

Гален серьезно покачал головой.

— Я сам там был. Мне было страшно за него, Беркита. Его дочь не так давно забрали во время Избрания. Но согласись — она так и не вернулась, а Энрик с тех пор сам не свой. Он до сих пор говорит, что ее забрали по ошибке.

— Как это грустно. А ты как думаешь, Гален, они допускают ошибки?

— Не знаю, дорогая.

Гален много лет боялся, что и его примут за одного из безумцев. Ошибочно примут, конечно же. Он ведь не был безумным; но его «странности», как он про себя их называл, обострялись осенью, во время Праздника. Это было неудобно, но в остальном они никому не мешали. Ему просто следовало каждый год избегать Избрания на городской площади. Часто из-за этого ему приходилось пропускать самое интересное, но он всегда говорил себе, что так будет лучше: зато он не доставит церкви хлопот, если по ошибке его примут за Избранника.

Но он знал, что нынче избежать Избрания будет куда сложнее, чем в прежние годы.

— Ох, Гален, давай не будем говорить об этом, только не сегодня. — Беркита закрыла глаза, ей не терпелось оказаться на улице, ее ждал длинный многообещающий день. — Васска обязательно коснется нас и благословит.

Гален заставил себя улыбнуться.

— Итак, ты ждешь от благословенных монет исполнения желания, любимая?

— Не смей говорить, будто и в это не веришь! — Беркита мечтала получить благословение, чтобы родить ребенка.

Она уже несколько месяцев ни о чем другом не говорила и хотела, чтобы Гален был рядом в столь важный момент. И Гален не мог придумать, как ему пропустить Избрание и оказаться на следовавшем сразу же за Избранием Благословении.

— Верю, любимая, верю, — сказал он. — Думаю, именно благословение Васски мне бы сегодня не помешало.

Жена повернулась к нему; рассвет окружил ее лицо светящимся ореолом.

— Ну, — проговорила Беркита, поднимая голову, и ее фиалковые глаза вспыхнули в утренних лучах, — чтобы мое желание сбылось, мне понадобятся не только несколько монет на сегодняшнем Празднике!

Она протянула к мужу руки, шкуры упали на пол. Беркита обвила руками шею Галена, притянув его к себе. Купаясь в ее сияющем тепле, Гален перестал чувствовать холод.

Снова зазвучали трубы, но они не заглушили радостного смеха Галена и Беркиты, когда они повалились на постель.

На этот раз резные драконы смолчали.

Кузница Галена лежала на полпути между Прибрежной Дорогой и Путем Васски. То была скромная мастерская, одна среди множества самых разных мастерских, выстроившихся вдоль мощеной улицы. Только на Пути, как его звали горожане, стояли лавки и мастерские, и он был самой популярной улицей городка в любое время года.

Теперь, в лучах разгорающегося солнца, улица казалась необычно тихой. Рыбацкие галеры остались стоять у причала; сегодня они не вышли ранним утром в море, как выходили обычно. Улицы были непривычно пусты для утреннего часа. Из трубы пекарни не валил дым. Не раздавались удары молота бондаря. Только трубы Кат-Дракониса нарушали необычную тишину.

Каждая мастерская на Пути была уникальной и необычной — все дома в городке Бенине отличались один от другого. Каждый из них имел неповторимый вид, и смешение самых разных архитектурных стилей превратило город в великолепную мозаику.

Прежде всего Бенин считался приморским городом рыбаков и владел небольшой рыболовецкой флотилией. Здесь, у места впадения в залив Клариса (притока реки Уэтрил), некогда поселились сметливые моряки, надеясь на будущее процветание. Но они не особо стремились приблизить это будущее, держась привычного жизненного уклада. Такое противоречие никогда не удивляло горожан — таковы уж были порядки в Бенине.

Но на жизнь города наложило отпечаток не только море. В старину Рамас захватил Бенин, как и всю Драконью Глушь, и город разделил печальную судьбу некогда могущественной империи. Истории о том легендарном времени гласили, что Бенин очень старался не привлекать к себе внимания тогдашних безумных императоров с ужасными именами. К счастью, императоры жили далеко. Когда тирания Рамаса была наконец сброшена пятью королями-драконами, Драконья Глушь была предоставлена самой себе. Очень кстати пришлось то, что после падения империи в Бенине остался в ходу язык, употреблявшийся на большей части имперских земель. Остававшееся на руинах империи человечество не могло обойтись без управления, и тогда появился Пир Драконис — теократия, которая дала единые новые законы всем полуразрушенным селениям и городам, разбросанным по берегам моря Чебон.

Теократы Пир Драконис как способствовали переменам, так и препятствовали им. «Люди дракона» придерживались строгих правил и догм, но для побежденного, уставшего от войны человечества порядок, который они принесли, был спасением. С тех пор драконы стали единственными повелителями, которых знали жители Бенина. Религия Пир пустила глубокие корни в столь благодатной почве, регламентируя все стороны общественной жизни.

Таким образом, Бенин вылепили огонь, вода и дыхание дракона. Его архитектура представляла собой смесь искусства корабельных плотников, рамасианских каменщиков и иконописцев Пир Драконис.

Кузница Галена ничем не отличалась от соседних мастерских: ее северная стена была общей с мастерской Дарлиза Кесворта, мастера, занимавшегося починкой сетей. Почти все мастерские имели как минимум одну общую стену, а большинство — две. В кузнице имелся и второй этаж, и еще год назад Гален жил там в скупо обставленных комнатах. Крыши соседних домов напоминали перевернутые лодки: длинные выбеленные доски, выгибаясь, спускались от конька-киля к карнизам. Местные жители любили шутить, что, если город вдруг перевернется, он запросто сможет поплыть. Поддерживали крыши каменные опорные столбы — наследие рамасианской архитектуры, стены были сделаны или из камня, или из оштукатуренного дерева. И все, что только можно, от конька крыши до основания столбов, было изукрашено изображениями Васски — короля-дракона, без него в жизни людей не могло обойтись ничего.

Пустые глаза резных драконов смотрели на закрытые двери мастерских. Только передняя дверь кузницы Галена осталась распахнутой; внутри, как часовые, застыли статуи Васски, изящные, искусно выполненные. Стены украшали кованые изображения поменьше, между ними висели разные инструменты.

Несколько ступенек вели в заднюю часть мастерской, где по стенам были развешаны изделия из стали, самой чистой в Большом Бассейне. Даже в городе Мыс Хадран, куда сталь привозили из самого Хрунарда, она не имела такой чистоты и силы. Однако сейчас коллекция не была такой большой и богатой, как раньше. Закупка подарков к Празднику опустошила кошелек Галена, хотя в толстом журнале доходов, хранившемся в запертом сундуке в дальнем углу комнаты, и прибавилось записей.