Восточный роман - Александра Гардт Страница 5

Дверь открылась, и в ванную вошла красивая девушка, наверное, слегка меня постарше. Тоже азиатка.

– Нина? – вдруг позвала она. – Нина, я принесла воды, извини, что Ямато тебя напугал, мы не хотели.

Я высунулась из-за раковины, конечно, на призывные интонации любимого корейского.

– Вот ты где, – улыбнулась девушка. – Слушай, нам нужно поговорить, как думаешь, сможешь?

Я прикинула расположение сил: вряд ли эти странные люди что-нибудь со мной сделают, потому что утаскивать меня для продажи на органы придется через весь ресторан и через всю мою группу, которая отобьет и атаку зомби.

– Думаю, смогу! – решительно заявила я, вставая на ноги. – Сразу вопрос: я задолжала корейской мафии или японской?

Девушка звонко рассмеялась и протянула мне бутылку, достаточно церемонно поклонилась:

– Пак Нари.

– Светлова Нина. Но мафии это должно быть известно, разве нет? – Я открыла запаянную крышку.

– Нина, мы с Ямато… Я бы не сказала, что мы из мафии. Но поговорить с тобой нам очень надо.

– Только сразу: никуда не поеду.

Нари пожала плечами, и в этом жесте было столько изящества и женственности, что я невольно позавидовала. Мне до такого расти и расти.

– Ехать никуда и не надо, – пояснила она. – Нам нужно кое-что тебе рассказать. Видишь ли, Чжаёни решил, что будет лучше, если расскажем мы.

Я отметила про себя ласковое обращение и поняла, что запуталась окончательно и бесповоротно. Ну хорошо, эти двое. А японец тут при чем? Может, Маринка оказалась права (просто с большим опозданием), и меня возьмут в модели? А что, недурно.

Из ванной я вышла, старательно не качаясь и одновременно дико сожалея о том, что забыла поправить макияж. Перед японцем хотелось быть хотя бы «ничего себе», если не сногсшибательной. Ему, впрочем, оказалось все равно. Увидев нас с Нари, он расцвел, и я поняла, что на этом моменте моя история заканчивается, а начинается – о, что-то совсем иное. Кажется, за разрез этих хитрых глаз я пропала мгновенно. В моей голове друг на друга наслоились две идеи: «Бывает же такое!» и «Зачем, дура, корейский учила?».

Наши продолжали отмечать разрыв (между двумя часами дня и семью вечера – все-таки огромная разница, пускай и семантическая) за своим столом, японец явно не страдал от соседства с ними, и я, повинуясь собственному идиотизму, дернула Нари за рукав и спросила быстро, пока не дошли:

– Женат?

Нари глянула в ответ удивленно, а потом расхохоталась во весь голос. Так и смеялась, пока мы огибали две колонны и пытались не расшибиться об Аньку, решившую вскочить с места и провозгласить тост. Я прокляла себя раз двадцать, но потом Нари все-таки разродилась коротким и очень красивым иероглифом, шепнула на ухо, чуть наклонившись и задев волосами:

– Свободен.

– Как первокурсники! – надрывался декан. – Всей группой прогуляли две пары. И это – будущее отечественного корееведения? Что за отношение? Вы в детском саду, что ли?

На круг с нашей оголтелой инфантильностью он заходил раз в шестой – и, видимо, не в последний. Я усиленно таращила совершенно не открывающиеся глаза. В аудитории было очень холодно: кажется, Костик догадался распахнуть окна, чтобы так удручающе не несло перегаром. Свет был приглушенный, уже осенний, и хотя бы это радовало. Как я добралась до универа – история, полная лиц и событий. Судя по зияющим пустотам в наших рядах, многие, проснувшись, решили не добираться.

– Всем до конца дня объяснительные с подписью в деканат! – рявкнул он напоследок.

Мы переглянулись было, но тут в комнату вошла невысокая симпатичная особа, надо думать, новый преподаватель, так что озвучить мысли не удалось.

– Здравствуйте, я Екатерина Андреевна, и первая пара у нас должна была быть вчера, но вы отсутствовали, поэтому…

– Екатерина Андреевна! – вскочил на ноги Костик. – Я вас уверяю, это все какая-то ошибка, мы хорошая группа, да вы и сами знаете, наверняка интересовались. Зачем нам пропускать пару, не предупредив? Извините, мы не хотели вас подводить!

Екатерина Андреевна от такого напора, конечно, опешила, поникла головой (да сколько ей лет, такое впечатление, что наша ровесница) и даже слегка покраснела. На неокрепшие женские умы Костиков язык без костей имел поразительный эффект. Это только мы уже давно привыкли к тому, что ни единому его слову верить нельзя, а тирады так и вообще лучше пропускать мимо ушей. Девчонки сходились на том, что Близнецы – страшный знак зодиака, а я как-то не выдержала и поинтересовалась. У Костика был довольно злой отчим, перед которым за каждую мелочь приходилось отвечать головой, вот он и научился болтать так, что все теряли нить к концу второго предложения. Главное, чтобы про трагические обстоятельства не завел, а то придумывал и не такое.

Екатерине Андреевне, впрочем, все нравилось, и конфликт был улажен, даже не начавшись. Я зверски хотела кофе, возможно, даже литр (а что, два больших стаканчика – как раз), потом вспомнила, что следующим у нас английский и известный вредитель Алексей Михайлович, запрещавший не то что есть, но и минералку пить на занятии. Захотелось немедленно убиться обо что-нибудь с разбегу. Потому что за перерыв нормальный кофе мне точно не светит, а злить Алексея Михайловича – себе дороже. Он как созовет на экзамен комиссию, даром что английский мне почти родной… Плавали, знаем: суровости нашей английской кафедры не поддаются ни описанию, ни исчислению. Один мальчик, на пару лет постарше, допрыгался. Пропускал занятия, грубил, заявлял, что и так язык знает (к слову, он его, в общем-то, знал, но поведение оставляло желать лучшего), и на гос к нему пришли три преподавателя смерти. Насколько я поняла, не выпустился он до сих пор. И наша английская кафедра вполне могла себе это позволить.

За такими невеселыми мыслями протекло занятие, оказавшееся семинаром по внутриазиатским отношениям. Я пропустила половину мимо ушей, благо, вовсю солировал Костик. На задворках сознания металась важная мысль, но осознать я ее не могла. Пьянство накануне окончательно подкосило мои когнитивные функции. Я даже не помнила, как домой доехала, и это было довольно грустно. Надеюсь, таксист в приложении не выставил мне совсем уж плохую оценку.

Екатерина Андреевна отпустила нас на пять минут пораньше, и, радостно цокая каблуками и даже подошвами кед, народ умчался в «Старбакс». «Не успеют», – подумала я совсем мрачно. А мне отдуваться перед Алексеем Михайловичем. Даже Маринка унеслась. Я побродила около автомата с самым отвратительным кофе на свете и полезла в сумку за монетками. На этаже пока что было тихо, но очень скоро начнется галдеж, появятся студенты… Я взяла стаканчик, отошла к подоконнику и сделала глоток. Внезапно оказалось, что любой кофе гораздо лучше никакого, и мне стало чуть полегче.

Будто в ответ на мои мысли дверь аудитории напротив распахнулась настежь, и оттуда высыпали щебечущие, свежие и веселые кореяночки. За ними высыпался Алексей Михайлович. Я вздрогнула, но все-таки отсалютовала ему стаканом. Он задержал на мне взгляд, едва заметно хмыкнул, но кивнул. Зараза, каких поискать. Я почти совсем расслабилась, понимая, что лично мне комиссия не грозит, а группа – да все равно, предатели старбаксовские, когда из аудитории с большой задержкой появился Чжаён. Я зажмурилась (передо мной мелькнули какие-то неясные всполохи), попыталась уловить важное, прорывающееся в память из вчерашнего, но не смогла.