Лабиринт Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс Страница 5

Хильдегунст Мифорез

Драконгор, Цамония

Средние катакомбы

Кожаный грот

И я начал рыдать, и только слезы дали мне успокоение, в котором так безотлагательно нуждалась моя взбудораженная душа.

На рассвете следующего дня я тайком, как вор, покинул Драконгор. Никого не встретить, никому ничего не объяснять, не провоцировать сцены прощания – это среди обитателей Драконгора было не актом трусости, а проявлением вежливости. Если я утверждаю, что чрезвычайно ценю сентиментальные сцены в литературе, но категорически не приемлю этого в жизни, то это же самое касается и моих собратьев. Вероятно, это связано с тем, что мы, драконгорцы, большей частью можем выражать свои чувства в литературном творчестве. В обществе и в личном общении друг с другом мы необычайно сдержанны, холодны, вежливы да почти официальны. Прощание, тем более на длительное время, относится к самым неприятным процедурам, какие только может себе представить обитатель Драконгора. Поэтому я уверен, что мои друзья и родственники были мне впоследствии благодарны, что я избавил их от мучительной сцены прощания.

Я беспрепятственно спустился вниз по пустынной центральной улице, которая извивалась спиралью от вершины горы до ее подножья, прошел по влажной от росы мостовой мимо закрытых ставней, за которыми мирно храпели ничего не подозревающие жители Драконгора. Я бросил в водосточный желоб короткое письмо с написанными шестистопным размером прощальными стихами, которые сочинил ночью, адресовав их таким образом всей общине. Тем самым я следовал древнему обычаю прощания с Драконгором столь поэтическим образом. Хотя не исключался и риск того, что ветер понесет мои строки над крышами родных мест, или ливень размоет чернила, и стихи так и не будут прочитаны моими соплеменниками. Возможно, мы и относимся к излишне эмоциональной породе, но мы знаем толк в драматизме.

Уже рассвело, хотя солнце еще не взошло. Когда я, собственно говоря, в последний раз наблюдал восход солнца? Понятия не имею! Сколько времени я уже не видел настоящей жизни! Я чувствовал себя почти так же, как и тогда, когда впервые отправился в Книгород: тучным, бледным от бессонной ночи, пресыщенным, в самом плохом душевном и физическом состоянии, но в то же время испытывающим почти детскую радость от ожидающих меня событий и приключений. Разве это не подходящее определение для начала нового путешествия?

Покинув Драконгор, я побрел по необитаемой каменистой пустыне, которая раскинулась во всех направлениях. Я рассекал плотные серые клубы тумана, напоминавшие дождевые облака, упавшие с неба. Солнце уже взошло, но еще не грело. То и дело мне приходилось бороться с малодушным желанием развернуться и отправиться назад на родную надежную скалу, которая из-за своего вулканического подслоя даже зимой источала приятное тепло и притягивала динозавров, как теплая печка кошку.

Что, черт возьми, нужно мне было, собственно говоря, в этом Книгороде? Этот город уже однажды едва не убил меня. Мне ведь прекрасно жилось и в крепости Драконгора. Немного лишнего веса я сбросил бы с помощью диеты. Я не был уже, как тогда, молодым драконом в возрасте семидесяти семи лет, который все истинные страхи мог заменить юношеским оптимизмом. Я стал, правда, значительно разумнее в своем отношении к приключениям. Или, может быть, правильнее сказать – значительно старше? Между моими двумя путешествиями в Книгород минуло две сотни лет. Два века! Эта мысль вызвала у меня еще больший озноб.

Существует ли вообще понятие для такой формы раздвоенности, когда ты намереваешься совершить долгое путешествие, но в то же время хочешь остаться? Твой разум, кажется, распадается на две половины: на отважное и юношеское полушарие мозга, стремящееся вырваться из привычных условий, мужественное, любопытствующее и жаждущее приключений, и на второе полушарие – отвергающее риск, стремящееся к удобству и ясности, всему боязливо предпочитающее привычную среду. Но вскоре после того, как я решил назвать это внезапно вызвавшее сомнение желание путешествия раздвоенностью, оно рассеилось на свежем воздухе, как легкая головная боль. Пересек ли я, наконец, границу области юрисдикции Драконгора?

И вообще: были ли при мне мои беруши, без которых я не мог спать? Тем более в совершенно чуждой мне среде, полной незнакомых звуков? А мои таблетки от повышенной кислотности желудка, которая меня одолевала, когда я пил слишком много кофе? Достаточно ли денег? Взял ли я с собой блокнот для записей? Географическую карту, термометр для измерения температуры, книжку с адресами, пастилки от боли в горле? Монокль для чтения, карандаши, складной нож, компас, цамонийский загранпаспорт? Справочник турбаз, носовой платок, зубную щетку, глазные капли, розовое масло, мазь от ожогов, зубную нить, ароматизированный мел для гигиены полости рта? Когда я обследовал многочисленные карманы моего дорожного плаща и рюкзак, я обнаружил еще спички, три свечи, курительную трубку и мешочек с табаком, порошок от мигрени, иголку и нитки, баночку крема с добавлением масла, пищевую соду и активированный уголь. А, вот: беруши! И кроме этого, «Миниатюрный лексикон древнецамонийской литературы» Рингдудлера, сухие чернила, ножницы для когтей, сургуч, два ластика, почтовые марки, капли от кашля, валериановые капли, мозольный пластырь и марлевый бинт, пинцет… Боже мой, для чего же мне нужен пинцет в поездке в Книгород? Ах, да: в последнюю минуту меня одолели фантазии о крошечных занозах и пчелиных укусах, которые возможны во время путешествия, и справиться с ними можно лишь с помощью точного инструмента, не дожидаясь, пока они вызовут смертельное заражение крови. В суете мне попала в руки скомканная бумага – письмо, которое побудило меня к этой поездке.

Наконец я остановился и попытался успокоить свои нервы. Верно, для этого путешествия была причина. Это письмо, страницы которого я аккуратно разгладил, прежде чем опять его сложить. Пришло ли оно из лабиринтов Книгорода? Было ли оно действительно написано в Кожаном гроте – на родине книжнецов? И я действительно хотел это выяснить? Вздор! Ни за что на свете нога бы моя не ступила больше в этот ад. Были десятки важных причин для моей поездки! Тоска, страсть к путешествиям, скука, боязнь высоты, излишний вес, и, кроме удобства, не было больше ни одного аргумента для возвращения в Драконгор. Это был не безрассудный побег юноши в неизвестность, как в былые времена. Помимо Орма я был все-таки Хильдегунстом Мифорезом! Признанным писателем с солидной карьерой, и я уже однажды тщательно исследовал предмет моего путешествия. Что же может случиться? В тот раз при значительно более неблагоприятных условиях я серьезно переоценил свои возможности. В данном случае это всего лишь прогулка, биографический эпизод, исследовательское путешествие, небольшая поисковая экспедиция, смена обстановки, удовольствие. Но на сей раз на смену юношескому задору пришел опыт и зрелость. Теперь уже я ни в коем случае не попаду наивно в расставленные ловушки, как зеленый юнец двести лет тому назад. И что за ловушки это должны быть? Никто не знал о моем прибытии. И пока не будет опущен капюшон плаща, даже самый популярный писатель Цамонии может сколько ему угодно, инкогнито и беспрепятственно, бродить по Городу Мечтающих Книг.