Реалити-шоу "Замок" - Ксения Баштовая Страница 5

Я сглотнула комок, застрявший в горле, и поспешно закивала:

— У тебя. На спине…

Ллевеллин ап Гвидион отвел глаза:

— Падение с такой высоты не может пройти бесследно. А я, прошу простить меня, миледи, я сразу поднялся сюда и просто не успел переодеться.

Мой голос больше походил на всхлипывание. Ну не могла я сейчас говорить нормально — это же все по моей вине!

— Тебе очень больно?..

Прямой взгляд:

— Сейчас — нет, миледи.

О господи боже мой, ну как я могла, где были мои мозги?! Он же…

С другой стороны. Откуда я знала, что он не блефует? Что это — правда и он действительно спрыгнет, а не начнет подыскивать какие-нибудь оправдания.

Загнав совесть пинками в глубь души, я вздохнула:

— Хорошо, сейчас, я только книгу возьму.

— Какую книгу, миледи? — недоумевающе поинтересовался рыцарь.

— На тумбочке возле кровати нашла. Знаешь, она такая странная! Я готова поклясться, что когда я в первый раз посмотрела на ее обложку, там была другая надпись! — подойдя к креслу, то ли созданному, то ли вызванному Ллевеллином, я взяла с подлокотника оставленный томик.

— А, перевертыш, — понимающе протянул рыцарь.

— Пардон?

— Перевертыш, — любезно пояснил Ллевеллин. — В отличие от остальных предметов, находящихся в Замке, эта книга не принадлежит ему. Говорят, она была принесена сюда одной из предыдущих Хозяек. В детстве я пару раз слышал, что эта книга способна помочь. Что-то вроде подсказки, короткого взгляда в прошлое или будущее. Правда, я никогда не слышал, чтобы кто-то из Хозяек действительно пользовался ею.

Ну а мы рискнем. Чем черт не шутит? Раз уж она может подсказывать. Что, кстати, сейчас там написано?

На этот раз книга решила поименоваться «д-р Дж. Б. Рэнд, эск. Суицидальные наклонности как способ выражения паранормальных способностей, Аваллон, 78945 г. от Сотворения Мира». Прелестно. Одно название чего стоит!

И что ни говори, подсказка столь великолепна.

Короче! Я здесь ничего, никак и нигде не понимаю! Я хочу домой и…

Хочу? Действительно, а хочу ли я домой? Надо ли мне это? Или нет? В конце концов, магия, сказки…

Вот именно, что сказки!!! Домой я хочу! До-мой!

Осталось только убедить себя.

Вот не понимаю. Что со мной происходит? Вроде бы должна нервничать, ойкать и верещать в полный голос, а сама. Тиха и спокойна. Нет, конечно, не совсем уж тиха и не совсем уж спокойна, но по сравнению с теми «взрывами», что иногда происходили дома, когда, например, Славка со мной не соглашался…

Со мной что-то происходит? Или с миром?

— Миледи? — осторожно поинтересовался рыцарь.

— Да-да, я иду, — согласилась я.

А что мне еще оставалось?

Серые камни стен. Мерно горят факелы, и лишь изредка колыхнется язычок пламени, и запрыгают вокруг осколки теней. Хозяйка почти приняла свои обязанности. Можно расслабиться и просто наблюдать. Можно. Или нельзя?

Не знаю. И не понимаю. Вообще ничего не понимаю. Сейчас я попросту пытаюсь собрать мысли в порядок. А те, как тараканы, нализавшиеся «Машеньки», — разбегаются в разные стороны, прячутся по закоулкам.

И ведь только что все было нормально. Спокойно стояла в башне, мыслить начала как серьезный человек, с происходящим смирилась. Ну, если можно так считать. И вот почему именно мне так не везет?

Сейчас главное попасть в спальню и забыть. Забыть все к чертовой бабушке, ни о чем не думать, расслабиться, закрыть глаза. Обойдусь сегодня без обеда. Или завтрака?..

Более ли менее устоявшаяся и успокоившаяся психика решила уйти в загул после того, как Ллевеллин, проходя мимо одной из дверей, кивнул в ее сторону:

— Там большой тронный зал, миледи, но вам пока не стоит туда захо…

Рыцарь говорил совершенно спокойно, рассудительно, а потому, естественно, к тому моменту, как он договаривал последнее слово, я уже была возле этой самой двери и решительно дергала за ручку, дабы посмотреть, как же все-таки этот самый тронный зал выглядит.

Книга выпала у меня из рук. На мгновение обложка посерела, и искусно выписанные буквы начали исчезать, всасываясь в темную кожу обложки. Затем проступили новые письмена.

Но мне, честное слово, было не до этого. В настоящий момент я судорожно хваталась за дверной косяк, искренне надеясь, что не сползу-таки в глубокий обморок.

Зал действительно был тронным. Вот только в тронном зале не должно быть нарисованной на полу пентаграммы, светящейся ровным серебристым цветом. Пентаграммы, в центре которой лежал залитый кровью мужчина.

Окружающий мир медленно выцветал, теряя краски, запрыгали — закружились черные мушки перед глазами, стало нечем дышать. Что-то мягко и почти безболезненно ударило в затылок.

Если бы Замок умел ругаться, сейчас он бы делал это долго и нудно. Нет, ну где это видано, чтоб Хозяйка падала в обморок при виде какого-то мертвеца?! Да и Рыцарь тоже хорош! Мало того, что не успел ее подхватить, так еще и сейчас замер перепуганным истуканчиком!

Нет, конечно, его можно понять — не каждый день Хозяйки у тебя на глазах сознание теряют. Вон, предыдущая так вообще ни разу за всю свою жизнь в обморок не упала. Ну, так то — предыдущая, та вообще была дамой весьма своеобразной. Гвидион ап Хеддин попросту мечтал о том дне, когда можно будет совершить обряд.

Так. Ну, с этой дамой надо что-то делать. И побыстрее, а то отморозит себе еще чего-нибудь.

Рядом с замершим Рыцарем появился небольшой столик на резной ножке, на крышке которого примостилась изящная шкатулка с нюхательною солью.

Окончательно потерять сознание — так это, кажется, культурно называется — мне все-таки не дали, сунув под нос что-то остро пахнущее, а затем (когда окружающий мир начал медленно проступать в сероватом мареве, и я попыталась встать на ноги) подхватив меня за руку и помогая удерживать вертикальное положение.

Мотнув тяжелой головой — что отозвалось новой вспышкой боли, — я сконцентрировала мутный взгляд на поддерживающем меня Ллевеллине. Такое чувство, что мозг превратился в кисель и от такого резкого движения разлетелся по закоулкам.

— Ч-что… — слова давались с трудом.

— Как вы, миледи? — встревожено поинтересовался Рыцарь.

— Отвратно! — выдохнула я, медленно отлипая от стены, на которую, оказывается, все это время опиралась.

Коридор закружился.

Ллевеллин опять поддержал меня, а потом, подумав, и вовсе взял на руки: