Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - Яцек Комуда Страница 5

– А я говорю, что станете радоваться своим фолиантам до того лишь момента, когда некто лучший, чем вы, придумает книгу или собор с движущимися фигурами. И этого хватит, чтобы чернь отвернулась от затхлых фолиантов и вернулась к зрелищам… К мистериям и фокусам жонглеров. Потому что толпа желает видеть движущиеся картины. Хотят смотреть на соборы, даже если они не из камня, а из стекла. Вот только я – всего лишь вор и шельма. Но мы отошли от темы. Мне сообщили, что изобретение твое имеет нечто общее и со мной? Предупреждаю, мэтр Лоран, что я, увы, не вижу себя в роли писарчука! Потому что, если надобно мне заработать пару грошей, я скорее предпочту красть, нежели терять зрение в мастерской.

– Я был бы воистину безумен, если бы доверил составление книг такому шельме и вору, как ты. Однако я слыхал, что у тебя есть талант. Божий дар. Потому-то я и хотел бы издать твои произведения. Напечатать на бумаге, чтоб люди могли их прочесть. Чтоб достигли они не только ушей девок в трактирах, но распространились и дальше, быть может, эх, и до самого королевского двора… Но издам я их в формате фолио, а не в октавио [11].

По спине Вийона прошла дрожь.

– Как это? Хочешь издать мои стихи? – спросил он, слегка опешив. – То есть поместить их на бумагу? Зачем? Кто захочет читать мои мрачные рифмы? Ведь я пишу о злодеях и злодействах, о ворах и домушниках. О моих милых друзьях, что погибли на эшафоте. Это ведь не жизни святых и не книги вашего… Гутентага.

– Гутенберга! – Лоран глянул на Вийона так, словно тот совершил святотатство.

Вийон же отозвался строфой из стиха:

И добавил:

– И чего же ты хочешь от меня?

– «Завещания».

– Не знаю… – начал Вийон. – Ну ладно. Дам тебе мое «Завещание». Дам и «Баллады». Дам и «Свадьбу висельника», которую ты наверняка еще не слышал, поскольку я лишь недавно ее закончил. Но дам не задаром!

– И чего же ты хочешь взамен? Денег? Ведь очевидно, что не честной работы, которую я могу тебе предложить!

– У тебя, мэтр, множество ученых книг. А я хочу доискаться до истины…

– Какой истины, Франсуа?

– Истины о Дьяволе с Мобер.

– Я не имею ничего общего с этим убийцей. Мне известны… только сплетни.

– Ты не знаешь всего, мэтр. У всех жертв были почерневшие лица. Не знаю, отчего так получалось. Если поможешь мне разгадать эту загадку, все, что я ни написал, будет твоим. И не только «Завещание», но и стихи, которые я писывал шлюхам из Сите. А там есть такие святотатства да любовные сцены, что даже дамы зарумянятся, читая их под лавкой во время служб, – поэт подмигнул толстому печатнику и ухмыльнулся заговорщически. – Я хочу только узнать, какой яд вызывает синие пятна на лице мертвеца!

Лоран Леве кивнул Вийону и проводил его в соседнюю комнату. Там стоял большой печатный пресс и ящик с литерами. На столах разбросаны были листы бумаги, дратва для шитья и деревянные обложки будущих книг.

Над кипой манускриптов возвышался человек. Увидав его, Вийон вздрогнул: тот выглядел точь-в-точь как Лоран Леве – такой же упитанный, румяный, одетый в красно-черную уппланду.

– Мой брат Жюстин, а это – Франсуа Вийон, безбожный вор, шельма и поэт.

– Воистину, добрые господа, как повисну в петле, отчитайте за меня молитву-другую.

– И чего же ищет у нас сей мэтр злодейства? – спросил Жюстин.

– Истины о Дьяволе с Мобер. А потому, братец, пойдем-ка в библиотеку.

Жюстин отворил дверку рядом с камином. Узкая запыленная лестница уводила вниз. Мэтр-печатник высек огонь, зажег фонарь. Франсуа шагнул в мрачный проход. Следом шел Жюстин. Во тьме, разгоняемой светом пламени, фигура Леве напоминала гнома, который ведет поэта в царство мертвых. Но Вийон не был уверен, встретит ли он здесь Вергилия.

Они сошли вниз, в подвал. Было здесь тепло и сухо. Весь пол был уставлен длинными полками, гнущимися под тяжестью толстенных манускриптов, свитков и фолиантов.

– Вот сокровищница знаний, дорогой, – пробормотал Лоран. – Печатаем день и ночь. Зимой и летом. А все чтобы, хм…

– …чтобы передать людям знания, в этих книгах содержащиеся, – закончил Жюстин.

– Быть может, именно здесь мы и найдем ответ на твой вопрос, – произнес Лоран.

Вийон подошел к ближайшей полке и извлек несколько томов. Это были прекрасно иллюминированные манускрипты, украшенные флоратурами и бордюрами, а порой и дролери [12]. Тома были расставлены в случайном порядке: рядом с «Романом о Розе» и второй книгой «Поэтики» Аристотеля он нашел Манесский кодекс немецкого извода. Дальше стояли «Троил и Крессида» Джефри Чоссера, а рядом книга, от которой у него аж руки засвербели от воспоминаний: «Ars Gramatica» Элия Доната. Эта книга напоминала ему исключительно о розгах мэтра Гийома, при помощи которых добросовестный ментор вбивал в него некогда правила латинской грамматики. Дальше лежали «De senectute» и «De amicitia» [13] Цицерона, а потом – зачитанный «Диалог о чудесах» Цезария Гейстербахского. А над следующей книгой Вийон замер. Фолиант был произведением Гонория Фиванского, сиречь «Liber Sacratus». Франсуа слышал, что в мире остались только три копии этого труда. Он думал о том, держит ли он в руках одну из них, или мэтр Лоран сделал четвертую копию. Рядом стояли «Несправедливые войны Германского ордена» о. Петра Влодковича из Кракова – трактат, написанный так умело, что Вийону достаточно было прочесть лишь пару строк, чтобы разлюбить тех сукиных сынов из Тевтонского ордена. А потом поэт нашел «Роман о Фовеле», героем которого и был этот самый Фовель, чье имя составляли начальные буквы слов: Flatterie – лесть, Avarice – скупость, Vilenie – грубость, Varieté – непостоянство, Envie – зависть, Lâchete – трусость. [14]

Лабиринт книг поглотил внимание Вийона без остатка. Он удалился от печатников, заглядывая на все более высокие полки. Вдруг замер. Стоял перед простым стенным стеллажом, но воровское чутье сразу подсказало ему, что тут что-то не в порядке. Книжные полки поддались под нажатием его руки. Когда же он навалился на книги плечом, вся конструкция заскрипела и провернулась на петлях. За полкой обнаружился коридорчик, стена и каменная полка.