Сказания Фелидии. Воины павшего феникса - Марина Маркелова Страница 50

ЭПИЗОД VII

В город, через брешь в стене, штурмующие войска хлынули потоком. Крик неминуемой победы, все больше одна гласная, агрессивно растянутая тысячей глоток, заглушил остальные звуки: звон металла, отчаяние проигрывающих, карканье прожорливого воронья, предчувствующего скорое пиршество.

Катапульты остановились, позволяя людям завершить падение Аборна. Конница же волновалась: нетерпеливо топтались кони, недоумевая, зачем их оседлали и вывели в поле, если не позволяют скакать во весь опор. Всадники сдерживали поводья, ожидая комманды. Издали, с гладких, похожих на зеленые лысины, холмов, Аборн виделся им разбитым, изуродованным, зверем. Из развороченного чрева его к небу поднимались черные кудри дыма. Велисская башня, лишенная макушки, растерянно взирала черными щелями глубоких бойниц на своих убийц.

Когда Глава Конных Воинов поднял к небу серебристый клинок меча и призвал спустить узду, всадники дали коням и жестокости своих сердец свободу. Пехотинцы были потоком. Конница обернулась волной. Ворота открылись, чтобы пропустить ее на улицы, часть ударила в них, часть направилась к разлому. На полном ходу бесстрашные кони перепрыгивали выбитые каменные глыбы, поджимая тонкие, но крепкие копыта к брюху. Всадники подгоняли. Они даже не скакали… Летели, словно приподнятые над землей невидимыми крыльями.

Среди них был Аллер… Он понял, как окончательно запутался, когда перед войсками с пламенной речью выступал Маниус. Будь он таким же, как большинство его собратьев? воинов, не принадлежащим Аборну, происходящее не виделось ему безумием. Некстати вспомнился разговор с Юнисом, когда пришли первые вести о разладе в Совете Семерых. И вот он стоял перед выбором, возможность которого никогда не допускал.

Голова закипала, казалось еще немного и взорвется. В свалке размышлений снова, как в назидание забилось: «Клянусь… Клянусь». А когда в Аборн полетели камни, когда в неравной схватке сцепилась пехота и защитники города, ритмично повторяющуюся клятву Аллер слышал уже наяву. В ту минуту он потерял здравомыслие, ошарашенно смотрел, как корчится в агонии родной город, и слышал как отовсюду: сверху — с бескрайних просторов неба, снизу — из недр земли, с боков, из-за спины и с ветром в лицо — отчетливо повторяется проклятое слово. Громкое, грубое, с укором. Оно требовало решения, только какое Аллер бы ни выбрал, он совершил бы ошибку.

Иногда, на фоне рушащегося, забрасываемого ядрами Аборна возникала Эльда. Она выходила из того сна, что так долго являлся Аллеру, грустно смотрела на мужа, умоляла о помощи, а потом отворачивалась и растворялась призрачным видением. Тогда хотелось, вопреки молчанию Глав, пришпорить коня и со всех копыт послать его в город. Исполнить то, о чем она просила и снова ощутить покой.

Когда, наконец, прозвучал вожделенный приказ, Аллер сам не понял, как стеганул с размаху Кайза, склонился к его уху и шепнул из забытья: «Домой!».

Конь понес его вперед, сначала в общей массе, затем, оказавшись в городе, сам по себе. Другие всадники бросались преследовать недобитых, Аллер же, не замечая ни своих, ни чужих гнал коня по узким переулкам, кратчайшей дорогой. Огромный Кайз с трудом, на полном скаку, вписывался в повороты, пару раз, загребая копытами, чуть не валился на бок, но выстаивал и продолжал свой путь. И все равно не добрался до дома.

Невесть откуда выпущенная стрела вонзилась ему ровно в глаз. Верный конь не успел даже заржать в последний раз, по инерции пронесся еще несколько метров, после чего передние копыта подломились, и Кайз грудью полетел вперед.

Аллера спасло только закаленное испытаниями тело и сознание воина. Когда Кайз завалился, всадник выпустил ноги из стремян, оттолкнулся, кувыркнулся через опущенную морду Кайза, лишь незначительно опережая догоняющий, взмывший в воздух круп животного. Уже не земле уклонился в сторону. Мертвая туша Кайза со всей своей более чем пятьсот-килограммовой тяжестью рухнула возле, едва его не задев.

Аллер не сразу опомнился, лежа на животе еще несколько секунд, дышал, забивая легкие пылью столичных улиц, пока не зашелся сухим воздушным кашлем. Медленно отжался от земли на руках, помотал головой, приходя в чувство. Стрелок, сразивший Кайза, стрел больше не пускал, скрылся, очевидно, полагая, что от такого падения всадник погиб вместе с конем.

Аллер развернулся, как не небылицу посмотрел на бездыханное туловище Кайза. Животное не шевелилось. Из черепа оперенным концом торчала стрела. Аллер подполз на коленях, все еще находясь в замешательстве оглядел труп коня. Бережно и любя провел ладонью по лоснящейся шкуре, прощаясь с верным другом. Почувствовал, как подступают слезы, но сейчас не время было скорбеть. В последний раз Аллер прошелся ладонью по короткой шерсти коня, похлопал по шее и поднялся. Поднял меч и зашагал прочь в том направлении, куда так рьяно рвался Кайз.

Аллер шел, не оглядываясь, не озираясь. По дороге попадались избитые, изрезанные трупы защитников города и горожан. Живых здесь не осталось, все, кто мог, отступали либо к дворцу, сбиваясь в последний рубеж обороны, либо уходили вглубь города, то ли пытаясь спастись, то ли заманивая нападающих в ловушки. Это была улица мертвых, но Аллер шел, видя перед собой только цель — маленький дом за живой изгородью, в окна которого заглядывают любопытные розы, а рамы обвивает крепкий плющ.

Когда то появился перед глазами, чувства вернулись. Аллер несколько секунд просто не мог шевельнуться, сделать шага, потому что с ним приблизился бы к самому страшному, что только мог предположить. К тому, с чем не знал, как жить дальше.

Он видел свой дом: распахнутую настежь дверью, черную глотку комнаты и внутренности перевернутой мебели. Но это было еще далеко. Перед порогом лежало несколько тел. Кажется, шесть, но Аллер не утруждал себя подсчетами. Стояла тишина. Мертвая, парализующая. Хуже, чем на кладбище. Вдруг вернулось обоняние, и Аллеру показалось, что он улавливает какой-то спертый, зловонный запах. Может, мираж. Но пахло тленом.

Он все же переборол исступление, медленно, через боязнь, приблизился к телам. В глаза ударил цвет тины и ила. Такими стали зеленые плащи пехотинцев, когда их насквозь пропитала кровь. Но их было пятеро, шестой воин, лежавший на животе, был одет в серое.

Пугающая догадка сдавила, и Аллер наклонился, вцепился в плечи павшего, наклонился низко, к самой голове. И, как мимолетное дуновение счастья ощутил слабое, с перерывами дыхание. Страж города был еще жив. Аллер перевернул тело и, хоть и был готов, не смог не ощутить страшного удара потери, обрушившегося на него всей своей мощью.

— Линвард! — самостоятельный шепот просочился сквозь зубы.

И раненый вздрогнул. Слабые веки приоткрылись, в мутных глазах мелькнула слабая тень сознания. Линвард узнал, хрипло из-за забитого мокротой и спекшейся кровью горла, промолвил кратко:

— Прости… Подвел.

И снова голова безвольно откинулась на бок. Мысли Аллера были тяжелее стали, он не хотел думать об очевидном, не хотел знать, того, что открывалось перед глазами. Но это было: умирающий у него на руках друг, пронзенный стрелой верный Кайз. Эта война безжалостно забирала самое дорогое.